Цикл романов "Целитель". Компиляция. Книги 1-17 (СИ) - Большаков Валерий Петрович

Шоссе… Тайга… Лесистые сопки… Пугающие пропасти на перевале… Длинные туннели… И вот он, горняцкий поселок, зажатый в долине Тетюхе — шумливой, мелкой речки. Но это сейчас, летом, а вот если осенью нагрянет тайфун… Тетюхе моментом обратится в бушующий, грохочущий поток, чьи мутные воды бешено грызут берега, снося мосты и обрушивая дома.

В поселке и улица-то всего одна, извилистая и кривоколенная, но пышно названная проспектом. Выйдя на остановке «Госбанк», капитан Скопин прогулялся мимо парочки скверов, мимо местных девятиэтажных «высоток» и стадиона, где летал мяч. Подождал, пока по рельсам узкоколейки прокатит тепловоз, тянущий вагонетки с добытой рудой, и выбрался к скучной серой пятиэтажке.

«Вроде, здесь…»

Антон поднялся на четвертый этаж, и позвонил. Дверь открыл высокий сухощавый мужчина в годах, с лицом холодным и отстраненным. Очки в тонкой оправе не скрывали внимательный взгляд.

— Товарищ Большаков? — дружелюбно улыбнулся гость, качнув тонким чемоданчиком. — Валерий Петрович?

— Да, это я, — ответил хозяин. Голос его прозвучал спокойно, хотя и отдавал в сиплость.

Удостоверение капитана госбезопасности не слишком его впечатлило.

— Меня зовут Скопин, Антон Скопин, — выговорил оперативник, пряча красные «корочки». — Могу я задать вам пару вопросов?

— Проходите, — Большаков посторонился, впуская «представителя органов», и затворил дверь. — Вон тапки… Чаю, может?

Офицер госбезопасности, демонстративно пыхтя, переобулся.

— А вы знаете, — включил он обаяние на полную, — не откажусь даже от бутербродиков!

Валерий Петрович впервые улыбнулся.

— Тогда давайте на кухню! Жена уехала купаться и загорать, сейчас самый сезон… Хотя, по мне, так водичка в Японском море холодновата.

Закипел чайник, колбаска и грудинка неэкономно пластались под охотничьим ножом, а вот и горчичка… Две чашки, две ложечки, сахарница старого китайского фарфора…

— Угощайтесь! — Большаков устроился за небольшим столом у окна, Скопин примостился напротив. — Внимательно вас слушаю.

Оперативник сперва хорошенько откусил, сложив трехэтажный сэндвич, и лишь затем полез в свой «дипломат».

— Это ваша книга? — он вынул недавнее издание «Ганфайтера».

— Чистосердечно сознаюсь, — улыбнулся автор. — Моя. Что-то не то написал?

— Нет-нет! — Скопин еще раз угостился. — Вше претенжии к ришунку на обложке… — Энергично прожевав, он добавил проясневшим голосом. — Дело в том, что художник, рисуя выдуманных Рожкову и Стоун, изобразил двух реальных девушек…

— Ах, вон оно что… — затянул Большаков. — Теперь до меня начинает доходить… Ну, моих героинь я точно не рисовал, хотя хорошо представлял себе их образы. Вообще, во всех книгах подбираю женские персонажи, как для себя! И… да, на обложке они вышли именно такими: слегка гротескная «бидструповская» блондинка Рожкова и утончённая, медитеранского типа Стоун, в стиле Белуччи. Только с Наташей у меня непонятка вышла: в исходной рукописи она была не Стоун, а Кирш… это «вишня» по-немецки… но редактору в издательстве такая фамилия не «подошла». Ну, не знаю… — он усмехнулся. — Возможно, так звали его тёщу от первого брака или нелюбимую училку литературы в школе! Короче говоря, он упросил меня поменять фамилию медитеранской красотки. Я только плечами пожал: мне-то какая разница? Всё равно замуж за Тима «Сихали» выйдет — станет Браун! И переправил «Кирш» на «Стоун». Редактор дал добро… — Автор задумчиво потер двухдневную щетину. — Хотя погодите, вспомнил один момент. Как правило, штатный художник издательства пишет мне на почту — интересуется, что изобразить на обложке. Так и раньше было… вот и в мае он задал мне тот же вопрос. Я и ответил: хорошо бы вверху главного героя выписать, с бластером «наголо», а ниже — обеих красоток! Художник так и сделал. И вот, приглядитесь: мужчину-стрелка он нарисовал сам, и это заметно — видите мазки? А вот с девушками долго не заморачивался: задал «Исидис» описание героинь по тексту, и нейросеть тут же выдала образы! Художнику оставалось чуток подретушировать и отправить эскиз редактору. Тот одобрил. А уж откуда такое сходство с реальными красотками… — Он развел руками. — Пути «Исиды» неисповедимы!

— Понятно! — выдохнул Скопин. — Да, ваша версия вполне рабочая… Ну, — подхватился он, — спасибо, что не дали с голоду помереть! И… — лицо оперативника обрело просительное выражение. — Книжку эту… не подпишите? А?..

Закрыв за незваным гостем дверь, писатель еще раз прокрутил в голове беседу с опером. Само собой, он знать не знал истинную причину визита Скопина, но профессиональное чутье опытного писаки уже рисовало в его мозгу не слишком изощренный, зато реалистичный сценарий…

…Задав «Исиде» описания Рожковой и Стоун из рукописи, художник издательства выудил из безграничной, ничего не забывающей ноосферы «верховной богини Та-Кем, госпожи звёзд Исиды» образы двух агенток-нелегалок, внедренных под прикрытием в какую-нибудь Англию — и теперь им срочно организуют эксфильтрацию. Мазилка их тупо спалил!

В какой-нибудь МИ-5 тоже не дураки сидят, рано или поздно они сложат паззл. Или…

«Возможны варианты», — кивнул своим мыслям Большаков, и отправился мыть посуду.

Глава 8

Суббота, 23 июля. Условное утро по БВ

Ареоцентрическая орбита, борт ЭМК «Циолковский»

Свет в каюте был погашен, лишь добродушно помигивали индикаторы дублирующих приборов, да тускло горело табло, разбавляя полный мрак в полутьму.

А утреннюю тишину нарушал шелест вентилятора, привычный до того, что почти не воспринимался на слух; отдаленное цоканье магнитных подковок Станкявичюса, ранней пташки — и бурное, вольное дыхание Шарлотты.

Корабль навивал витки по орбите, двигатели молчали, и в отсеках правила невесомость. Бельский дернул губами в улыбке — они бы не смогли заниматься любовью, если бы Шарли не прижимала его к себе…

Правда, во время бурных ласк оба всплывали над узким ложем, но верхняя полка, заставленная приборами, слабо толкала в спину, отпасовывая парочку обратно.

Нулевая гравитация плодила массу смешных неудобств, зато одно из беспокойств Петра снималось напрочь — таял страх, что он «раздавит» женщину, навалившись на нее всем своим весом. Не было веса…

— Я громко кричала? — выговорила Блэквуд, задыхаясь. — Тут двери тонкие, как сёдзи, а у Римаса тонкий слух, хи-хи…

Бельский чмокнул женщину в шею, ощутив губами живое, нежное тепло и частое биение жилки.

— Всё нормально, миленькая… Всё было очень, очень хорошо… И будет.

Оттолкнувшись локтем и пяткой, он всплыл, обнимая возлюбленную, и плавно развернулся в воздухе. Коснувшись полки голой задницей и лопатками, Пит мягко опал на разворошенную постель, уже в «миссионерской» позе. Бёдра Шарли крепко стиснули его.

— Не отпущу… — сладкий шепот растаял в воздухе.

— Не отпускай…

Бельскому никогда не приходило в голову, с какого именно времени женщина, прежде чужая и незнакомая, становится родной. Любимой — понятно, там царят гормоны, но когда амурная привязанность вырастает в нечто большее? И ты уже не просто томишься по красивому телу, а скучаешь по самой красавице? Тебе хочется слышать ее голос, видеть ее рядом или хотя бы чувствовать, что она с тобой, пусть даже вас разделяют тысячи километров, и единственная связь между вами — телефонная.

Принять женщину полностью, со всеми ее изъянами и прелестями, стать половиной целого… О, кстати…

— О чем ты сейчас думаешь? — негромко спросил Пётр.

Шарлотта коротко рассмеялась, и тугие округлости приятно толкнулись ему в грудь.

— Я такая неромантичная… Думала, что сегодня вернутся «марсиане», и надо будет еще раз, в крайний раз, просчитать траекторию полета к Церере… Хи-хи!

Бельский ласково огладил женское лицо.

— А я… — начал он, и вдруг готовые, гладкие слова, десятки и десятки раз прокрученные в голове, подевались куда-то, затерялись в бешеной пляске эмоций. — Я… Я думал о кольце…