Цикл романов "Целитель". Компиляция. Книги 1-17 (СИ) - Большаков Валерий Петрович

— И почем? — заинтересованно спросила Лея.

— Девять рублей за литровую.

— Ты скучаешь по тем временам?

Миша пристально посмотрел на «Рожкову», и Наталишка занервничала.

— Скучаю?.. — протянул Гарин, раздумывая. — Дело не в ностальгии, Леночка. Понимаешь, я родился и вырос в великой стране, и когда всякие лишенцы развалили ее, я будто стал эмигрантом против своей воли. Человеком без родины! Российская Федерация — это сильно обгрызенный Советский Союз, в котором почти не осталось ничего советского. У меня отняли очень и очень многое — красный пионерский галстук и комсомольский значок, Ленинград и Калинин, обращение «товарищ» и уставную фразу «Служу Советскому Союзу!», милицию и КГБ… Да что толку перечислять? Мне стало очень неуютно, некомфортно, когда враги народа развалили СССР, и такое состояние держится во мне до сих пор. Я не успокоюсь, пока эта страна снова не станет Союзом — Российским или Евразийским, не суть важно.

— А я читала, что в СССР был тотальный дефицит, — осторожно вступила Натали, — и что не разрешалось просто, вот так вот, взять, и выехать за границу…

— Верно, — кивком согласился Миша. — Как правда и то, что Советскому Союзу изо всех сил мешали расти, всё время вели войну против нас, да и внутри СССР хватало вражья, начиная с пленумов ЦК КПСС и кончая посиделками творческой интеллигенции. Слишком много было наделано глупостей, допущено ошибок… Вместо того, чтобы реально развивать строй, увлекались софистикой — то у нас «р а́ звитый» был социализм, то развит о́ й'. Ой, да ну их всех!

— А давайте выпьем за СССР! — предложила Лея, точно по тексту, выверенным самим Мигелом.

— Не чокаясь? — криво усмехнулся Гарин.

— Чокаясь, чокаясь! Наливай.

Миша плеснул в рюмки тоник, щедро разбавив вино.

— Ну, поехали! — произнес он универсальный тост.

Рюмки клацнули, озвучивая единодушие. Хорошо пошло!

Так втроем и уговорили бутылочку. Лея разрумянилась, глазищи у нее заблестели, да Наталишка и сама чувствовала, как горят щеки. И причиной тому был не только хмель, но и Мишино влечение. Девица-паранорм ощущала его остро, смакуя каждую секунду приятного волнения… и абсолютно не желая признаваться, что они — родня!

Хозяйки и гость болтали обо всем и ни о чем, живя ощущениями, как во всякой молодежной компании, а пока грелся старый, чуток мятый чайник, «Рожкова» объявила танцы.

— Я сама, я сама! — заспешила Наталишка, и осторожно, держась пальчиками за края, вынула из конверта грампластинку.

Торжественно водрузила «винил» на вертушку, бережно опустила звукосниматель…

Легчайшее шипение с потрескиванием донеслось из динамиков, а потом сочно, чувственно зазвучал саксофон, выдувая нечто плавное и завораживающее.

А хитрая Лея не стала дожидаться, пока ее пригласят — сама прижалась к «Мише», бессовестная, положила ему руки на плечи, а бюст-то у нее ого-го какой! Вон, Гарин сам притянул бесстыдницу за талию… Конечно…

«Ничего… — мстительно подумала Наталишка. — Я станцую с ним после „хронодиверсии“! А Лею и близко не подпущу!»

Она с удовольствием наблюдала за Мишей, хмурившим лоб. Наверное, чувствовал в партнерше не простую симпатию, а любовь! И растерялся, бедненький…

— Тебя что-то беспокоит. — Гарин легонько притянул Лею к себе. — Что? Ты боишься Грицая? Не надо его бояться. Если до него еще не дошло, я проведу с ним воспитательную работу!

Девушка вздохнула, словно испытывая затруднение.

— Я не боюсь. Просто…

— Расскажи ему. Пора, — подала голос Наталишка. Она сидела на стуле, и развлекалась тем, что болтала ногами, стараясь удержать шлепанцы на кончиках пальцев.

— Боюсь…

— Чистосердечное признание облегчит твою вину, — бодро пошутил Гарин.

— В общем… — промямлила «Рожкова», рассеянно поглаживая Мишины плечи. — Понимаешь…

— Мы из будущего! — решительно заявила «Томина», поджимая ноги. — Обе! Нас специально заслали в это время, чтобы встретиться с тобой.

— Со мной? — офигевал Миша, теряясь.

— Наш институт долго искал такого, как ты, — Лея талантливо изобразила влюбленную девушку в растрёпанных чувствах.

— Какого — такого? — Гарин «плыл», как боксер после хорошего нокдауна.

— Целителя! — раскинула руки Наталишка. Верхняя пуговка у нее расстегнулась, открывая ложбинку между грудей. — Чтобы ты смог отправиться в 1974-й год, войти в доверие к членам ЦК КПСС — они ж там все старые и больные! — и как-то воздействовать на них, побуждать, подталкивать к правильному выбору! Сам знаешь, у пациента возникают особые отношения с врачом, когда происходит исцеление, а вместо болей и недомоганий ощущаешь здоровье. Советская эпоха — самая великая в истории России, и ей нельзя было кончаться! Ну, никак!

В Мишиных глазах заблестела робкая вера

— А почему именно в том году? — спросил он, видимо, ощущая зыбкость реала.

— Чем позже, тем сложнее будет начать перестройку, — сказала «Томина» назидательно. — Кстати, этот термин придумал Андропов, а вовсе не Горбачев.

Немного задержавшись с вопросом, Миша все-таки задал его:

— И… как я туда попаду? На машине времени?

— Машина времени? — попыталась наморщить лоб Наталишка, но складочек не вышло. — О, так только журналисты говорят!

— Тут все засекречено, — вмешалась «Рожкова», с энтузиазмом «гоня дезу»: — Единственное, что мы тебе можем рассказать, это… В общем, человек может переместиться из одного времени в другое, но проживет там три-четыре секунды, максимум, после чего перейдет в доквантовое состояние — от эманации хронокорпускул распадется любой иновременной объект.

— А вы тогда как тут объявились? — прищурился Гарин.

— А это не мы… — посмурнела «Томина», в свой черед.

— В смысле — не вы? — нахмурился Миша, не сводя глаз с волнующего выреза на халатике.

— Ну-у… — затянула Натали. — Сначала в это время запустили несколько темпоральных спутников, целую серию. Они тут всё разведали, а уже потом переместили нас…

— Энергосфера раскрылась неподалеку от этого дома, в скверике, где на лавочке сидели две девушки-студентки, Алла и Ксеня. Они стали нашими реципиентками… — подхватила эстафету «Лена». — Кстати, ты сейчас пялишься вовсе не на Наташу, а на Аллу Вишневскую…

Гарин опять завис.

— Да-а… — нарочито уныло сказала «Томина», поправляя халатик, чтобы Мише лучше было видно. — У меня они побольше…

— Да ты вообще дылдой была! — фыркнула «Рожкова».

— Была…

— Это… как? — выдавил Гарин.

— Ментальный перенос! — охотно разъяснила Наташа. — Когда энергосфера раскрылась, сработал транслятор — и скачал мое сознание в тело Аллы, а Ленкино — в Ксению.

— Страшно так… — передернула плечами «Рожкова». — Прямо жутко! Я закричала, а потом замерцало что-то перед глазами — и я увидела себя, пищавшую от испуга. А потом и я, и Наташка осыпались пыльцой…

Медленно переваривая трудно представимую информацию, Миша выговорил:

— И в кого же… переселюсь я?

— В себя! — быстро сказала «Лена». — В юного, смазливого мальчишечку — Мишу Гарина. Тем летом тебе сколько было? Шестнадцать?

— Почти, — растерянно проговорил Миша. — У меня день рождения — тридцатого сентября… И когда мне… туда? — выдавил он.

— Сегодня, — сказала Лея стеклянным голосом, и посмотрела на часы, тикающие на стене. — Наташка уже послала вызов… Помнишь, она позавчера с буком вышла? Вот тогда. Ровно через четыре часа ты окажешься в августе 74-го. Двадцать девятое число. Помнишь?

— Да, — Гарин замедленно кивнул. — Я тогда вернулся с ударной комсомольской — боец стройотряда «Вымпел». В нем когда-то папа вкалывал… Это случится прямо на улице?

— Нет-нет! — заспешила «Рожкова». — Уже в подъезде твоего дома, на лестничной площадке. Сосчитаешь до четырех, и… И всё…

Голос у Леи стал повыше, и она заплакала. По-настоящему.

«Артистка!» — восхитилась Натали.

— Не плачь, — всполошился «Миша». — Ты чего, Леночка?

— Я не хочу, чтобы ты уходил! — с надрывом сказала «Рожкова». — Не хочу! Я хочу быть с тобой!