Росток (СИ) - Afael

Схватив уголёк и кусок металлического листа, я включил светильник и принялся зарисовывать увиденное, стараясь ничего не упустить из памяти.

— Ты чего там? — сонно пробурчал Витька из своего угла, усаживаясь и потирая глаза.

— Видя, что я не реагирую, он подошёл и заглянул через мое плечо: — Это что такое? — слегка ошалело спросил он.

— Не вздумай рассказать кому, — прошипел я.

— Да ты сам знаешь, что я никогда! — возмутился он.

— Это показывать надо, чтобы ты понял, но я знаю одно. Это штуки, которые могут изменить все тут, улучшив нашу жизнь.

Витька плюхнулся на задницу, рассматривая меня. Внимательно так будто я резко с ума сошел.

— Вроде, такой, как всегда, — протянул он, почесав затылок. Меня, видимо, ввиду имел. — Но я не понял ничего.

— Потом поймешь когда покажу, а пока спать вали.

Тот фыркнул и завалился на бок на свою лежанку.

Я пол ночи провозился, зарисовывая все эти схемы по памяти, потому наутро постоянно зевал, чем довел на тренировке Бориса до белого каления.

— Ты чего рот раздираешь?! — рванул он.

— Работал полночи.

— А, вот оно что. Сегодня начинайте работу в шахте.

Так мы и работали некоторое время. Мастерская затем шахта и так по кругу. Борис сказал, что мы должны примелькаться, работая в конкретном месте. Это вызовет меньше вопросов в будущем.

Так мы работали, наверное, месяц. В очередной раз после работы в мастерской мы потянулись к входу в шахту, где нас, почему — то встретил заместитель нашего усача. Звали его Леонид или просто Леня. Мужчина он был очень серьезный, редко улыбался и мало говорил. Насколько мы успели понять, Леня являлся правой рукой Бориса.

— Идём, — отчеканил он и мы потопали в пещеру.

Прошли три поворота, пока не нашли небольшую щель. Если бы не наш провожатый, мы бы с Витькой сами ее никогда не обнаружили. Ходили же туда-сюда каждый день. Замаскировали они ее так хорошо что-ли?

Мужчина протиснулся туда, а мы следом. Я вылез из узкого хода и увидел пещеру, подсвеченную светильниками. Тут же стоял стол с парой ящиков на нем и нашей винтовкой.

— Вот, мы вам рабочее место нашли и организовали, — мужчина обвел руками помещение. — Работать будете тут. Немного инструмента для вас тоже есть. — он указал на ящики, — это из наших запасов. Понимаю, этого мало, но пока все что есть. — он потёр подбородок, — теперь, что касается винтовки. Слишком большая навеска воспламеняющего вещества. Большие рикошеты. Знаете что это такое?

Мы синхронно отрицательно замотали головами.

— Это когда пули, отскакивают от стен и начинают хаотично летать по помещению. Очень опасно. Понятно? — мы переглянулись и кивнули. — Также, из-за большой навески сильная отдача. Нужно исправить. Что нужно для этого?

— Соберем материалы, — пожал плечами я, — смешаем заново и попробуем.

— Пробовать они собрались, — буркнул заместитель, впервые продемонстрировав хоть какие — то эмоции. — Вы стрелять — то умеете? Нет? Учиться тогда давайте, а то кости себе переломаете, пробовальщики.

Учил он нас долго, постоянно поправляя, заставляя из раза в раз прикладываться к винтовке пока не удовлетворился увиденным.

— Стреляй теперь, — скомандовал он мне. Мы все стояли за перевёрнутым столом, выбранным как импровизированная защита.

— А звук?

— Тут такая пещера, что в деревне слышно ничего не будет.

Я постарался упереть приклад посильнее в плечо, как он учил, и нажал на спуск. От грохота заложило уши, а приклад очень больно лягнул в плечо, так, что аж искры из глаз посыпались. Винтовку я не выронил, но плюхнулся задницей на землю, растирая ушибленное место.

— Вот как — то так, — садистски улыбаясь, проговорил он. — Работайте, в общем. — и ушел.

— Ну и хреновина, — протянул Витек, потирая нос и круглыми глазами смотря на винтовку. — Дали мы маху.

Так и началась наша работа над доделкой этой опасной штуковины. Вскоре Борис с остальными мужчинами отправился на мену, где смогли добыть для нас еще кое-какие инструменты. С ними работа пошла полегче. Вот тогда я и показал Витьке штуковину, которую я собрался сделать втайне от всех.

— Это чего такое? — спросил он у меня рассматривая накаляканный мной рисунок. — и для чего ты его планируешь применять?

— Я могу попробовать объяснить тебе, но боюсь ты не поймёшь.

— Думаешь? — он задумчиво проводил пальцем по линиям. — Хотел обидеться, но передумал. Правда, не пойму ничего. Так тебе надо время, чтобы ты ей занимался?

— Ага, — закивал я, радуясь тому, что друг у меня такой понятливый.

— Давай согласуем тогда, что будем делать с тем, что имеем, а после занимайся своей фиговиной.

Команда вернулась с очередного торга в приподнятом расположении духа. Борис по возвращении сразу наведался в потайную мастерскую Птича и его друга. Протиснувшись в неудобный лаз, он разглядел мальчишек, склонившихся над столом.

— Как успехи, пацаны? — весело спросил он, подходя ближе к двум экспериментаторам.

— Смесь мы немного переделали, — Птич, разменявший очередной год жизни, потёр чумазый нос, — вроде, не так сильно теперь воспламеняется, но нужно проверять. Сейчас расплав сделаем, зальем и попробуем.

— Хорошо, а мы отлично сходили. — усач потрепал их по лохматым макушкам, — ребята там толковые и не жадные. Дня через четыре снова пойдем торговать. Остатки сбудем заодно и инструментов еще достану.

— Было бы неплохо, — кивнул Птич, — надоело уже чем-попало работать. Хотя, последний образец, вроде, неплохой. Мы его немного обкатали. Если хочешь, сам посмотри.

— Будут тебе инструменты, — улыбнулся усач. — А винтовку посмотрю. Вот эта? — он ткнул пальцем в лежащее на столе оружие и получив кивок, ухватил ее, прикладываясь.

Игрушка вышла совсем недурственная и теперь она не так сильно походила на кустарщину, слепленную на коленке. Видно, что пацаны старались. Тут же лежал и десяток патронов. Борис зарядил ружье, сделал выстрел, зарядил еще.

Ружье все ещё лягалось, но не так сильно, да и рикошета стало меньше. Дробь ложилась кучно.

— Хорошее оружие вышло! — похвалил Борис. — Я думаю, что можно ставить его на поток.

— Хорошо, — просто сказал Птич, голова которого болела совсем не о винтовках, а о более серьезной и убойной штуковине, которую они с Витькой мастерили.

Борис, проверив пацанов, вернулся в свой немного разросшийся лагерь. Проверил ребят и распустил всех по домам. Наступал вечер. Он умылся из небольшой кадушки и взглянул в зеркало, из которого на него смотрел мужчина средних лет с жестким, скуластым лицом, черными как смоль бровями и синяками под глазами от вечного недосыпа. За несколько лет жизни в новой пещере он полностью заменил Жака, но Жак управлял деревушкой выживающих людей, а теперь у них развивающаяся деревня. Подхваченные настроем одного беспокойного мальчишки, люди будто вышли из спячки. Жизнь в поселке закипела. Народ предлагал новые идеи и всячески старался улучшить свою жизнь и жизнь вокруг себя.

Благодаря обилию воздуха и другим благоприятным факторам, Михаил пробовал выращивать помидоры, новые сорта бобовых и другие растения. Кира в своей больнице занималась какими-то исследованиями, благодаря оборудованию, которое Борис купил через Янеца, как и семена, впрочем. Мужчина однажды попробовал вызнать, где ушлый мэр берет такие ценности, но тот только улыбнулся в ответ и покачал головой, предлагая не лезть не в свое дело.

Деревня развивалась и за всей этой кипучей деятельностью нужен был присмотр. Так лагерь шахтеров взял на себя еще и обязанности охраны. Те мужчины, что были не в шахте, стояли на постах, а не валяли дурака дома.

Беспокоил Бориса только Птич. В деревне он признания так и не нашел, несмотря на все его заслуги. Не любили его люди за холодный и проницательный взгляд синих глаз, от которого становилось неуютно, за вечно спокойное, не выражающее эмоций, лицо, за молчаливость и отрешенность. Общался мальчишка только со взрослыми. Шахтеры так вообще в нем души не чаяли, принимая на равных, несмотря на то, что пацану было всего двенадцать лет.