Последыш. Книги I и II - Макс Мах

— Спасибо, не надо! — остановил ее Бармин. — Давайте все-таки займемся делами. И прежде всего, я хотел бы задать несколько неприятных, но необходимых вопросов.

— Задавайте, Ваше Сиятельство!

— Почему доктор Мартынов не даровал вам вольную?

— Отпустить холопов на волю можно только с разрешения государя императора, — явно удивившись вопросу, ответила Иванова. — А для этого челобитную, составить которую по всем правилам совсем непросто, должен подписать нынешний владелец крепостных и два его наследника в порядке очередности. В случае, доктора Мартынова, таковыми являлись его троюродная сестра и ее сын, а они этого делать не желали.

— Понимаю. — Бармин действительно начинал понимать сложившуюся ситуацию. По-видимому, закон был призван сохранить от разбазаривания наследственные вотчины. Желания крестьян, — даже если речь идет о людях с высшим образованием, — в этом случае, никого не интересовали, главное, чтобы нерадивый или тронувшийся умом хозяин не разорил своих наследников.

— Пусть вас не удивляет моя неосведомленность, — сказал он затем, чтобы развеять возникшее у женщины недоумение. — Вы ведь знаете, откуда я прибыл?

— Нет, Ваше Сиятельство, этого я не знаю, — ответила женщина.

— Тогда, другой вопрос. Что вы обо мне знаете? И почему решили обратиться к господину Архипцеву?

— Мы узнали, что контора господина Архипцева ищет для своего клиента надежную аудиторскую компанию, не связанную контрактом с кем-либо другим. Тогда мы навели справки и выяснили, что клиентом является граф Менгден, который пытается вернуть себе титул и состояние своего погибшего в ссылке отца. Это все.

— То есть, вы не знаете, где я родился и вырос?

— За границей? — попробовала угадать женщина.

— Нет, — усмехнулся Бармин, — не угадали. Я родился и вырос на Груманте в городе ссыльнопоселенцев Барентсбурге. Формально, хотя лично меня никто никогда не арестовывал и не судил, я являлся осужденным на вечное изгнание и был лишен права на имя. До марта этого года я даже не знал, что я Менгден. Мои довольно обширные знания носят исключительно книжный характер и я, например, только сегодня узнал, что в империи существует крепостное право. Отсюда и некоторые мои вопросы.

— Господи! — сказала на это женщина. — То есть, если бы вас не помиловали…

— То я там и сгинул бы в заполярье.

Рассказывать Ивановой, что остался единственным выжившим во время эпидемии, он не стал. Зачем? Совершенно незачем, поскольку к делу не относится.

— Следующий вопрос, с вашего позволения, — продолжил он. — Сколько вас всего?

— На самом деле, это два вопроса, — уточнила женщина. — Первый, о самой аудиторской конторе, и второй — о количестве выкупаемых голов.

Прозвучало довольно грубо, но Ингвар понял женщину правильно, она не хотела, чтобы у него возникло неправильное впечатление о характере предстоящей сделки. Купля-продажа живого товара, вот о чем, собственно, шла сейчас речь.

— Слушаю вас внимательно, — сказал он вслух, приглашая Дарью Иванову рассказать ему все, как есть, и все это, разумеется, объяснить.

— Наша контора «Консультативное бюро Мартынова» существует чуть больше сорока лет. Нынешний штат сотрудников сформировался, в основном, в последние пятнадцать-двадцать лет в связи со сменой поколений. Речь идет о пяти юристах, включая меня, которые специализируются на вопросах права собственности, заключении договоров о купле-продаже, аудите и других финансовых вопросах. Кроме юристов, у нас в бюро работают четыре бухгалтера и два бухгалтера-аудитора, специалист по налогообложению, два следователя, два делопроизводителя и три секретаря. Это основной штат, остальных специалистов мы нанимаем по мере надобности в зависимости от того дела, которым мы заняты в данный момент.

— Но выкупать этих людей придется вместе с семьями, я прав? — уточнил Бармин.

— Не совсем, — остановила его женщина. — Прежде всего, почти половина специалистов, о которых шла речь выше, уже получили вольную.

— Не понял, — честно признался Бармин. — Вы же сказали, что закон запрещает отпускать крепостных на волю.

— Именно так, — подтвердила госпожа Иванова. — Но в 1935 году по примеру Шведского королевства и королевства Дании в империи была принята поправка к закону о браках. В упрощенном виде она сводится к тому, что крепостной или крепостная, вступившие в официальный церковный брак со свободным гражданином империи, выводятся из подлого сословия при условии рождения общего ребенка и совместного проживания пары в течение не менее пяти лет. Общее хозяйство при этом обязательно. Однако бракосочетание может быть только официальным и с разрешения непосредственного хозяина. При этом, ни сам хозяин, — в случае, если передумал, — ни его наследники прервать брачные отношения, освященные церковью, не имеют права, а по прошествии пяти лет окончательно утрачивают все права собственности на крепостных.

— Так вы свободны? — Вопрос напрашивался, вот Ингвар его и задал.

— Нет, — покачала головой женщина. — Не сложилось. Но из девятнадцати сотрудников бюро, восемь уже свободны и еще двое на пути к свободе, но в случае закрытия нашей конторы могут остаться без средств к существованию.

— Сколько всего людей требуется выкупить, включая членов семей?

— Тридцать две го… тридцать два человека, — поправилась женщина, увидев, как морщится Бармин при упоминании голов.

— Вы уже выясняли у наследницы доктора Мартынова, готова ли она заключить подобную сделку и сколько хочет за это денег?

— Да, — кивнула женщина и положила перед Барминым черновик контракта.

— Эта сумма, — поднял Ингвар взгляд от документа. — На сколько она соответствует стандартной сделке подобного рода?

— Требования явно завышены, — прокомментировала госпожа Иванова.

— Понимаю… — задумался Бармин.

Разумеется, он мог заплатить запрашиваемую сумму, но и швыряться деньгами было не с руки.

— Какой титул носит госпожа Акишева? — спросил он, прикинув все «за и против» намечающейся сделки.

— Она столбовая дворянка.

— Как она отреагирует, узнав, что покупать вас у нее собирается княжна Глинская?

— Думаю, в этом случае, она пойдет на значительные уступки, — улыбнулась женщина. — Ссорится с Глинскими никто не захочет.

«Даже я, — усмехнулся мысленно Бармин, — но, возможно, у меня просто не будет другого выхода».

— Хорошо, — сказал он вслух. — Договаривайтесь, тогда, о встрече на утро среды. И