Изъ Москвы с любовью (том 2) - Сергей Анатольевич Кусков

Наконец, все расселись. Часы показывали половину одиннадцатого.

— Мама в Ростове, — пояснила Маша. — Который на Дону. Я как приехала, так узнала — Женя говорит, не собиралась, срочно дёрнули. Что-то там случилось важное.

Я пожал плечами — у работы царицей свои издержки. Сел на своё коронное место — на пол, на пушистый ковёр, прислонившись спиной к кровати девочки. Маша привычно забралась на оную кровать поперёк, чуть ниже ног мелкой, чтобы не мешать той лежать. А Аням предложил последовать моему примеру, и те не стали вредничать, наоборот, восприняли сидение на полу как игру, и одновременно как принадлежность к нашей недоячейке общества.

— На чём мы остановились? — картинно нахмурил я брови. Всё я помнил, но надо расшевелить мелкую, получить обратную связь.

— На том, как Лиса и Кот водили Булатино клугами воклуг голода. И плишли к халчевне.

— Харчевне? А что это? — подала голос Голицына.

— Типа корчмы, — пояснил я. — Так вот, увидели они харчевню и говорят: «Добренький, богатенький Буратино! Давай зайдём! Так есть хочется, аж переночевать негде! Съедим хотя бы по корочке хлеба…»

«Ну, если только по корочке хлеба» — произнёс Буратино, мысленно считая свои деньги, а считать, как вы помните, он не умел. Потому, что не пошёл в школу, а вместо этого, как последний лосось, попёрся в театр. Но ему всё равно было жалко их тратить — он помнил, что у папы Карло больше нет курточки…

В общем, сказка пошла чередом, и количество зрителей, в смысле слушателей у неё прибавилось. Получалась не чисто книжная история, а компиляция между книгой и фильмом, и, скажу, зашло хорошо. С того, как объели, а потом облапошили беднягу деревянного человечка, гости представления смеялись, а Ксюша, закономерно, негодовала. На то, как Буратино обманул трактирщика и ушёл, не заплатив, Голицына произнесла:

— Сто двадцать третья пункт второй. До трёх лет каторжных работ общего режима.

Я на такое даже не знал, что возразить.

— А мошенничество? Кота и Лису можно привлечь?

— Сложнодоказуемо, — виновато скривилась Гномик. — Если бы было заявление… Да и в этом случае… А вот у Буратино всё сразу ясно, это статья.

— Народ, мы сказку слушаем, или о разбойных делах диспут ведём? — нетерпеливо фыркнула Маша. Я поспешил продолжить.

Зато в разбойниках, напавших на деревянного парня, Ксюша сразу нужных личностей определила, и пеняла, какой Буратино дурень, что не узнал их, ведь это так просто!

— … А он ка-ак схватит его за ноги! Лебедь пересрался, как заорёт по-лебединому, и крыльями мах-мах! И резко в воздух, на большую высоту. А потом увидел, что его за ноги кто-то держит, и говорит: «Эй, ущербный, ты не охренел? А ну канай отсюда, редиска! Быстро отпустил меня» «Я ж разобьюсь!» — ответил Буратино — они высоко взлетели.

Короче, моя версия от оригинальной отличается многочисленными подробностями, которых там нет. Например, схватка с лебедем, кто кого кулаком попытался жахнуть, а кто кого клювом по башке, и всё это в невесомости свободного падения.

— … Тут ставни раскрываются, и появляется мордашка кукольной девочки с голубыми волосами.

— А, я знаю, кто это! — аж подскочила на кровати Ксюша. — Это та девочка, невеста Пьело?

— Ага. Это была та самая Мальвина, которая сбежала из…

— … Как она могла! — снова возмущался маленький человечек. — Дула набитая! Ласклой зенки и посмотли! Тепель из-за неё Булатино убьют!

— Это Сашин сленг, — пояснила Маша ловя выпучивших глаза гостий. — Он сказки рассказывает вот с такой терминологией. Говорить и ругать бесполезно, творческая натура, спасибо не матом.

Я развёл руки в стороны — селяви. Продолжил:

— Ну, может не убьют. Им не смерть его нужна, а его деньги. Может всё образуется? Слушаем дальше?

В общем, закончили на мажорной ноте, Буратино не умер, и денег не отдал. Зато нянечки не стеснялись высказать, что я не прав.

— Мало того что поздно, режим насмарку. Так ещё и ребёнок теперь перевозбуждённый!

Перевозбуждённый ребёнок всё же стряс с меня песню, несмотря на время.

— Какое небо голубое! Мы не сторонники разбоя! — пел я киношный вариант. Ну а чо, плагиатить — так плагиатить, чтоб не жалко было за недоплагиаченное потом, когда проект или бездарно провалится, или наоборот, найдёт читателя, и менять что-то будет поздно. — На хвастуна не нужен нож. Ему немножко подпоёшь, и делай с ним что хошь!..

— Ксюш, какой вывод можно сделать из этой песни и этой сказки? — поставила точку в посиделках Маша, когда я доиграл и отставил гитару.

— Нельзя довелять котам и лисам, — попыталась сформулировать девочка с понимаемой ею колокольни.

— Речь не только о котах и лисах, — наставительно продолжала Марья. — Речь о том, что нельзя хвастать. Вот ты — царевна. А другие — нет. У тебя много игрушек, а у других девочек их может быть мало. И если ты будешь хвастать, то…

Потом ещё попытались перевести тему на мошенников, что никогда заранее не знаешь, кто рядом с тобой, и надо держать хвост пистолетом, но этот монолог был понят не на должном уровне. У детей в её возрасте пока отсутствует критическое мышление, им пока сложны такие истины, как определение, хороший перед тобой человек или плохой.

— Сас, а та девочка, длугая Ксюша… — проговорила мелкая, когда мы закончили и попытались встать. — А мы подлужимся?

— А ты сомневаешься? — Я пересел к ней на кровать и погладил по волосам.

— Не знаю. Ты говолишь, мы подлужимся. А если нет? Какая она?

Я пожал плечами.

— Никакая. Она скоро умрёт, если её не полечить. Если ты захочешь подружиться — надо будет вначале её вылечить. Это долго, сложно, но иначе…

— Иначе она умлёт. — Мелкая понимающе закивала. Несмотря на возраст, концепцию смерти сестрёнка давно уже прекрасно понимает. И очень переживала за меня, пока я был в коме. Очень-очень. Может я чувствую это, и потому к ней так тепло отношусь? Ибо Маша говорит, я её, конечно, до травмы любил, но не нянчился так сильно, как сейчас.

— Мы этого не допустим, — вздохнул я, понимая глубину разверзшейся подо мной задницы. Время как песок утекает, а у меня ничего не готово. — Через несколько дней летим за ней. Даже если у меня не получится то, что задумал, мы всё равно скоро полетим её забирать. А уже потом, когда привезём сюда, тогда и решай, хочешь ты с нею подружиться, или нет.

— И я полечу?

— И ты. — Снова погладил её по голове. — Ты ж любишь вертолёты?

— Не знаю. Ещё не летала.

— Тебе понравится! — подбодрила Маша.

— Ваши