В прятки со страхом (СИ) - "Ежик в колючках"

— Иди, — сухо кивает Фор, отворачиваясь к мониторам и теряя ко мне интерес.

Но ноги меня не слушаются, они словно налиты тяжестью, я встаю с кресла, покачиваясь, удерживаясь за подлокотник, и тут же отскакиваю в сторону, когда Эрик делает ко мне шаг, протягивая свою руку. Теряя равновесие врезаюсь плечом в стену. Он отдергивает ладонь, понимая мой испуг, и отходит назад. Я выскакиваю из кабинета, оказываюсь рядом с Трис, которая терпеливо меня дожидалась, решив, что теперь мне нельзя одной ходить по фракции.

Воробушек единственный свидетель моего ночного возвращения в спальню, после встречи с командиром на спортивной площадке. Я бесшумной тенью проскочила в душевую и нарвалась там на нее. Мне очень большого труда стоило успокоить Трис и заверить, что со мной ничего страшного не произошло, но она, конечно, не поверила, увидев меня побитую, в порванном платье, босиком и без белья, решив, что кто-то напал на меня и изнасиловал. Кое-как я уверила ее что смогла отбиться и сбежать, от неизвестного мне придурка, захотевшего порезвиться, и просила никому не рассказывать об инциденте.

Это наш маленький секрет.

Доктор Стивенс выдал мне вонючую мазь и отеки с моего лица спали, оставив на скуле огромный синячище, устрашающего цвета. Все остальные думают, что я просто с кем-то подралась и вполне удовлетворены и довольны такими объяснениями. Один Эрик не оставляет меня в покое, постоянно оказываясь поблизости, но я сразу, как только вижу его приближение удираю со всех ног.

Выйдя из столовой, я направляюсь в спальню, но из другого коридора появляется лидер и, схватив меня за локоть, тащит за собой, по темному туннелю.

— Пусти, — шиплю я злобной мигерой, выворачиваясь из его цепких пальцев. — Пусти, или буду орать.

— И долго ты бегать собралась? — насмешливо бросает он.

У меня в животе все клокочет от бешенства, что хочется залепить командиру по морде, но инстинкты самосохранения не дают мне поддаться собственным желаниям.

— Слушай, не трогай меня, — мой голос звучит так жалко, что я морщусь от злости. — Тебе что своих баб мало? Вот иди к своей рыжей и делай с ней что хочешь.

Он удивленно приподнимает брови, хмурится и мерзко хмыкает, а я снова морщусь, потому что мое высказывание стало попахивать ревностью и продолжаю:

— Тебе плевать на всех. Плевать на то что скажут люди, а мне нет. Меня и так уже заклеймили твоей шлюхой, ты даже в мои страхи пробрался и душишь меня там постоянно. Хватит.

Нос начинает пощипывать от наступающих слез, но я их сдерживаю.

— Ты это сейчас что, — надменно произносит он, — разжалобить меня решила, коротышка?

— Разжалобить? — вытаращив на него глаза, задыхаясь, удивляюсь я. Нет, с этим напыщенным козлом невозможно разговаривать! — Позволь тебе напомнить, что это ты схватил меня и потащил неизвестно куда. Может, нам всем будет легче, если ты сам определишься, что тебе от меня надо!

— Ты снова забываешься, — низко наклонившись ко мне, угрожающим голосом проговаривает командир. — Я твой лидер, я могу наказать. А могу и поощрить.

— Да. Ты мой лидер. Но я не твоя собственность…

— Заткнись, — обрывает меня Эрик. — Я всегда получаю что хочу. От всех, кого захочу, поняла?

— Тогда что тебе еще от меня нужно? — взрываюсь я, встречаясь взглядом с его лицом.

— Есть вещи… выходящие за рамки дозволенного. Ты это делаешь. Ну и я тоже, — тянет Эрик, а в глазах его такой лед, что замораживает все вокруг, замораживает меня и весь коридор, в котором мы стоим.

— Ты что же, — слезы уже предательски заполнили мои глаза, но я изо всех сил сдерживаюсь, не давая им пролиться, — пытаешься оправдать свое пьяное ко мне домогательство тем, что я слово тебе поперек сказала невзначай?

— А с чего ты вообще взяла, что я перед тобой оправдываюсь? Или, может быть, ты еще извинений ждешь? Да кто ты такая? Откуда ты вообще взялась и какого хрена… твою мать, — выцеживает Эрик сквозь зубы и втянув в грудь воздух, отворачивается, разглядывая стену. Даже несмотря на то, что между нами всего несколько дюймов, я прекрасно его ощущаю, но мне страшно поднять глаза и увидеть там арктический холод. — Не ной, — тихо говорит он низким голосом, с едва ощутимой хрипотцой, вытирая слезы с моей щеки, задерживаясь на мгновение на фингалище подушечками пальцев, и тяжело вздыхает. — Я потерял контроль. Этого больше не повторится.

— Обещаешь? — тяну я сиротски и поднимаю на него зареванное лицо.

— Обещаю, — и тут в глазах его вспыхиваюст две отчетливые, правда крохотные, смешинки, — если не будешь больше крутить голой задницей, — отрезает лидер и убирает свои руки за спину. — Все, проваливай, мелкая.

Это я еще и виновата оказывается? Ну охренительно.

— Ты хоть знаешь, как меня зовут? — оглушаю я своим вопросом командира. — Я у тебя то коротышка, то мелкая, то слабачка и тому подобное. Ты знаешь мое имя? — Не знаю почему это вдруг становится так важно, просто он ни разу не называл меня по имени, ни разу. Кровь тут же бьет в голову, я краснею, потею, заикаюсь и руки трясет все сильней. В общем, дебильная, любовная лихорадка налицо.

— По-моему, твоему языку можно было бы найти более приятное применение. Ты опять выеб*ваешься, крошка. И как же тебя зовут? — с крокодильей лаской ухмыляется Эрик, сверля меня серыми глазами.

— Э-э-шли, — растерявшись от такого неприкрытого и пошлого сарказма, блею я.

— Попробую запомнить, — веселье, кажется, кончается, и Эрик уже напускает на себя полнейшее безразличие. Пожимает плечами, ухмылка становится еще шире, но в глазах черти выдают такие пируэты, что сразу становится ясно, плохой из него актер.

— Хочешь я тебе на бумажке запишу, может, выучишь, — ехидничаю ему в ответ.

— Хочу чтобы ты меня поцеловала, по-настоящему, как в поезде, — меня будто окатывает кипятком и я замираю с открытым ртом.

Нифига себе, заявочки. Он что серьезно? Серьезно?

Эрик наклоняет голову набок, ведет левым плечом, будто разминает мышцу, и беспардонно обхватывает меня за спину одной рукой, ни секунды не сомневаясь, что я выполню его требование. Полумрак коридора спасительно скрывает предательское покраснение в одну секунду загоревшихся огнем щек. Серая бездна глаз поглощающе смотрит, не мигая, подрагивает в сдерживаемой улыбке уголок губ. Его пальцы, сильные, смелые, горячие и чертовски наглые медленно скользят по пояснице. Неторопливо поглаживают, сначала только кончиками, потом всей ладонью. Обхватывая, прижимая, лаская. Нужно сделать глубокий вдох как можно тише и незаметно смочить пересохшие губы языком, комок в горле слишком сложно сглотнуть.

А тело предает так быстро, так покорно сдается во власть его нежных пальцев, его скрываемой улыбке, его пленительного взгляда, такого одурманивающего запаха. Он видит все, что делает со мной, видит, и один этот взгляд может свести с ума. Его пальцы снова медленно скользят снизу вверх и так же мучительно и ласково снова вниз. По телу разливается тепло, губы невольно приоткрываются, так и прося касания его губ, ловя его взгляд и опуская свой. Все тело подрагивает, глаза затуманиваются. Сил сдерживаться почти не осталось, а его ладонь продолжает свою сладкую пытку, свою мучительную игру, то едва касаясь нежной кожи, то вдруг крепко сжимая. И полумрака уже не хватает, чтобы скрыть свои прикусанные губы.

— Да пошел ты, — рычу я, вырываясь, разворачиваюсь на пятках и ухожу, чеканя каждый шаг.

«Наглый, самоуверенный засранец», — стучит у меня в ушах. Подлая скотина, решившая что ему все дозволенно. Ага, сейчас вот прям, разбегусь и... Ну ладно, посмотрим кто кого, посмотрим, потираю я ручками, придумывая свою сладкую мстишку.

После обеда Фор и Лорен ведут нас на очередную экскурсию. Сегодня мы в составе патруля, вместе с урожденными бесстрашными отправляемся проверять одно из поселений афракционеров, находящееся в заброшенном районе — Old Town (Старый город). В курс дела нас вводит старший командир патрульных — Бартон, крепкий, темнокожий мужичок, с пирсингом в подбородке. Оказывается, в Старом городе прижился мирный лагерь изгоев. Они не причиняли никаких проблем и неудобств, но бесстрашные обязаны были проверять все поселения, чтобы соблюдался установленный правительством порядок.