Форсайт (СИ) - Лукьяненко Сергей Васильевич

— Тепло сегодня, — сказал я.

— Но всё равно зима, — мрачно произнёс Миша. — «Осенним» повезло... Никита, почему времена года не меняются?

— Может быть, они тут дольше тянутся.

— Или мы существуем в различных временных линиях, не пересекающихся между собой, — поглядывая в сторону домов, предположил Миша.

— Фантастики перечитал, — сказал я, хоть и полагал, что он может быть прав.

— Ненавижу фантастику.

Я достал из рюкзака коньяк, стаканчик, плеснул немного. Миша глянул на меня не то с осуждением, не то с завистью.

— Угостишь?

— Ты несовершеннолетний.

— Здесь — вполне совершеннолетний! Не изображай из себя Григоряна!

— Ты не знаешь, как на тебя подействует спиртное, — пояснил я. — Может, твоё тело пьёт и нормально всё переносит, но ты-то пацан.

Миша надулся и замолчал. Я был почти уверен, что у него есть заначка с алкоголем и во время форсайтов он его пробовал, но решил стоять на своём. Пьяный подросток с пулемётом? Да ну к чёрту!

Кстати, а может...

— Ты когда меня спасал — выпил? — спросил я прямо.

— Не я, — ответил Миша, помедлив. — Я в форсайт попал, а этот такой... немножко. Вначале я даже не понял, а потом накатило. Море по колено.

— Тогда понимаешь, что не надо тебе этого, — наставительно сказал я.

Мы сидели под красно-чёрным небом, пили свои напитки и молчали. Ждали девчонок.

— Как думаешь, я Сашке понравлюсь? — спросил вдруг Миша.

Я не стал говорить экивоками.

— Если ты ей понравился жирным прыщавым мальчишкой, то таким — тем более.

Миша что-то хмыкнул, но явно повеселел.

— Да я сам не пойму, нравлюсь или нет... Никита, у тебя есть девушка?

Я не успел ответить, когда он уточнил:

— Кроме Лены. Здесь – есть?

— Вроде бы нет.

— И у моего нет. Мне кажется, тут... — он замялся и замолчал.

— Люди не заводят знакомств, — помог я.

— Да! И детей нет. Я про младенцев. Никто не рождается... Никита, знаешь, что-то тут не так.

Я даже засмеялся.

— Что-то? Да ну, не может быть.

Но Миша упрямо покачал головой.

— Я не про все эти странности. Думаю, нас обманывают.

Я искоса глянул на него. Промолчал.

— С другими не хочу об этом говорить, — сказал Миша. — И вообще, там не стоит, всё прослушивается. Здесь можно. Артур Давидович нам врёт.

— Он и не скрывает, что не всё говорит.

Миша сердито засопел.

— Нет, он не просто умалчивает, он врёт.

Допив остатки из стаканчика, я встряхнул и спрятал его. Спросил:

— Ты в кого такой подозрительный, юноша? Да, Григорян может привирать. Но он и сам многого не знает.

— Он знает что-то, — упёрся Миша. — Что-то очень важное. И не говорит потому, что, если скажет, — всё посыплется.

— Да что «всё»? — не выдержал я. — Говори, Нострадамус!

— Ему надо, чтобы мы что-то тут сделали, — объяснил Миша. — Что именно, нам на днях сообщат, так?

Я кивнул.

— Артур Давидович скрывает какую-то тайну. Может быть, нам всем тут придётся погибнуть. Или поубивать друг друга. В общем, если мы узнаем, то не станем выполнять. Вот что он скрывает!

— С чего ты это взял?

Миша замялся. Потом признался:

— Услышал. Два дня назад меня позвали к Григоряну для разговора. Я раньше пришёл, а дверь у него была приоткрыта. Он по телефону говорил, в общем... сказал: «Я решительно против. Если они узнают, то могут отказаться от задания. Моральный дух упадёт в любом случае».

Мне это не понравилось. Миша говорил слишком уж убеждённо.

— А вдруг он тебя проверял?

— Дурная какая-то проверка.

Верить Мише не хотелось. Григорян мне нравился, и не потому, что родственник Лены. Просто он был какой-то откровенный, яркий, невольно хотелось ему доверять...

Может, это профессиональное?

Я же не знаю, какие у него погоны и какое образование. Вряд ли обычному учёному или чиновнику доверили руководство таким центром. Скорее всего, он работает в безопасности. А там учат входить в доверие. Говорить часть правды. Временами вызывать на откровенность. Иногда провоцировать сочувствие.

Настроение у меня резко испортилось.

— И что делать? — спросил я таким тоном, будто Миша оказался виноват, что подслушал разговор. — Требовать истины? Так мы не знаем, что проверять. Уйти? Так Событие случится вот-вот, куда нам уходить и зачем?

Миша понуро кивнул.

— Некуда, да. Но я хочу, чтобы кто-то знал.

— Будем настороже, — согласился я. — И попробую Ленку спросить.

Миша с сомнением посмотрел на меня.

— Не будет же Григорян родственнице врать!

— А она тебе?

Я выдохнул. Сказал:

— Давай остановимся, Миша. Ты всё-таки плоховато понимаешь взрослые отношения.

— Мои родители вместе спят, — возразил Миша, и лицо у него пошло красными пятнами. — Но они друг друга обманывают. Я знаю.

— Стоп, — остановил я его. — Мысль понятна. Но я поговорю с Леной. Осторожно поговорю.

— Осторожно, — умоляюще попросил Миша.

— Вот только хорошо бы им уже появиться. — Я встал, давая понять, что разговор закончен.

В общем-то по Москве в Мире После можно перемещаться довольно свободно. Люди тут редко конфликтуют. В форсайтах я пару раз слышал выстрелы, а однажды наблюдал драку — без всякого оружия, четверо мужчин дрались, неумело и бессмысленно, не пара на пару, а каждый со всеми. Драка окончилась без видимого результата, люди разошлись, вытирая с лиц кровь и ругаясь, но без членовредительства.

Куда больше была опасность наткнуться на уцелевшее зеркало или стекло, случайным взглядом вызвав варга. Честно говоря, до того момента, как Миша расстрелял тварь из пулемёта, я даже не подозревал, что они смертны.

Но, с другой стороны, были люди со странностями, такие, как Нюра. А где-то могли оказаться и настоящие банды. Не верю я, что никто после События не попытался собраться кучкой и захватить власть! А две молодые девушки в мире после апокалипсиса — это валюта. В нашем случае даже ценнее пищи или патронов.

— Давай к Нюре сходим? — предложил Миша.

Я покачал головой.

— Опасно, Миш. Опять взбесится, придётся стрелять.

Он вздохнул.

И тут я увидел Сашу.

Ну, конечно, она выросла, как и Миша. Уже не девчонка, молодая девушка. В чёрном джинсовом комбинезоне и чёрной куртке, из-за плеча торчит длинный ствол — явно не автомат, скорее, снайперская винтовка. Саша приближалась к нам вдоль панельных многоэтажек и катила перед собой какую-то тележку, во всяком случае, вначале мне так показалось.

Потом я понял, что это не тележка.

— Блин... — сказал Миша растерянно. Поднялся со стула, внезапно став каким-то неуклюжим и громоздким. Посмотрел на меня. Спросил: — Ты знал?

Я не ответил. Смотрел на Лену, сидящую в инвалидной коляске. На коленях у неё лежал короткоствольный автомат.

Ниже колен ничего не было.

Сглотнув вставший в горле ком, я двинулся им навстречу. Миша, держа в опущенных руках пулемёт, пошёл следом за мной.

— Привет! — крикнула Лена и помахала рукой. Сашка шла молча, даже не кивнула, поглядывала по сторонам.

Мы сошлись и остановились друг напротив друга.

— Здравствуйте, Никита, — поздоровалась наконец Сашка со мной. Мише улыбнулась.

Я рассеянно кивнул, продолжая смотреть на Лену.

— Извини, что не предупредила раньше, — сказала она.

— Понимаю.

Я действительно понимал. Мне даже про больную ногу рассказывать не хотелось, будто я был в чём-то виноват. Но где растянутый голеностоп, а где потеря ног...

— Давно? — спросил я.

— С первого форсайта, — Лена криво улыбнулась. — Не знаю, как меня угораздило. Вроде бы варг отхватил.

Она почти не изменилась... кроме этого. Даже стрижку ухитрилась сохранить такую же. И никаких морщин-шрамов... ничего.

— Ты молодец, что справилась, — сказал я, глядя ей в глаза. — Тут занозу посадишь, боишься воспаления... а ты выжила.