Проклятый Портной: Том 1 - Артем Белов

чересчур громко хлопать дверью. Неподходящая ситуация для подобного.

Так что, погрузив охрану в сон, быстро раздел схожего по телосложению парня и влез в пятнистую форму. Крой был отвратительный, как у всякой фабричной поделки, однако куда лучше, чем у робы. Да и шнурованные берцы сидели надёжнее изорванных тапочек.

Закончив стремительно «взбираться» по лестнице местной иерархии, продел кепку с длинным козырьком под погон и задумчиво огляделся. Потратив несколько секунд, всё-таки нашёл решётку вентиляции под самым потолком и, подтащив тумбочку, снял её.

После чего закинул туда один из носков, спрятав второй в найденный пакет, где до этого лежали карандаши и ручки.

Вонючий «артефакт» с шорохом провалился куда-то глубже за стену, и я с чувством удовлетворения поставил решётку обратно. А затем и тумбу убрал, заметая следы окончательно.

Теперь если носок и найдут в течение ближайших двух суток, то сразу достать не смогут. Придётся им всю стену разбирать. Конечно, ничего сложно, но пакость хоть и маленькая, однако на душе всё равно тепло.

Уже находясь на пороге комнаты, всё-таки вспомнил, что человек я неплохой. Даже хороший.

Так что вернулся и потратил ещё пятнадцать минут своей новой жизни, укладывая охранников так, чтобы в случае чего они во сне не захлебнулись. Скорее всего, их обнаружат раньше, когда время смены подойдёт, но рисковать не хотелось.

Поэтому повернул голову набок последнему тюремщику и заботливо укрыл одеялком, чтобы не дуло. И уже после этого, натянув кепку по самые брови, с чистой совестью вышел в коридор, прикрыв за собой дверь.

Дальше идти стало легче, несмотря на то что под потолком появились камеры, а двери, помимо стандартного замка, закрывались ещё и на ключ-карту.

От первой напасти меня спасала кепка и форма, а от второй — безалаберность местной службы безопасности. У одного из охранников в комнате отдыха я обнаружил связку стандартных ключей и универсальный пропуск.

По крайней мере, мне он показался универсальным, так как ни один из магнитных замков красный индикатор не зажёг. А прикладывал я его к различным считывателям на своём пути довольно часто.

Так что основными неудобствами в прогулке по тюрьме оставалось лишь то, что я не знал, где находится кабинет начальника и как туда попасть.

Впрочем, после тридцати минут шараханья по полупустым ночным коридорам административной части здания, мой чуткий слух уловил крики. Причём это были далеко не крики ужаса.

— Да я вас… сгною! Вас… пристрелят, как шелудивых псов! Я тебя, лейтенант,… и высушу! А тебя, майор, отправлю в «Ашное» крыло, чтобы ты на своей шкуре всё там проверил! У нас завтра губернаторский хлыщ с телевидением приезжает, а ты… такое допустил…

Нахмурившись, я слегка хлопнул себя по уху. Странно, но почему-то мне кажется, что какие-то слова я определённо не слышал.

Вот только это не особо помогло, так как дальше внятных слов становилось всё меньше, а «белого» шума всё больше.

Тем не менее из услышанного я понял, что идея перевода осуждённых из моего крыла принадлежала не Васильковскому, а некому майору Быстрицкому. И теперь начальник был вне себя от злости, так как завтра должен был пожаловать представитель губернатора с телевизионщиками.

Пускай тюрьма и считалась частной, однако Империя всё равно следила за подобными организациями, и нет-нет, да засылала своих людей. А то мало ли что там в тёмных коридорах происходит…

И вот, вернувшись с очередного совещания, Васильковский обнаружил, что закрытое для посторонних крыло А-1 действительно закрылось.

Но что хуже всего, так это то, что социально неадаптированные личности из него переведены к более или менее приличным осуждённым. И это перед полуофициальной проверкой.

На моё счастье, орал Васильковский достаточно долго, чтобы я, сверяясь с сорванным со стены планом пожарной эвакуации, всё-таки вышел на нужный этаж. Я даже чудом разминулся с вылетевшими из кабинета начальника майором и лейтенантом, юркнув в первую попавшуюся на пути дверь.

Она, конечно, была закрыта, но крошечное проклятие быстро решило эту проблему. Так что уже через несколько секунд я оказался внутри какого-то кабинета, прислушиваясь к их шёпоту.

Судя по всему, вину за собой ни майор, ни лейтенант признавать не желали. Да и особой проблемы в произошедшем не видели. Проверка должна была приехать лишь к обеду, так что времени всё исправить, по их личному мнению, было предостаточно.

Как минимум часть заключённых можно было отправить на работы, самых буйных запереть в карцерах, а крыло А-1 запечатать, сославшись на прорыв канализации. Да, недоработка. Но что поделать? Ведь не ошибается лишь тот, кто не работает.

Так что, пожелав начальнику-паникёру вырвать у себя остатки волос, и не только на голове, парочка отправилась к выходу, договорившись вернуться в тюрьму уже ранним утром.

Я же, едва шаги затихли, выбрался из одного кабинета, почему-то заставленного множеством горшков с цветами, и, стараясь как можно тише ступать, подошёл к двери с табличкой «Приёмная». Что же, вполне ожидаемо, не лично же целому начальнику тюрьмы посетителей встречать.

А вот чего я не ожидал, так это то, что помимо Васильковского здесь есть кто-то ещё. Однако прежде чем открыть дверь, я прислушался и неожиданно услышал тяжёлое учащённое дыхание и тихие стоны.

Учитывая, насколько они тихо звучали даже для моего обострённого слуха, исходили эти звуки определённо не из помещения конкретно за этой дверью. Так что, медленно нажав на ручку и приоткрыв дверь, заглянул в приёмную.

Небольшой кабинет с большим, но зарешёченным окном. Широкий стол с офисным креслом и громадным монитором, подле которого стояла целая батарея всевозможных телефонных аппаратов. Но что самое главное — ни души.

Зато из другой двери, что вела из приёмной непосредственно в кабинет Васильковского, звучали вполне понятные любому взрослому человеку звуки. По крайней мере, я достаточно взрослый, и мне всё было вполне понятно.

Так что, зайдя в приёмную и прикрыв за собой дверь, я направился к кабинету, помимо воли прислушиваясь к происходящему за стеной.

— Кто? Кто твой хозяин?

— Вы! Вы, Георгий Данилович!

— Кому ты всем обязана!

— Вам! Вам, я вся ваша! Я люблю вас!

И всё в таком духе. Вопросы были глупые, ответы неправдивые, а я был вынужден стоять у двери и всё это слушать…

Однако к моей великой радости, таинство «любви» долго не продлилось, и едва минутная стрелка преодолела десятый отрезок на циферблате, раздался протяжный хрип, совпавший с ненатуральными стонами. Финита ля комедия…

После этого последовало ещё минут пять тишины, завершившихся шуршанием одежды и цокотом каблуков по паркету.

— Я