Тимофей Печёрин - Вдали от дома (СИ)

О возрасте джуна догадаться было трудно: ни седым, ни вообще каким-либо волосам места на его голове не нашлось. Что же касается бороды и иной растительности на лице, то она в принципе не была свойственна этой расе. Даже старейшим ее представителям. И тем не менее, абориген, встреченный Брыкиным, мог быть кем угодно, но только не легкомысленным юнцом. Потому хотя бы, что легкомысленным юнцам вообще-то не престало быть вождями… хотя иногда им дозволялось покомандовать, например, полком.

— Вай-Таял-Рагил, — не спросил, а просто уточнил Брыкин, на что его визави ответил холодным кивком.

— Надо поговорить, — молвил он все таким же холодным, и никак не соответствующим местному климату, голосом.

Землянин тотчас же подобрался; прежний опыт подсказывал ему, что за подобными фразами могут ждать не только и отнюдь не столько разговоры. Но виду Хриплый старался не показывать.

— Поговорить? Что ж… можно и поговорить. Предлагаю зайти во-о-он туда, за угол…

— Не вижу смысла прятаться, — отрезал Вай-Таял-Рагил, — поговорим прямо здесь.

— Можно и здесь, — Брыкин простодушно развел руками, — так что вы хотите, уважаемый вождь?

— Хочу. Чтобы. Вы. Убрались. Отсюда, — медленно отчеканил вождь, — из города. И больше не возвращались. Вам ясно?

Землянин не сдержал усмешки.

— Вы стучитесь в открытую дверь, господин вождь, — молвил он, — хотя едва ли вы знаете, что такое дверь… В общем, я и так не собирался здесь задерживаться; Сара… то есть, Руфь — тоже. Мы здесь, можно сказать, проездом.

— Я имел в виду — убрались все! — безапелляционно заявил вождь, — все бледные… все трое. Включая вашего дружка, выдающего себя за сына Сед-Рагава.

— О, так вы и правда не верите в его… высшее происхождение? — несколько обескуражено переспросил Брыкин.

— Большинство верит, — объективности ради признал Вай-Таял-Рагил, — я — нет… и знаешь почему? Потому что об этом его якобы происхождении не свидетельствует почти ничего… ну, кроме одного предания. Из которого мы, собственно, о нем и узнали. А узнали о самом предании — от кого? Правильно, от жрецов; а особенно от верховного жреца, Варияк-Чорея. Вот и получается, что джуны верят в этого вашего… как его звать-то на деле?

— Артур. Артур Санаев, — ответил Хриплый.

— Вот. В этого Ар-Тура верят только потому, что верят верховному жрецу. Вместо того чтоб проверить.

— Это я понял, — вздохнул землянин, — только, боюсь, Артура мне не переубедить. Своенравный он, падла… как и все мажоры. Считает, что есть два мнения: его и неправильное, причем на неправильное реагирует, порой, очень бурно. Ну и если нравится тут человеку — как его переубедить?

— Сказать правду, — ответил вождь, — что еще остается? Рассказать, чтоб понял.

— И о какой правде идет речь?

— Все о том же предании. О той части, которую Варияк-Чорей пока что скрывает. От всех… но я смог узнать. О том, что сын Сед-Рагава, вообще-то не насовсем к нам жить переехал — он лишь прибыл погостить. На месяц. После чего он должен вновь воссоединиться со своим могущественным отцом.

— Воссоединиться? — повторил Брыкин, понемногу начав догадываться, о чем идет речь. Вождь же не преминул ускорить его мыслительные процессы.

— А для ритуала воссоединения будет использована наша святыня — Танияк-Парвата. Догадываешься, что это за ритуал? Хотя бы в общих чертах? Причем осталось до воссоединения… день-два, не более.

Вот и скажи об этом вашему дружку. Понятно, что если он и впрямь сын Сед-Рагава, то будет только рад услышанному. А иначе… сам понимаешь.

— Не совсем. Все-таки не совсем понимаю, — Брыкин зачем-то поскреб затылок, — к чему вообще эти игры? Для чего вы… ты сообщаешь нам об этом. И для чего жрец водит Артура за нос… да и всех остальных?

— Один ответ на оба вопроса, — заявил вождь с металлом в голосе, — власть. Власть, за которую мы боремся с Варияк-Чореем. Со своей стороны скажу, что наш народ слишком ценен для меня. Слишком ценен, чтобы потрохами отдавать его этому лживому старикану. Так что отдавать ничего собираюсь; теперь — ясно?

— Более чем, — землянин вздохнул.

— И вот еще что, — вставил последнюю фразу вождь, — зря ты калан-караму целую бутылку взял. Столько этого пойла разве что Сед-Рагава под силу выпить — больно горюче.

В отличие от своих попутчиков, Руфь Зеленски не тратила время ни на разговоры с аборигенами, ни на знакомство с местной кухней и напитками. Хотя нет: по крайней мере с напитками полностью избежать знакомства ей не удалось. Причина была та же, что и у Брыкина: жажда, вызванная рыбным обедом и жарою. Только вот, в отличие от Хриплого, Руфь обошлась без ненужных и рисковых экспериментов; она просто-напросто угостилась соком неизвестных фруктов из глиняного кувшина в доме Санаева. Угостилась без спросу: с тем расчетом, что самозваный сын Сед-Рагава не стал бы возражать.

Зато когда жажда была утолена, Руфь вернулась к основному своему занятию — а именно поиску выхода из этого мира. Следуя зову маленького черного кубика, она сперва покинула дом Артура, затем спустилась на землю, а потом и вовсе вышла за пределы города.

Правда, покидать Тропический Рай в одиночку, бросая в нем и Брыкина, и Санаева, девушка, конечно, не собиралась. Даже притом что не испытывала особой симпатии ни к тому, ни к другому. В конце концов общий интерес сплачивает лучше всякой симпатии, так что пока Руфь вздумала просто разведать путь. Осмотреться, познакомиться с возможными трудностями и подумать о том, как их можно преодолеть.

На счастье даже за городом ни трудностей, ни тем более опасностей на ее пути покамест не обнаружилось. Даже местность не выглядела дикой и больше походила на сад или парк. Деревья Руфи попадались все больше невысокие и редко стоящие; через заросли густой травы пролегала тропинка, вымощенная маленькими деревянными дощечками.

Держась этой тропинки девушка вскоре увидела и предполагаемую цель своего пути: еще одно каменное сооружение. Только в отличие от жутких геометрических монстров из города джунов, форму оно имело довольно тривиальную — что-то вроде усеченной пирамиды. Из-за чего, после упомянутого выше города, смотрелось несколько непривычно.

По мере приближения, Руфь заметила первое препятствие на пути к пирамиде — овраг… правда, небольшой и пересеченный узким висячим мостом. Подобные мосты, надо сказать, вызывали у юной Зеленски стойкую неприязнь, изрядно приправленную страхом.

Хоть лично пользоваться ими девушке ни разу не приходилось, Руфь приобрела эту неприязнь благодаря фильмам о приключениях в джунглях. Редкий режиссер, снимая подобные картины, отказывал себе в садистском удовольствии оборвать такой мостик по любому поводу… и без повода даже. Причем сделать это не иначе как на пути главного героя, чтобы тот приложил массу усилий, стараясь не сорваться в пропасть.

Впрочем, из двух зол, как известно, выбирают меньшее. И ради даже маленького шанса вернуться домой Руфь была готова потерпеть в том числе и пользование таким вот страшноватым мостом. Тем более что здешний овраг был не чета киношным.

А вот препятствие номер два не сулило такой же легкости в преодолении; начать с того, что собою оно представляло воина — высокого джуна с копьем наготове. И который едва ли находился у моста по собственной воле, равно как и был поставлен к нему в качестве украшения.

Предчувствия не обманули Руфь: едва заметив ее приближение, воин мгновенно согнал с себя скучающий вид, подобрался и крепче схватился за копье. В общем, повел себя так, словно хрупкая девушка представляла для него хоть какую-то угрозу.

— Стой! — крикнул он навстречу приближающейся Руфи, — путь к Заброшенному Храму запрещен. Особенно для чужаков и бледных.

— Заброшенный Храм? — переспросила девушка с притворным удивлением. Тем самым она попыталась спровоцировать воина на словоохотливость… и отчасти это у нее получилось.

— Заброшенный Храм, да, — воин небрежно указал рукой на усеченную пирамиду, — его основали давным-давно… как, впрочем, и весь наш город. Давно… еще до того, как здесь появился народ джунов. Так говорят жрецы.

— А кто основал-то? — изо всех сил Руфь старалась выглядеть глупее, чем была на самом деле. Она делала удивленные глаза, пыталась задавать вопросы на уровне ребенка-почемучки, да таким же голосом. И как внутренне ни раздражало девушку такое занятие, она понимала — надо. Иногда надо пройти в том числе и через подобные игры. Потому как цель оправдывает если не любые средства, то уж собственные-то мучения — точно.

Руфь знала: подобное поведение просто-таки провоцировало собеседников на ответ, рождая в них желание если не помочь несчастной дурочке, то уж хотя бы почувствовать себя рядом с нею шибко умным. Самоутвердиться таким вот своеобразным способом. Не случайно же многие сверстницы Руфи охотно брали эту манеру на вооружение, а особо успешные так и вовсе делали окружающих чем-то средним между марионеткой и наркоманом. Особенно при этом рисковали представители «сильного пола»: те прямо как на героин подсаживались на возможность и впрямь почувствовать себя сильным. На возможность, довольно редкую в цивилизованном обществе.