Последний Герой. Том 9 (СИ) - Дамиров Рафаэль

— Ах, на рынке, — усмехнулся я. — Ну, если на рынке, то тогда да. Проверим.

— А ты проверь, Максим, — сказала она, глядя внимательно. — Проверь, потом спасибо мне скажешь. Нет, я, конечно, ничего против Черноусова не имею. Он у нас давно работает, начальник хороший, полицию держит в порядке. Но, знаешь, когда дело касается наследства — родственники перестают быть родственниками. Понимаешь?

— Понимаю, — кивнул я.

— И передай Саше, чтобы тоже зашёл постричься. А то что-то быстро сегодня ускакал.

— Передам, — аккуратно усмехнулся я.

— И ты, Максим, заходи. Стричься.

— Так я же только что подстригся, — сказал я, рассчитываясь.

— Через неделю отрастет, у меня ведь рука легкая. Чтобы быть красивым, надо окантовочку минимум раз в неделю делать.

— Ну, если окантовочку — то зайду, — ответил я.

— Вот и заходи, — подарила мне Нюра ослепительную улыбку.

Я попрощался и вышел.

Вернулись на работу, стали с Саней отрабатывать по базе лиц, ранее судимых и освободившихся. Пробивали, кто сейчас проживает в Нижнереченске, кто склонен к совершению преступлений, особенно насильственного характера. Конечно, это было почти «пальцем в небо», но вдруг попадётся кто-то, подходящий под наше представление о людоеде.

Хотя, признаться, никакого чёткого представления у нас и не было.

Так прошёл день. Мы выбрали несколько кандидатов, которых нужно проверить, съездить к ним вечером. Уже под конец рабочего дня я полез в шкаф за курткой, стал снимать её с вешалки — и вдруг вся перекладина, на которой висели вещи, рухнула.

— Ах ты ж ёшкин крот! — выругался я. — Я тебе шкаф сломал, Саня.

— Да не сломал ты ничего, — махнул рукой Сальников. — У меня постоянно эта палка падает.

— Палка у тебя падает, — хохотнул я. — Звучит как-то не очень.

— Ну то есть… у шкафа падает, — усмехнулся он.

— Ну это да. Щас налажу.

Я поднял перекладину, поставил на место, стал развешивать одежду, которая упала. Всё было на плечиках. Среди вещей попалась старая форма — куртка ПШ, старого образца. Пуговицы на ней были как раз не серые, а золотистые — точно такие же, как та, что я нашёл в домике.

Я уже хотел сказать это Сане, показать ему наглядно: мол, вот такую пуговку-то я и нашёл, но вдруг заметил, что на рукаве одной пуговицы не хватает.

Я застыл, едва успев издать какой-то нечленораздельный звук, похожий на мычание.

— Чё, Макс? — обернулся Сальников. — Чё ты там мычишь?

— Да ничего, Саш, — ответил я, быстро вернув куртку на место. — Всё нормально. Палку поставил, вещи повесил. Всё пучком.

Глава 4

Подозревал ли я Сальникова? Пока ответа на этот вопрос у меня и у самого не было.

Но эта чёртова пуговица наводила на мысли. В этом городке, похоже, у каждого был свой скелет в шкафу — начиная с начальника отдела и заканчивая моим новым напарником. Санёк падок на женщин, с неопределённым прошлым, и это человек, которого я знал всего второй день.

Кто знает, кто у него там ещё «в шкафу» хранится. Похоже, весь этот город и есть один огромный шкаф, набитый скелетами.

Мы с Сальниковым вместе вышли на крыльцо. Я спросил:

— А что у Черноусова за родственник гостит? Болеет, говорят.

Саня пожал плечами.

— Макс, я-то откуда знаю? Я у него в доме не был. Он мне ничего такого не рассказывает. У него и спроси.

— Да? Ну, спрошу, — сказал я легко.

— А тебе зачем это? — прищурился он.

— Да просто любопытно. Слышал, у него кто-то болеет, крик там, шум… Вчера были у него в гостях, так этот таинственный родственник блажил как резаный, видать, совсем ему хреново.

— Ну не будем же мы его спрашивать, чем болеет, — пробормотал Сальников. — Может, зараза какая-нибудь, о которой не стоит распространяться.

— Вот только, — сказал я, — в комнате, откуда крик доносился, решётки на окнах стоят.

— А, ну это у Владимировича в крови, — усмехнулся Сальников. — С 90-х привычка осталась. Любит крепкие заборы и решётки.

— Да нет, — возразил я. — На остальных окнах решёток нет.

— Ну, не знаю, Макс, — пожал плечами он. — Я не в курсе, что там у него происходит.

— Слушай, я ещё хотел спросить, — сказал я, — а форма у тебя зачем в шкафу висит старенькая?

— Так иногда приходится в форме ходить, — ответил Сальников. — На 9 мая, на праздники припрягают нас на охрану общественного порядка.

— В форме старого образца? — хмыкнул я. — На охрану?

— Да не, — махнул рукой он. — Это как рабочая у меня. Когда грязную работу надо сделать — шкаф перетащить, или что-то в отдел привезли, разгрузить, погрузить. Мы ж сами всё таскаем. В полиции грузчиков не предусмотрено, сам знаешь.

— Понятно, — кивнул я.

Он помолчал, потом вдруг сказал:

— Слушай, Макс, а это у тебя профессиональное — про людей всё узнавать? Или просто любопытный?

— Да нет, забей, — ответил я.

Похоже, Саня что-то начал подозревать. Я улыбнулся.

— Это я просто любопытный человек такой. Наши тоже так говорили поначалу, ага. Да и всё тут у вас в диковинку.

Хотя, конечно, я слукавил. Ничего тут для меня не было в диковинку. Да, здесь время будто немного отмоталось назад — но я, наоборот, чувствовал себя, как рыба в воде.

Сальников, решив ничего больше не переспрашивать, в пять минут довёз меня до дома. Мы попрощались.

В доме пахло мясом — вкусно, наваристо. К этому запаху примешивались другие: аромат специй, лука, лаврушки. У плиты стоял Мордюков, помешивал деревянной лопаткой в казане.

— О, Яровой, ну как рабочий день? — спросил он.

Вид у него был бодрый, начальник, так и не явившись на работу, заметно повеселел — отлежался, отоспался.

— Пока ничего нового, — ответил я.

— Я тут картошки с мясом натушил. Эх! Розмаринчика бы еще. Ну ничего, завтра съездим за продуктами, закупимся. Знаешь, какую я шурпу умею. Интересно, баранина тут у них продается? С говядиной можно, но это не то. Настоящая шурпа только из баранины варится. Ну что встал? Мой руки и за стол, перекусим.

— С удовольствием, — сказал я, улыбнувшись.

А про себя подумал, что не ожидал когда-нибудь увидеть, как мой начальник готовит мне ужин.

На следующий день мы с шефом поехали на работу вместе. Нас опять забрал Черноусов. Сели в его «Волгу», разговорились.

— Нам бы вот свою машинку, — сказал Мордюков. — А то передвигаться неудобно. По городу мотаться придётся, и, похоже, мы здесь задержимся, людоед-то ваш всё ещё не пойман.

Последнюю фразу он произнёс с лёгкой претензией. Мол, плохо работаете, товарищи. Не справляетесь своими силами.

Черноусов не обратил внимания на скрытый подкол. Остановил «Волгу» у крыльца отдела, мы вылезли.

— Машину я вам дать не могу, нету… — задумчиво проговорил майор. — У нас самих три на приколе стоят, сломанные, две под списание. Вот такие пирожки, это самое…

— Свою одолжи, — настаивал Мордюков, проявив деловую наглость.

— «Волгу»? Не могу. она же мне как жена, это самое. Но есть один вариант, — добавил он и махнул рукой. — Пойдёмте.

Он свернул во дворик ОВД, постучал в окошко дежурной части.

— Жиденёв! — крикнул.

Из окошка высунулась знакомая рожа дежурного.

— Да, товарищ майор?

— Позови мне механика. Пусть в бокс идёт.

— Хорошо!

Мы подошли к боксам. Через минуту вышел механик — в засаленной робе, с перекошенной фуражкой. Мужик плотный, с круглым лицом, весь в пятнах мазута.

Он, как я быстро понял, числился гражданским сотрудником. В его обязанности входило выпускать транспорт на линию, подписывать путёвки, следить за состоянием машин. Но фактически он сам и ковырялся в них — потому что в отделе штатного слесаря не было. Автопарк частенько ремонтировали своими силами. Тот, за кем числился автомобиль, помогал, а если не мог — вот этот механик, по прозвищу «Механикус», делал всё сам.