Маршрут - 21 (СИ) - Молотова Ульяна

— … Страшно, — по спине у Тони пробежали мурашки.

Доска поддалась и с треском вылетела из паркета. Елизавета вытащила из потаённого промасленного ящика под полом мешочек, в котором что-то бряцало. Оля нагнулась.

— Патроны?

— Да. Для ружья.

— Ага… А часы у вас есть?

— Нет. Но судя по тому, что за окном… Пора бы спать укладываться.

Оля оглянула спальню, заметив лишь одну кровать: — Где?

— Там, — Елизавета указала в сторону двери в пристройку, — Можете хоть сейчас ложиться.

— Можно тогда ещё вопрос? Вы в Москве бывали?

— Да, очень даже часто, если задуматься.

— Тогда, где стоит разные документы и отчёты научные искать?

Елизавета задумчиво приподняла голову: — Извини, конечно, что отвечаю вопросом на вопрос, но зачем они вам?

— Нужны, ответы кое-какие найти хотим.

Елизавета снисходительно вздохнула: — Самое очевидное — Дворец Советов. Если где-то и остались ответы, то только там. Но вам туда не добраться. Никому не добраться. Зачем же такие приключения?

— Мы уже многое прошли.

Тоня не обращала на них внимания и уже зевала, потому единогласно было решено расходиться по койкам.

Близился ливень. Кишка, как и полагалось любому коту, улёгся в тёмном углу мордашкой к выходу, прикрыв левый глаз. Огонёк от свечки, что на прикроватной тумбочке и в железном блюдце, порождал беснующиеся тени. Они, словно паутина, обвивали всю комнату, пока Тоня освобождала уставшие волосы от плена декоративной резиночки. Вдруг маленький паучок спрятался за шкаф.

Оля залезла в кровать, а вот Тоня оккупировала верх печки, где потеплее. Кот не стал возмущаться, только лениво перевалился на бок.

Дождь барабанил по шиферной крыше, жирнючие ручьи сбегали вниз прямо в жёлоб из нержавейки, а затем в большую бочку. Щебёнки и тропинки утопали в дождевой воде, хлипкие, молодые травинки срывались мощным потоком и уносились вниз, ударяясь о величавые стволы деревьев.

Высокий фундамент и плотные стены спасали от бушующей стихии. Тут горел слабый огонёк, что теперь едва освещал спальню, и меланхолично стекали восковые капли по стенкам медленно тающей свечи, укрывая дно тарелки белёсой лужицей. Но отчего-то Оле совершенно не спалось.

— Тоня, ты спишь?

Тоня зевнула и немного приподнялась: — Да, сплю.

— Вижу, тоже не спится?

— Угу, не могу, Кишка сам не свой. Сидит в углу, хвостом машет, по сторонам смотрит. Мне немного страшно.

— Из-за дождя, наверное, в квартире же не было такого оркестра.

— Не знаю…

Послышался гром. Кишка повернулся в сторону двери, что ведёт на улицу, зашипел, выгнулся в спине. Оля уже инстинктивно вцепилась в винтовку, жестом приказав Тоне закрыть рот и спрятаться в угол. Свечка затухла, всё пространство окутал мрак. Совсем маленькая комната: тесная, неуютная. Чернота и только пара кошачьих глаз, отражающих незримые крохи лунного света.

Прошла, может, минута, а защитник продолжал смотреть на дверь, и стоило Оле расслабиться, снаружи послышались тихие шаги. Кишка замолчал, встал в позу, когда кошачьи готовятся атаковать, и прижал уши к голове. Уже начал переминаться, но вдруг повёл головой в сторону — источник шума обходил комнату. Охотник запрыгнул на самую высокую точку в комнате — выступ на дымоходе — и принялся сверлить дверь в большую спальню взглядом.

Сквозь дождь послышался знакомый скрип — открылась входная дверь. «Неужели взломал? Или она забыла запереть?» — мимолётная мысль у девочек. Мужское бормотание судя по интонации и резкости. Тихая брань.

Тоня говорила шёпотом: — Кто это?

— Тс-с-с… Тише.

— Он видел свет, да? А если она там уснула и не слышит?

— Тише я говорю.

— Мхм, — Тоня почти слилась со стенкой, так сильно прижалась к ней.

Паркет под ногами мужчины пронзительно заскрипел, тут же раздался шокированный крик. Тоня схватилась за пистолет, Кишка готовился к атаке, а Оля встала в угол около межкомнатной двери. Все они прислушивались к диалогу.

— Чё орёшь?

— Кто вы?!

— А ты как думаешь, стерва? Раздевайся.

— Ах ты сволочь!

Глухой удар.

— Заткнись. Научила сыночка своего стучать?

— Мразь, как ты смеешь!..

— Сгнил в земле с простреленной мордой, и ты сгниёшь, если рыпаться посмеешь. Я, б###ь десяток лет чалился, на нарах треть жизни промотал.

Оля тихонько вылезла из укрытия, сняла массивный засов с двери на улицу. Мужик орал всё громче.

— Мелкий гадёныш всю жизнь мне испортил. Е###ые краснопёрые моралисты. Отыгрался на нём, отыграюсь и на тебе!

— Не трогай!

— А-а-а! Псина вшивая, укусила! Я тебя загашу, мразь!

За стеной началась потасовка.

— Оля, мы должны ей помочь!

— Нельзя рисковать. Слезай и беги к танку, пока он не слышит.

— Оля, нельзя так!

— Быстрее, я помогу.

Тоня нехотя вылезла из укрытия, но и тут старые доски, как назло, оказались предательски громкими.

— Кто там?! — заорал бандит.

Елизавета закряхтела, кровать под ней издала пронзительный мерзкий скрип. Тоня выбежала на улицу — 57-ой находился в метрах двадцати от дома. В такой темени она нашла его по памяти.

— Хлеблом в подушку и не двигайся.

— Не уйдёшь, урод!

Оглушительный выстрел, за ним второй. В стене в пристройку появилась громадная дыра от пули двенадцатого калибра.

— С##а, чё же ты такая тупорылая. Такой материал попортил.

Мужик открыл дверь, в углу пряталась Оля со «Светой» в руках. Показался широкий, но невысокий силуэт, неостриженные волосы. Оля вскинула винтовку и направила ему в спину.

— Стоять!

Он засмеялся, без толики страха повернулся: — Убери ствол, не ври себе.

— Убийца!

Лица не было видно, лишь жиденькая бородка и лохмотья заместо одежды. Он поднял руку, уже хотел отвести ствол винтовки, как на него запрыгнул Кишка и вцепился в морду. Мужик истошно заорал.

— Глаз!

Он упал на пол, ударившись о печку головой. Кишка убежал на улицу, за ним сбежала и Оля, наступив бандиту на пузо всем весом, отчего того стошнило. Когтистый скрылся в неизвестном направлении.

— Тоня! Тоня! Где ты?! Тонь!

— Тут я! Беги сюда! — послышалось где-то справа.

Оля побежала напрямик, сквозь колючие кусты крыжовника и загребущие еловые ветви, уже хотела запрыгнуть, когда по броне срикошетили два патрона, пришлось прятаться за кормой. Все коленки ободраны, руки исцарапаны. Грязный приклад нагло упирался в бедро, теперь там будет синяк. Деревянное цевьё, кажется, превратилось в ежа. Сжимать его было очень больно, пальцы побледнели. Дождь не прекращал, громовые оскалы были оглушительнее пушечной канонады. Олю и Тоню ослепляли вспышки многочисленных молний, что ломаными путями достигали целей, раскалывая напополам даже вековые дубы. Оля прильнула спиной к броне, пытаясь отдышаться, к ней, вся зарёванная, обратилась Тоня.

— Ты в порядке?

— Ага, да. Да, жива.

Бандит ревел, как медведь. Очередной выстрел. Полуночное пространство рассекалось горячими болванками, как кисель. Таким тяжёлым стал воздух.

— Мелкие мрази! Черти, всех перебью!

— Оля, что делать?! Не лезть же под пули!

Мужик был в ярости, стрелял наобум, может, каждый третий дуплет попадал по танку. Дождавшись очередного, Оля высунулась. На фоне дома косой походкой к ним приближался едва заметный силуэт. Оля вновь вскинула винтовку и выстрелила пару раз в его сторону.

— Огрызаетесь? Не заберёте! Ни тогда, ни сейчас не заберёте!

Корпус принял на себя очередной удар! Тонкие бронеплиты 57-го из танковой стали стойко держали удар — только краска отлетала! А Тоня всё всхлипывала.

— Где он?

— Да не знаю я! Сумасшедший он! — у Оли с языка слетело тихое бранное слово.

Прилетела ещё пара болванок, уже правее, Тоня вскрикнула. Оля сжала винтовку ещё сильнее, поймать нужную мысль из водоворота было крайне сложно. Небрежно, пачкаясь о жирную землю, она начала перебираться за другой борт, попутно пальнув куда-то в сторону дома. Бандит продолжал истошно орать и материться.