Дмитрий Ермаков - Третья сила

Кажется мне, соловей на ветке —

Это её душа...

[10]

— Да-а. Образно, — кивнул Антон Казимирович. — И откуда ты все это знаешь? За стеной сидит твой помощник и подсказывает в окошко?

— Нет, — звонко рассмеялась красавица, — зачем такие сложности? Это я сама. На Площади Восстания, где я раньше жила...

— Так ты что бордюрщица... Тьфу. Извини. Ты родилась в Москве?! — выпучил глаза Краснобай, и, получив утвердительный ответ, расплылся в улыбке. Ничего против москвичей он не имел, просто с девушками из бывшей столицы до этого ни разу не сталкивался и не знал, похожи они на прочих, или отличаются.

«Круто, если они все такие, — подумал мечтательно Антон. — С другой стороны, мне и Жени хватает».

— Так вот, у меня дома была хорошая библиотека. Я начала читать запоем лет в шесть. Как раз успела до Катастрофы. Но если я тебе надоем, ты скажи.

И молчать, надо сказать, Эмилия тоже умела. Почти каждый раз Краснобай приходил к ней злой, мрачный, замученный бесконечными стрессами... А выходил спокойный, умиротворенный. А иногда сразу из борделя шел в библиотеку, чтобы в следующий раз удивить девушку какой-нибудь умной мыслью.

Например, в книге про античную Грецию он наткнулся на слово «гетера». Понятие сопровождалось изображением обнаженной женщины. Не на шутку заинтересованный, Антон прочел статью полностью. Там говорилось, что гетерами в античные времена называли свободных женщин, не связанных узами брака, хорошо образованных и интеллектуально развитых. Мужчин они ублажали не всех подряд, а только по своему выбору. Нередко гетеры обслуживали очень знатных и влиятельных людей, например, Платона и Аристотеля.

«Тоже красиво, — размышлял Антон Казимирович, закрывая книгу. — Видать, во всех профессиях есть свои чернорабочие и своя элита... Надо будет рассказать Женьке про гетер. Хотя она, конечно, и сама знает».

Так шли недели, месяцы, ничего не менялось.

Однажды, когда купец и его помощник подводили итоги месяца, Зубов заметил, что на встречи с Эмилией уходит слишком много наличности.

— Не лезь не в свое дело, Зуб, — хмуро процедил Краснобай. Но Николай Михайлович в первый раз в жизни решил довести неприятный разговор до конца.

— Простите, шеф, но это и мое дело тоже, — вежливо, но твердо заговорил Зубов, — вы сами сделали меня не только начальником охраны, но и в некотором роде компаньоном. Меня мало волнует, любите вы ее или нет, это ваше дело. Меня волнует, шеф, другая дыра — дыра в бюджете, — с этими словами Николай показал Антону Казимировичу листок с расчетами, — поэтому вы уж меня извините, но обычная подружка обошлась бы куда дешевле...

Никогда еще Зубов не видел, чтобы хозяин приходил в такую ярость. Антон Казимирович сжал кулаки, лицо его побагровело. Краснобай молчал очень долго. В какой-то момент Николай решил, что ответа не последует, и хотел уже ретироваться. И тут Краснобай заговорил. Он полностью совладал с собой, аргументы следовали один за другим строго, стройно.

— Ошибаешься, Зуб. Ошибаешься. Зато прав был тот шутник, который сказал: «Нет девушек дороже, чем бесплатные». Да, да и еще раз да. Как ты думаешь, Женька хоть раз требовала от меня подарки? Устраивала скандалы на пустом месте? Шантажировала отлучением от спальни? Ныла, чтобы я ее к себе прописал? Нет! А наша, как ты выразился, дыра возникла главным образом по вине чертовых коммунистов.

— Это правда, — признал помощник.

Звездная коммуна считалась общиной весьма экстравагантной, и на это имелись веские основания. Кроме всего прочего, коммунисты испытывали к торговцам из центра классовую ненависть, поэтому сроки срывали без всяких угрызений совести. Антон решился на торговлю со Звездной только потому, что последние дни остро нуждался в деньгах. И вот его самым беспардонным образом «кинули».

— Между прочим, она меня свела с тремя поставщиками, если уж о пользе речь вести. А в борделе на Сенной мне, как постоянному клиенту, давно сделали скидку шестьдесят пять процентов.

— Но и эти деньги можно сэкономить, — не сдавался Николай Михайлович. — Бабы разные бывают. Конечно, на Невском проспекте красотки капризные, но ведь сколько есть бедных станций, любая счастлива будет...

— Ты вообще в курсе, какие болячки гуляют на этих «бедных станциях»? — сурово оборвал Антон помощника. — А на Сенной девочек и охраняют, и медицинское обслуживание обеспечивают. И мужчины ходят туда солидные, они их не лупят, не калечат. И не заражают. Поэтому так дорого. Цена не с потолка берется, Зуб. Теперь главное: женщины, работающие там, заслуживают уважения. Они через многое прошли и многого добились.

Зуб слегка усмехнулся. Антон посмотрел на него с презрением.

— Чё ты ржешь? Ты же не глупый мужик, Зуб. Какую, блин, карьеру может сделать женщина в метро? Знаешь хоть одну станцию, где живут бабы-чиновники? Дипломаты? Военные?

— Но на кой ляд бабе карьера? — пожал плечами Николай Михайлович. — Нашла себе хорошего мужика, нарожала деток...

— Вот. Во-от, — закивал Антон с одобрением вместо того, чтобы опять нагрубить Зубову. — Для абсолютного большинства женщин «найти мужика» — предел мечтаний, ты прав. И раньше так было, и тем более в наши сраные времена. Но Женя — не такая. Она хотела добиться чего-то в этой чертовой жизни, которая даже на богатых станциях на жизнь ни хрена не похожа. И она добилась, Зуб! Теперь последнее. Люблю ли я Женю — я и сам не знаю, но это и не важно. Я ее уважаю. Она умная баба, с ней интересно и легко. Женя классный психолог, Зуб, настоящий ас, она всех своих клиентов насквозь видит. Мне иногда кажется, она меня понимает лучше, чем я сам... И она единственный человек в мире, который не имеет мне мозги. Намек ясен? — сухо подвел итог разговора Антон Казимирович. Зубов кивнул и поспешно ретировался.

Ждать Женю пришлось долго. Хозяева борделя никогда не выпускали своих работниц за дверь, если не было свободного охранника для сопровождения.

Но в тот момент, когда в его холостяцком жилище, сияя обворожительной улыбкой, появилась долгожданная девушка, когда Антон Казимирович в первый раз за день выкинул из головы все мысли о работе и расслабился, в комнату, едва не сбив Эмилию, влетел бледный, взъерошенный Зубов.

— Шеф! Эти сукины дети! Эти ублюдки чертовы! Эти му... — закричал он с порога.

— Отобрали товар?! — Краснобай схватился за сердце.

— Да нет, — замотал головой помощник, но договорить не смог, мешало сбитое бегом дыхание.

— Расстреляли караван?! — побледнел как полотно купец.

— Не. Не пустили. Остановили перед блокпостом, сказали: «Транзит запрещен». Ну типа нельзя на правый берег.

— И надолго они перекрыли проход? — спросил Краснобай, опускаясь на разобранную постель.

— Навсегда, — глухо отвечал Зубов.

Антон Казимирович застонал и закрыл лицо руками.

Эмилия постояла с минуту, видимо, размышляя, в чем больше нуждается Антон, в ласке или в покое. Потом, осторожно закрыв за собой дверь, покинула комнату вместе с охранником, который всегда сопровождал жриц любви на вызовы. За ней вышел и Зубов.

* * *

Пламя догорало, оставляя в воздухе тошнотворный запах паленой плоти. Клубы едкого дыма медленно рассеивались, уступая напору вентиляционных установок. Ошметки сажи, похожие на маленьких черных фей, закружились в воздухе, а потом медленно опустились на покрытые мусором плиты.

Зловещий Черный Санитар[11], переполошивший Чернышевскую среди бела дня, удалился так же стремительно, как и явился. Прогрохотали по перрону тяжелые, гулкие шаги, и вот уже загадочный борец с заразой растворился во мраке туннеля. А посреди станции осталась лежать, источая смрад, сморщенная, уродливая головешка.

Еще пару минут назад это был человек, крепкий, здоровый мужик, который улыбался, напевал себе под нос, делал комплименты женщинам... И вот от него остался лишь обгоревший труп, на лице которого (точнее, на том, что осталось от лица) застыла гримаса невыразимого ужаса и муки. Этот мужик пришел со станции Спасская.

Шептались, что погибший работал то ли посредником, то ли агентом купца по фамилии Краснобай, а купцов на Чернышевской недолюбливали, да и заразных заболеваний боялись, как огня. Никто не посмел остановить Санитара — ни охрана, ни обычные жители. Все разбежались, кто куда, и жались за колоннами, наблюдая за разыгравшейся здесь огненной мистерией. Только сталкер-ветеран Шаградов по прозвищу Будда метнулся на помощь торговцу, но его оттащили.

— Поделом торгашам. Значит, у них там болезнь гуляет, — говорили друг другу жители, выбираясь из укрытий и принимаясь за прерванные дела.