Дороги (СИ) - Панченко Сергей Анатольевич

Он каждое утро перематывал себе ступни, полопавшиеся от трудной дороги и сахарного диабета. Процесс выглядел максимально отталкивающе, но он намеренно делал это на публике, чтобы она проявила к нему сочувствие. Аркадий являлся самым слабым звеном в компании людей, двигающихся в одном направлении. Раньше всех уставал, позже всех был готов к выходу. Во время вооруженного нападения, из-за собственной неловкости он остался на другой стороне дороге и кричал нападавшим, что у людей, с которыми шел, полно продуктов. Отбиться удалось, Максим точной стрельбой из автомата здорово охладил пыл людям, палившим из дробовиков. Аркадий, поняв, что поторопился с результатами боя, ответил, что кричал, не помня себя от страха. Наверняка, так оно и было.

— Послушай гений, ты уже достал нас своими замечаниями. — Пригрозил ему Максим.

— Э-эх, молодежь, не хотите слушать старших, потому и проблемы наживаете, которые можно было избежать. — Не унимался Аркадий Семёнович.

— Это у тебя проблемы. Если бы не жрал, как не в себя, то и ноги остались бы целыми, и не пыхтел как паровоз на каждом пригорке. — Сорвался Илья. — Ты чего сделал, чтобы пойти в поход? Оружие добыл, продукты? Ты прилип к нам, как паразит, как прилипала, бесполезный слизняк, готовый предать при первых признаках опасности.

— Илюш, нам не надо ссориться. Мы одна команда. — Даша обняла Илью, желая его успокоить.

— Мы команда, а это паразит. — Илья презрительно сплюнул на землю.

— Такие молодые, а нервы ни к черту. — Произнесла женщина, поддерживающая сторону Аркадия.

Случилась странное моральное разделение команды. Образовалось два центра с разным видением ситуации и мотивационными посылами. Первое ядро, это Илья, Макс, Даша и Гуля. У них было оружие и продукты, они понимали свои обязанности и всегда были готовы действовать. Второе ядро, семь человек. Все они были старше представителей первого и имели одну общую схожесть, не умели брать на себя ответственность и любили советовать. Но на предложение самостоятельно осуществить то, что предложили, компаньоны в ужасе отказывались. При этом у них не возникало никакого диссонанса. Они были свято убеждены в правильности своих советов и их неосуществимости. Видно было, что большую часть жизни они варились в информационной среде потакающей подобным взглядам.

А еще было то, что молодую часть команды раздражало в них больше всего. Это полное отсутствие жалости к другим, и вызывание жалости к себе. Как только выдавался привал, они наперебой начинали жаловаться на то, как устали, как им тяжело, не вспоминая про то, что видели на дороге убитых людей. Жертвы разбоя их не трогали, даже в некотором смысле радовали, потому что не повезло убитым, а не им. Причем черты людей активно трансформировались в процессе движения. Выходили они в самом начале похода не такими. Но в некоторой изоляции от остального общества и под влиянием друг друга, а так же, как противовес тем, кто умел брать на себя ответственность, они очень быстро теряли моральные качества. Точно так же люди быстро привыкали убивать, относясь к жертвам, как к неодушевленным предметам. Катастрофа как будто упростила многообразие человеческих психотипов, оставив лишь самые яркие, чтобы скорее разрешить спор между теми, кто должен остаться жить, а кто нет.

Максим отозвал Илью в сторону. Аркадий заметил это и подозрительно уставился в их сторону.

— Слушай, сил нет тащить их на себе. Мы бы делали переходы в день в два раза больше, а приходиться с ними нянчится и еще выслушивать, какие мы тупые. — Тихо произнес Макс.

— Я бы оставил им еду и одно ружье, но Дашка моя очень человеколюбивая. Она есть и спать не сможет, если будет знать, что мы оставили людей на погибель. — Ответил Илья.

— А они сдохнут быстро. — Согласился друг. — Но с ними мы до морозов никуда не дойдем. До Энгельса точно не дотянем.

— Да, туда мы точно не доберемся в этом году. Придется зимовать в той деревне, в которой нас застанут морозы. — Илья бросил взгляд в сторону Аркадия, не сводящего с него глаз. — Упырь боится, что мы их бросим.

— Я бы с таким удовольствием это сделал, и ни одна молекула души не дрогнула бы совестливым уколом. — Признался Макс.

— Это изначально неправильное решение идти большой компанией. Я вчера перед сном думал про нашу ситуацию и мне пришла мысль, что катастрофа привела нас к тому, что люди, которые ничего из себя не представляют, типа балласта или наполнителя, должны исчезнуть. Каждый выживший должен стать кем-то в большом смысле. Природа должна видеть в нем задел на будущее. Что может дать будущему этот Аркаша с гниющими ногами? Или его подруги? Они типичный балласт, пустое место с глазами. — Илья вздохнул. — Гуманнее было бы их расстрелять, чем бросать умирать от голода.

Кажется, Аркадий прочитал его последние слова по губам и побледнел.

— Ребята, я чего подумал, давайте вам паек сделаем больше. Вы же добытчики, у вас и калорий больше уходит на работу. — Предложил он внезапно, заглядывая в глаза парням.

Женская часть команды удивленно выставилась на своего предводителя.

— А мы и так голодаем, а если будем есть еще меньше, то вообще идти не сможем. — Заявила самая хабалистая из женщин по имени Тамара.

Она всем хвасталась, что работает экономистом в крупной компании, и каждое лето по целому месяцу отдыхает в самых дорогих отелях. Тамара до сих пор не сняла с отощавших пальцев многочисленные перстни. Ее накачанные губы, обвисшие как у алкоголички, и такие же накачанные сверх меры скулы, обострившиеся на фоне голодания, превратили лицо в неподвижную уродливую маску.

— Можно пайку больше, но надо посчитаться на первый-второй. — Предложил Аркадий.

— Зачем? — Не поняла Тамара.

— Первые будут есть норму вторых.

— А вторые что будут есть?

— Их расстрелять, чтобы не умерли с голода. — Произнес Аркадий и многозначительно посмотрел на Илью.

— Хорошую идею вы подкинули. — Не моргнув глазом, произнес он. — Действительно, многие из вас не приносят пользы, и было бы справедливо избавить группу от некоторых членов.

— Ты шутишь что ль? — Тамара скривила презрительную ухмылку. — У тебя с голодухи мозг начал сохнуть?

— Так, женщина, вы дожили до седых волос, а ведете себя, как хабалка с рынка. — Укорила ее Даша. — Вы сами-то сколько еды добыли?

— А я управленец хороший. — С вызовом ответила Тамара.

— Слушайте, зачем мы мешаем таким хорошим управленцам? — Гуля с трудом сдерживала гнев. — Давайте разделимся, и каждый пойдет своей дорогой. Я не могу больше видеть их… лица.

— Я с вами, ребята. — Аркадий поднял руку вверх. — У меня же больные ноги, я плохой добытчик, признаю. А эта пусть управляет бабским отрядом. — Он кивнул в сторону Тамары.

— Эй, Аркаша, а не ты ли нас подначивал встать в оппозицию?

— Я? Сдурела? Кто вы есть-то, чтобы с вами быть в одном отряде? Немощные кошёлки, которые не могут самостоятельно себе зад подтереть. Ребята, вон, каждый день жизнью рискуют, ныряют в погреба, отстреливаются, а вы? У, жабы.

Обиженные женщины подняли хай.

— Хватит! — Рыкнул Макс. — Слушайте все сюда. С этой минуты в нашем отряде всё будет по справедливости, то есть по сумме вложенных усилий. Кто работает, тот ест в первую очередь. Кто просто тащится за нами, не собираясь напрягаться, тем еду по остаточному принципу. Мы с Ильей работаем больше всех, поэтому будем есть первыми, потом Даша с Гулей, а потом все остальные. Не нравится, у вас есть выбор доказать, что достойны большего. И никакого равенства, только справедливость.

— А как же нематериальная помощь? Вы же шагу ступить без совета не можете? — Возмутилась Тамара.

— Еще один такой комментарий и пойдешь советовать самой себе. — У Макса заходили желваки.

Тамара, заметив его состояние, замолчала. Женщины пересматривались между собой, потрясенные серьезностью конфликта.

— Так, народ, давайте возьмем себя в руки. — Даша всегда выступала миротворцем в конфликтах. — Мы на нервах, потому что находимся в нечеловеческих условиях, но это не повод самим терять человеческий облик.