Котенок. Книга 3 - Андрей Анатольевич Федин

А она станет его ждать. И верить, что они снова будут вместе. Советским женщинам такой финал понравится. Если они мой роман, конечно, всё же прочтут».

— Глаза боятся, а руки делают, — пробормотал я.

Осмотрел повязку — взглянул Васе в глаза.

— Лежи спокойно, — сказал я. — И всё будет в порядке.

Протянул Кравцовой скрученный валиком кусок бинта, велел протирать раненому лоб. Поднял над головой руки. Взглянул на Новикова и Звонарёва, медленно встал на ноги.

— Всё, — объявил я. — Закончил.

— Молодец, очкастый, — сказал Звонарёв. — Как он там? Не подох?

— В больницу бы его, — сказал я.

Новиков усмехнулся.

— Обязательно, — произнёс он. — В лондонскую.

Солдаты рассмеялись — мне их смех показался нервным, нездоровым. Я заметил, как дёрнула плечами Сергеева (слышал, когда перевязывал Васины раны, как Лидочка всхлипывала). Увидел, как пугливо прижала к груди колени Оля Ерохина.

— Можно, возьму гитару? — спросил я.

Автомат в руках Звонарёва кивнул стволом.

— Ну, попробуй, — сказал Чёрный.

— Хорошо играешь? — поинтересовался Новиков.

Я пожал плечами.

— Он же Котёнок! — подал голос Свечин.

Звонарёв указал на него стволом — Лёня испугано склонил голову.

— Во Дворце культуры выступаю, — сказал я. — Пою на концертах. По субботам.

Очки на моём носу снова покосились — не прикоснулся к ним: демонстрировал солдатам свои пустые ладони.

Белый ухмыльнулся.

— Сегодня не суббота, — сказал он. — И ты не во Дворце культуры, Котёнок. Сядь. Не нервируй нас.

Чёрный взглянул на приятеля.

— А чё? — сказал он. — Пусть сыграет. Время у нас есть. Послушаем, пока эти там красят автобус.

Новиков повертел в руке похожую на маленький ананас гранату.

— Ладно, — сказал он. — Пусть попробует. Но если будет плохо петь, его мы пристрелим первым.

Солдаты переглянулись, рассмеялись. Я услышал, как всхлипнула Лидочка. Звонарёв повел в направлении баррикады из парт автоматным стволом.

— Бери гитару, Котёнок, — сказал он. — Но только медленно. Не дёргайся.

Я прошёл между Звонарёвым и партами — не выпускал из поля зрения солдат. Около стены остановился, взял в левую руку гитару. Та поприветствовала меня гулом струн.

Посмотрел на автомат, поднял глаза на лицо Звонарёва, перевёл взгляд на Новикова.

— Пацаны, возьмите меня с собой, — сказал я.

— Куда? — спросил черноволосый.

— В Лондон.

Звонарёв хмыкнул, отступил на шаг, взглянул на своего приятеля.

Новиков тоже улыбнулся.

— Не переживай, очкастый, вы все туда с нами поедете, — сказал он. — Если мы не прикончим вас раньше.

Перешёптывание школьников стихло: десятиклассники прислушивались.

Я покачал головой.

— Пацаны, вы не поняли. Я хочу поехать туда вместе с вами: навсегда.

Кивнул на одноклассников

— Их вернут назад в СССР, — сказал я. — А я не хочу возвращаться! Хочу остаться в Англии, вместе с вами!

Солдаты переглянулись, хмыкнули. Дуло автомата Калашникова не отклонилось в сторону — смотрело мне в солнечное сплетение. Палец Звонарёва лежал на спусковом крючке.

— Поговоришь с англичанами, — сказал Новиков, — может и не выпрут тебя обратно в Союз.

Я помотал головой, сказал:

— Давайте договоримся сейчас. Я вам помогу. А вы возьмёте меня с собой.

Светловолосый хохотнул.

— Поможешь нам? — переспросил он.

Показал мне гранату и сообщил:

— Мы и без тебя справимся.

Я снова покачал головой. Отодвинулся на шаг от автоматного ствола, упёрся спиной в парту. Чувствовал, как смотрели на меня одноклассники: внимательно, насторожено, с непониманием.

— Не справитесь, пацаны, — сказал я. — Вас отвезут в Хельсинки. Но финны не посадят вас в самолёт: в салоне самолёта уже не их территория, они там гости. Англичане вас добровольно на борт попросту не пустят, убей вы хоть всех советских заложников.

Продолжил после паузы:

— А если ворвётесь в самолёт с оружием, в Лондоне вас сразу же арестуют и отправят под суд, как преступников. Получите по шесть-восемь лет тюрьмы за угон английского самолёта. И будете в компании негров-преступников рассматривать Биг-Бен через решётку.

— С чего бы это⁈ — сказал Звонарёв.

Я пожал плечами.

— А как иначе?

Повёл рукой.

— Самолёт до Лондона, — сказал я, — это территория Соединённого Королевства Великобритании. Вы вломитесь туда с оружием, без разрешения английских властей. А это уже будет преступлением перед английским законом: угон самолёта. Разве не так?

Черноволосый оглянулся на приятеля.

Новиков смотрел на меня.

— Знаю способ, как попасть в Англию совершенно законно, — сказал я. — И как гарантированно убедить англичан предоставить вам… и мне политическое убежище. Стопроцентно верный способ! Расскажу вам о нём, если поклянётесь взять меня с собой в Лондон.

Я поставил гитару между собой и дулом автомата.

Звонарёв приподнял АКМ, стволом указал мне между глаз.

— И что за способ? — спросил он.

— Поклянитесь, что возьмёте с собой, — сказал я.

Солдат ухмыльнулся.

— Я клянусь, что прострелю тебе брюхо, если не расскажешь, — сказал он. — С дырой в животе… или в ноге сразу заговоришь.

Я посмотрел черноволосому в глаза и пожал плечами.

Сообщил:

— Я боюсь боли. Потеряю сознание. Толку от меня не будет.

— От тебя его и сейчас нет, — сказал Новиков.

Он спросил:

— В Лондон-то тебе зачем?

Я улыбнулся и ответил:

— Джинсы себе куплю. Настоящие! Они там на каждом углу продаются. Буду петь в английский кабаках и зарабатывать фунты-стерлинги, а не советские рубли. Стану мировой знаменитостью!

Звонарёв ответил мне ухмылкой.

«Крылов предатель!» — шепнули сразу трое моих одноклассников (я узнал только шёпот комсорга Наташи Кравцовой).

— Топай к остальным, — сказал Новиков.

Он указал на школьников гранатой.

Я пожал плечами.

— Ладно. Но мой способ верный, пацаны. Подумайте. Зачем вам в тюрьму? Если можно преспокойно гулять по Лондону и дышать воздухом богатства и свободы.

К недовольно сверлившим меня взглядами десятиклассникам я не пошёл. Уселся около баррикады из парт, на полпути от учительского стола до школьной доски — солдаты промолчали. Черноволосый подошёл к приятелю.

Я неспешно настроил гитару. Память, будто по заказу, выдала мне слова модной сейчас песни «Отель 'Калифорния» группы «Eagles». Я отыграл вступление. Краем глаза следил за Новиковым и Звонарёвым.

— On a dark desert highway, — пропел я. — Cool wind in my hair…

* * *

Военнослужащие совещались, пока я отыгрывал длинную музыкальную