Ведьмин кот - Дана Арнаутова

— Он две недели каждую ночь туда залезал! — звонким отчаянным голосом проговорила ведьма. — Мало того, что охапками рвал, так еще вытоптал сколько! Ночью же грядки плохо видно, вот он и копался там, как боров, выбирал, что получше! Я эту зелень с таким трудом растила! А теперь ее только свиньям!

— Ну и подумаешь, — огрызнулась трактирщица, поведя не по-женски мощными плечами. — Еще посадишь! Работала она… Тебе все ведьмовщиной дается, будешь тут нам рассказывать! Как будто мы не работаем! А что-то репы такой да капусты ранней ни у кого нету! Пучка петрушки пожалела!

— На всю деревню даже я вырастить не могу, — тихо сказала Ева-Лотта. — Вы же все… все приходите, когда вам нужно. Собаку отравили, потому что Буф лаял и в огород вас не пускал, я его даже полечить не успела, вышла утром, а у него пена из пасти и окоченел уже… Забор сломали, чтобы ходить удобнее было, а теперь ко мне еще и козы лезут… Я же просила! Всем объясняла, что мне без этих овощей никак!

Ее голос становился все громче, грозя сорваться в плач, но теперь Видо, несмотря на нарастающую боль в висках, не морщился, внимательно слушая каждое слово и без сожаления тратя на это силы. Прозрачно-голубой ручей разлился половодьем, но по-прежнему искрился безупречной чистотой. Ева-Лотта не лгала ни одним словом!

— Конечно, пока матушка Эмма жива была, вы себя так не вели! Боялись, что она лечить вас не станет! А со мной можно, да?! Да если бы не долги старосте, я бы давно все бросила и уехала! Не хочу я тут жить! И замуж за старостиного внука не хочу! И не верю, что матушка Эмма с ними по долгам не расплатилась! А все ценное вы же и забрали! Даже посуду и белье… пока я в лес ходила… все вытащили!

Она заплакала и рванула вверх передник, спрятав в нем лицо, а вокруг нарастал гомон. Видо отчетливо слышал, что не так уж много у этой дурочки зелени нарвали, подумаешь, ранняя капуста… А посуды у нее, может, и не было никакой! И вообще, сама виновата, нечего парням головы кружить да хвостом мести, шла бы замуж за того, кто первый позвал, муж ее в обиду и не дал бы. Да и самой бы лишнего не позволял, у старосты в семье не забалуешь, три невестки и все как шелковые, глаза боятся поднять да спину разогнуть, баба такой и должна быть…

— Так, хватит, — услышал Видо собственный голос. — Прекратить шум. Вот теперь, почтенный, — повернулся он к старосте, — я жду от вас объяснений. И у меня очень много вопросов!

Глава 24. Гнев герра патермейстера

— Врет она все! — Староста оглядел толпу, словно искал поддержки своим словам, нашел взглядом трактирщицу, и та яростно закивала, соглашаясь. — Как есть врет! Ну, первым делом, про силу колдовскую. Фрау Эмма, прежняя наша ведьма, значит, обещала передать дар моей внучке от старшего сына. Лизхен, выйди, покажись герру патермейстеру!

Толпа расступилась и вперед вышла рослая девица в слишком нарядном для будничного дня синем платье, белом переднике и чепце. Никакого сравнения с простеньким убором Евы-Лотты, сразу видно, кто из девиц — сирота, а кто — любимая внучка почтенного дедушки. И весьма состоятельного, судя по янтарным бусам на шее девицы. Янтарным! Это у крестьянки-то! Да, бусины некрупные, и янтарь грязноват, но все же!

— Смотрите, герр патермейстер, какая у нас радость в семье выросла, — умиленно продолжал староста. — Разумная, скромная, богобоязненная. А уж трудолюбивая какая! И шьет, и вышивает, и по дому как пчела вьется! Все делает, что девице Господом да обычаями велено! И Эмма за это ее приметила, вот как на духу говорю! Да и люди подтвердят, что Лизхен у нее училась!‥

Видо снова поморщился — головная боль нарастала медленно, но неумолимо. Явной лжи в словах старосты он не слышал, но это пока ничего не значило. Просто дедушка искренне верит, что его внучка — именно такое сокровище, как он о ней говорит. Но к ведьме девица захаживала, значит?

— Вот мы с Эммой и сговорились, — уверенно продолжал староста. — Я ей деньги ссужал, герр патермейстер. Не подумайте плохого, у меня лицензия на ссудное дело есть, самой нашей графиней подписана, дай бог здоровья ее сиятельству! Налоги плачу вовремя до последнего крейцера, лишнего не деру и сроки соблюдаю! Вот и Эмме давал в долг, она последние года два частенько просила. Известно, женщина одинокая, мужских рук в хозяйстве не хватает, за все приходится платить. Ей крышу подновить надо было, забор вокруг огородика новый поставить. Еще колодец камнем обложить и печку… Что-то ей, конечно, за ведьмовскую работу делали! Но ведь надо и сено для козочки на зиму, и дров запасти, и всякого по мелочи! Деньги-то нужны, как без них?! А взамен Эмма обещала дар ведьмовской нашей Лизхен передать! Ну, как помирать соберется, значит…

Болотная струя все-таки потекла среди чистой воды, мгновенно замутив ее грязью. Тошнота подкатила к самому горлу, Видо сглотнул, прикусил язык, чтобы боль помогла отвлечься. О чем-то староста точно врал! Но не обо всем сразу… Ложь спряталась среди правды, как это часто бывает, и теперь нужно было извлечь ее оттуда.

— Фрау Курц давала вам расписки на взятые в долг деньги? — спросил он.

— Так это… — Староста замялся. — Когда давала, когда и нет. Если по мелочи да срочно, так бывало, что я и не брал. Но там пустяки, герр патермейстер, а покойница мне то огород заговаривала, то свинью лечила… Уж эти пару-тройку талеров я ей прощу, как Господь велит! А на основные-то суммы — вот, все как полагается!

Он вытащил из кармана несколько листов бумаги и протянул перед собой. Капрал Густав забрал их и положил на стол перед Видо, который, стараясь не кривиться от головной боли, быстро просмотрел бумаги. Действительно, расписки. Общая сумма — сорок… семь талеров. Для деревни довольно много, и понятно, почему Эмма Курц не смогла расплатиться вовремя. Сроки тоже разные, деньги выданы в последние два года — все совпадает со словами старосты.

— Клянешься ли ты Господом, что эти расписки написаны и переданы тебе собственноручно фрау Эммой Курц в обеспечение