Болото (СИ) - Пинаев Андрей Михайлович

Глава 17

Рано утром я, отмытый от болотной грязи и причесанный, появился в дверях комнаты Борецкого.

— Борецкий, доброе утро! Вы не спите?

— Нет, не сплю. Заходи, у меня как раз готов кофе.

Я вошел, небрежно помахивая прозрачным стержнем. При виде стержня торговец внезапно побледнел и прижался к стене.

— Ме-е-едленно… осторожно положи на стол. Или нет, лучше на кровать, она мягкая. Ты хоть знаешь, что держишь в руках?! там же может быть остаточный заряд…

— Нет. А что это?

— Это концентратор от боевого орбитального бластера… очень опасная вещь.

— Дорого стоит?

Борецкий осторожно взял в руки концентратор и ногтем сковырнул с него засохшие мозги.

— Он стоил бы намного дороже, если б ты не лупил им кого-то по голове.

— Тогда бы я здесь не стоял.

— Пять тысяч.

— Восемь! — удивляясь собственной наглости, я взял из его рук стержень и сделал вид, что вот-вот уроню.

Через три часа личный водитель Борецкого доставил в Лагерь толстую пачку банкнот. Еще через час у нас на руках уже были билеты до города и оставалась еще приличная сумма на расходы.

До прибытия пассажирского бота оставалось две недели, и эпидемия золотой лихорадки в Лагере вспыхнула с новой силой. Ради добычи вожделенного билета были позабыты распри с крысами, а северная ячейка «Алые» даже попыталась проникнуть в лабораторию (им ведь никто не рассказал о нашем путешествии туда). Вернулись они очень обозленные и сообщили, что в лаборатории пылает пожар, судя по всему, не первый день.

Даже девчонки с кухни в своем «Кафе» подняли цены, и только наша ячейка не была охвачена этой жаждой наживы. Целыми днями мы сидели в «Кафе», потягивая легкое травяное пиво, или играли в волейбол на площадке, или просто бесцельно слонялись по Лагерю в ожидании бота. Время от времени Толик и Саша выгоняли нас и надолго запирались в комнате; в один из таких дней я столкнулся в коридоре Лагеря с Мариной, молчаливой темненькой девушкой из ячейки "Ртуть".

— Марин, ты чего? — ее глаза покраснели.

— Ничего. Иди куда шел.

— Да постой ты… чего случилось-то?

— Максим, тебе-то что за дело?

— Ну, может помочь чем… Женька что ли задирается?

— Да при чем тут он! На билет мне денег не хватает, вот что. На четырех человек собрали и жребий бросили. Ну мне и выпало остаться.

— Это плохо… ну ничего, в следующий раз обязательно полетишь. Слушай! Бумажка есть? Давай я тебе план нарисую, в Ист-Каменске такой дом есть классный, денек поковыряетесь и наберете! Наши, я думаю, поймут.

— Максим… а у вас ведь денег с запасом, да?

— А что?

— Хочешь меня?

Я в шоке вытаращил глаза. От скромницы Марины такого я не ждал.

— Я недорого возьму… Мне тысячи на билет не хватает. Сегодня девчонки в «Кафе» засядут, комната свободна будет… делай, что хочешь, я никому не расскажу.

Неумело подражая чему-то, очевидно увиденному в кино, Марина провела ноготками по моей груди. Я осторожно взял ее за руку:

— Марина, ну ты чего?! Ну не надо так. Не плачь, найдем деньги. Вот прямо сейчас пойдем и найдем.

Марина неуверенно улыбнулась:

— Только не говори своим, что я тут…

— Нет, конечно. Да я и сам уже забыл.

— Очень хочется увидеть небо…

Оставив Марину в коридоре, я забежал на минуту в комнату и извлек из тумбочки тридцать красных листков, найденных за три последних месяца нами, купленных и выменянных у других ячеек. Вообще-то это была коллекция Игоря, но я решил, что он меня поймет. С листками в кармане я кинулся в комнату дядьки Петро.

— Петро, сколько дашь за это?

— Полтыщщи дам.

Я повернулся и постучал в дверь напротив:

— Борецкий, добрый вечер. Гляньте-ка на это.

Похоже, Борецкий отлично знал, что я держу в руках; через десять минут торга мне удалось стрясти с него восемьсот кредитов, которые он немедленно мне выдал. Еще двести кредитов я достал из своей личной заначки. Подумав, я достал оставшиеся полторы сотни и добавил к стопке.

Марина засияла, как солнце.

— Я верну, обязательно! Не сразу, конечно, но верну! Спасибо тебе!

Прижимая деньги к груди, она убежала, я остался один в коридоре. На душе было тепло и спокойно; никаких неприятностей не ожидалось, напротив: послезавтра поедем в город, денег хватает, а тут еще и Марину осчастливил… впрочем, одна неприятность все же намечалась, и я решил разделаться с ней поскорее.

Игоря я нашел в нашей лагерной библиотеке, где он, неинтеллигентно закинув ноги на стол, читал какую-то ветхую книгу. Периодически из книги выпадали страницы; Игорь, ругнувшись, поднимал их, смазывал клеем и вставлял на прежнее место.

— Игорь, тут такое дело…

— М-м-м…?

— Я твою коллекцию продал.

Лицо Игоря отразило крайнее неудовольствие.

— Очень интересно. Раньше за тобой такого не наблюдалось.

— Извини… деньги срочно были нужны.

Я кратко пересказал ему историю с Мариной, умолчав, как и обещал ей, о ее непристойном предложении. Игорь оттаял:

— Ладно тогда, фиг с ними. Много хоть дал за них этот пройдоха?

— Восемьсот. Правда, сказал, что я его без ножа режу. Марина отдать обещала…

— Да ну, ладно уж. Передай ей, чтоб оставила себе. — Игорь улыбнулся. — Все равно я эти листочки в тетрадь переписал.

Вздохнув с облегчением, я вышел из библиотеки и лицом к лицу столкнулся с Леной. Морщинки в уголках ее глаз стали глубже, в голосе звучал металл. Куда делась та плачущая девчонка, которой она прибыла в Лагерь?

— Максим, надо поговорить. Ты дал Марине деньги?

— Ну, я.

— Я правильно угадала, чем она с тобою расплатилась?

— Дура! Я ей в долг дал!

— На себя посмотри, кретин.

— Придумали тоже, жребий кидать. Что, пару недель не могли подождать, денег собрать? Лететь, так уж всем вместе.

— Еще раз повторяю, кретин ты. Жребий был поддельный, и денег у нас хватало.

— Так какого хрена вы ее до слез довели?

— Это было наказание. Она крысу не заметила, и та Насте руку прокусила. Вот мы и решили ее за это в город не брать.

— Какие же вы… жестокие.

— Теперь уж все равно. Теперь-то уж возьмем, никуда не деться. Ладно, ты это… извини, если что.