Духов день - Василий Анатольевич Криптонов

скорее наоборот. Да только как-то неправильно всё это. Чует сердце подвох.

А главное, чем теперь заниматься — совершенно непонятно. В планах была эпическая встреча, мордобой, Знаки, твари, кости, родии, суровый допрос, «не губи!»… И вдруг — вот такая унылая фигня.

Я с тоской огляделся в поисках какого-нибудь рояля в кустах, типа всезнающей бабушки, которой можно задать вопросы. Увы, хренушки. Кладбище было совершенно безлюдно.

— Сука ты, товарищ Вольфганг, — сказал я. — Ну вот что за жалкий индивидуализм, эгоистическая позиция? Как можно умирать какой-то другой смертью, когда не столь далеко есть Владимир Всеволодович Давыдов, который всегда к твоим услугам?

Могила хранила молчание. Я, махнув рукой, двинул в обратный путь.

Впрочем, далеко от кладбища не ушёл — заметил кабак. Немного воспрял духом. Во-первых, после такого марш-броска по жаре накатить кружечку холодненького — то, что доктор прописал. А во-вторых, где, как не в кабаках, концентрируются все сплетни города.

Поскольку было ещё довольно рано, в кабаке зависало лишь несколько человек. Штоф с водкой я заметил только у одного, другие перебивались пивом и квасом. Пивом — не для того, чтобы нажраться, а просто чтобы запить еду.

Оно и понятно: что тут ещё пить? Вода в Смоленске — такая себе, бутилировать её пока не научились. Вот и приходится…

— Чего желает господин охотник? — спросил анорексичного вида мужик, напоминающий поднявшегося из могилы покойника, стоящий за стойкой. Господи, они что, персонал прямо через дорогу выкапывают?

— Налей кружку самого лучшего, — попросил я.

Сделав глоток посредственной тёплой кислятины, ухитрился не поморщиться и обратился к бармену:

— Слушай, друг. Я тут одного приятеля хотел навестить — Вольфганга Головина. Ты не знаешь, он вообще как? Адреса нет, я и…

— Так помер господин Головин, — перебил бармен. — Третьего дня похоронили.

— Вот как… — Я притворился расстроенным. — А что случилось?

— Да кто бы знал. Жив-здоров вроде был, говорят. А потом вдруг поутру не проснулся.

— И-и-и что?

— Да ничего. Закопали. Чего ж ещё-то?.. Вы есть что-нибудь будете?

— Он не голоден, — произнёс какой-то новый голос. И слева, рядом со мной у стойки встал плечистый детина лет двадцати семи.

— Да, господин охотник не хочет есть. Будь добр, дружище, оставь-ка нас, — добавил голос с другой стороны.

Бармен, не будь дурак, быстро свинтил в сторонку заниматься неотложными делами. Я перевёл взгляд на второго из своих собеседников. Этот тоже был не тростинкой, серьёзный боец. В наглухо застёгнутой кожаной куртке, несмотря на жару. У обоих перчатки на руках. Ну, ясно. Сейчас начнётся акт фаллометрии.

— Добрый день, коллеги, — сказал я и сделал ещё один глоток из кружки. — Могу быть вам чем-нибудь полезен?

— Разве он может быть нам полезен, Ерёма? — спросил тот, что справа, в кожанке.

— Нет, Иван, не может, — отозвался здоровяк слева. — Мы тут сами справляемся. Зачем нам всякие охотники из Поречья?

— Верно, Ерёма. Мы не приезжаем в Поречье, не отбираем у тамошних охотников кусок хлеба. Мы честно и достойно работаем и ждём того же от всех. Верно я говорю?

— Я тебе так скажу, Иван: если кто-то во всём мире когда-либо говорил верно, то это ты, сейчас.

— Вау, — сказал я. — Вы это репетировали или экспромтом так жжёте? В любом случае — я в восхищении. Сколько с меня за представление?

Парни переглянулись. Значение слова «экспромт» им вряд ли было известно, но в искренность моего восхищения однозначно не поверили. Что произойдёт дальше, не сумела бы догадаться разве что ненаглядная моя Катерина Матвеевна — дай бог здоровья этому ангельскому созданию.

Я решил, что хозяин кабака ничего плохого мне не сделал, и поставил кружку на стойку. После чего спрыгнул с табурета. И, одновременно разворачиваясь, врезал Ивану, стоящему справа, по челюсти. Парня отбросило на стойку — с которой анорексичный парень успел сдёрнуть кружку. Ишь ты. На вид — доходяга доходягой, а за хозяйское добро вон как переживает. Ценный работник. Уважаю.

Я додумывал эту мысль, разворачиваясь к Ерёме, который стоял слева. Когда завершил разворот, в левой руке у меня был тяжёлый табурет. Им и попытался зарядить Ерёме. Но тот оказался не дурак подраться. Из случившегося с товарищем мгновенно сделал правильные выводы. Успел уйти от удара.

И вдруг проделал неожиданное — сорвал с себя перевязь с мечом. Отшвырнул в сторону. Туда же полетел кривой охотничий нож.

— У нас в Смоленске добрые охотники друг с другом без оружия бьются! — рявкнул Ерёма. — В вашей глуши не так?

Имелось в виду, очевидно, Поречье. Я понятия не имел, каких традиций придерживаются охотники по этой части, до сих пор как-то не было повода выяснять. Однако с ответом не задержался:

— В нашей глуши добрые охотники тварей бьют, а не приборами меряются. Но ты прав, оружие мне точно не нужно.

Поставил табурет на пол, снял перевязь с мечом и отстегнул кинжал. Положил оружие на стойку. Бросил бармену:

— Прибери от греха.

И, не дожидаясь ответа Ерёмы, снова схватил и метнул в него табурет. В этот раз увернуться парень не успел, только прикрыл голову руками. А я в следующую секунду оказался рядом и ударил Ерёму ногой в грудь. Тот, роняя стулья и считая столы, полетел на пол. А я резко развернулся — краем глаза успел заметить, что Иван успел очухаться.

Посетители кабака к дракам, вероятно, привыкли. Среагировали оперативно — пространство перед нами расчистилось. Столы с полупустой посудой, и мы втроём. Точнее, уже вдвоём. Пробил Иван сильно, но бестолково — я перехватил его руку. И, воспользовавшись его же инерцией, бросил парня через себя. Он приземлился спиной на стол. На пол полетели кружки, брызнула из блюда нехитрая закуска — крошечные вяленые рыбёшки. Поплыли по образовавшимся на полу лужам из пива и кваса. Вернулись, так сказать, в привычную среду обитания.

А я подскочил к Ерёме. Он после моего удара успел выпрямиться и даже предпринял вялую попытку закрыться. Но не преуспел. Защиту я успешно пробил. Убедившись, что парень в нокауте, вернулся к Ивану.

Тот, матерясь, пытался подняться.

— Ещё? — предложил я. — Или хватит с вас, заканчиваем? Мне-то, если что, не жалко. Хоть до утра могу продолжать.

Давненько не разминался, правда. Надо бы его благородию господину генерал-губернатору спарринг предложить. Чтобы красиво, с уважением, на свежем воздухе — а