Обаятельный гарем желает познакомиться - Наталья Филимонова

правящему дому! А я должна быть старшей женой халифа!

Вот как… значит, обоим своим младшим братьям принцесса тоже приготовила незавидную судьбу.

Поневоле я болезненно усмехнулась. Вот ведь ирония. Заговоры обычно устраивают ради того, чтобы получить власть — для себя. Но в положении Фирусы, по большому счету, ничего бы не изменилось — будь она женой визиря или халифа, если этим халифом стал бы ай-Джариф. Он все так же не считался бы с ней, как и с прочими женщинами. Другим стало бы только название.

Но Фируса с детства привыкла, что в стране, где женщины считаются имуществом, она, старшая принцесса, на особом положении. К ней почтительно обращались, выполняли любое желание… и только для отца она была самым страшным разочарованием — ведь он так ждал сына. И совсем неважно, что она красавица, да еще и одаренный маг с редчайшим талантом — кого вообще интересует магия в руках женщины? Наверное, Фируса надеялась, что все изменится, когда она вырастет и выйдет замуж… но вдруг оказалось, что замужем она и вовсе — всего лишь одна из жен. Пусть даже старшая. Но уже прежде всего — не принцесса, а та, что должна ублажать мужа и беспрекословно слушаться его. И ничего, ровным счетом ничего не изменилось бы для нее, стань ай-Джариф халифом. Но она этого, наверное, так никогда и не поймет.

— Кто еще… кто знал о твоих планах? — ай-Джариф теперь нависал над нами. Но его побелевшие от гнева глаза были обращены не на меня — и это радовало. Бедняга… стало даже жаль его. У него сейчас вся картина мира рушится. И каким, в самом деле, дураком он должен себя ощущать!

Фируса небрежно пожала плечами.

— Все твои жены. Они помогали мне, — наверное, ей хотелось, чтобы прозвучало это эффектно. Пожалуй, так и вышло бы — если бы сразу после этих слов она не чихнула прямо в лицо дорогому супругу.

Тот, брезгливо поморщившись, отступил и вытерся рукавом. А потом протянул ладонь над головой женщины и произнес только одно слово:

— Талак.

Ну вот… теперь Фируса даже не жена визиря. И как-то не жалко совсем. Интересно, что будет с остальными его женами?

Кажется, все это время люди в зале даже не шевелились. А ай-Джариф, сделав еще один шаг назад, бросил стражникам:

— Арестуйте эту женщину… да не эту, идиоты! Принцессу Фирусу.

К принцессе стражники подходили с куда меньшим энтузиазмом, чем ко мне — и поминутно оглядывались на принца. Все же, с одной стороны, не простая она эрти. Но с другой — приказал-то ее муж и господин, пусть и бывший.

Но Фарид на взгляды никак не реагировал, пребывая в некой прострации — пока визирь каким-то неловким движением не повернулся к нему.

— Я должен молить вас о прощении, мой… светлейший халиф.

С этими словами Саид ай-Джариф, склонив голову, тяжело опустился на одно колено.

Люди вокруг зашевелились.

Из моих рук аккуратно вынули локоть Фирусы — и куда-то ее повели.

А со всех сторон начали опускаться на колени почтенные старцы — главы высоких родов, а следом и их сыновья, слуги, жены и прочие. Мужчины на одно колено, женщины — на оба.

— Славься, светлейший халиф Фарид!

— Славься!..

— Славься…

Глава семнадцатая. Четыре свадьбы и одна эмиграция

Дожидаться официальной церемонии возложения халифских регалий я не стала — да меня на нее никто и не приглашал. Мне было достаточно того, что новоиспеченный правитель первым же указом распорядился отпустить из тюрьмы женщин дома Мируз.

К тюрьме-то я и отправилась встречать своих родных — и сопровождали меня Демьен, Ники и Зарема.

Последнюю пытался задержать визирь, однако достаточно было одного взгляда принца… то есть теперь уже халифа — чтобы пресечь все поползновения. Если женщины Мируз — не преступницы, то и их рабы принадлежат только им.

Вообще-то, строго говоря, задержали нас по обвинению в нападении на визиря, а оно было на самом деле. Но ай-Джариф определенно оказался не в том положении, чтобы что-то доказывать.

Встреча получилась шумной и радостной — и домой мы шли уже всей гурьбой, наперебой тормоша друг друга, расспрашивая и рассказывая. Лейсан блаженно улыбалась, прижимаясь к Рами — ого, я думала, они все еще только за ручки держатся! Джарис громко сетовала, что не могла сопровождать меня в этой вылазке. Керим переживал, в порядке ли дом, оставшийся почти без присмотра. Сафира казалась слегка задумчивой, но тоже улыбалась. Тария не выпускала из рук Ники. Вообще-то мальчишка был явно тяжеловат для того, чтобы его стоило носить на руках такой хрупкой девушке, но отдать ребенка даже Азату она наотрез отказалась.

Демьен держался чуть в стороне, с каким-то слегка завистливым удивлением косясь на наш веселый шумный дурдом. А что? Ну да, у нас большая семья. Но самая лучшая!

Мариам и слуги встретили нас у порога — и последовала новая порция восклицаний и объятий. Мариам, правда, пыталась ускользнуть — она не любила прикосновений — но кто бы ее выпустил! В конце концов даже она смирилась.

И как-то само собой получилось, что когда мы решили отпраздновать освобождение, вербинский посол остался с нами. С удовольствием сидел в саду за длинным столом, ел незатейливое угощение — кухарка, не знавшая заранее о нашем возвращении, оказалась не готова, и теперь торопливо стряпала какие-то закуски из запасов с ледника. Ближе к вечеру по всему саду стали зажигаться огоньки свет-шаров. Рами начал наигрывать какую-то незатейливую мелодию, а Джарис и Айсылу с хохотом принялись показывать мне фигуры парного танца, которому их учил Маруф. Иногда я ловила на себе задумчивые взгляды Демьена, но сейчас совсем не хотелось ничего обдумывать и анализировать.

Я глубоко вдохнула воздух, наполненный ароматом цветов. Как же хорошо!

На этот раз наш покой нарушил не Керим — старый слуга сидел вместе со всеми за общим столом. Мариам, иногда будто появлявшаяся и исчезавшая, вскинула голову, словно к чему-то прислушиваясь.

— Сигналка, — коротко сообщила она. — У главного входа.

К главному входу я отправилась в сопровождении Джарис и Демьена.

Однако, как выяснилось, охранять меня не было нужды.

Задумчиво смерив взглядом человека, стоящего на пороге, я медленно вытянула из-за пазухи возвращенный мне амулет-переговорник — и нажала на “общую тревогу”.

— Зарема, — проговорила я. — Подойди-ка… кажется, это по твою душу.

И только после этого вежливо поклонилась, сложив руки перед собой.

— Приветствую вас,