Кровь Ларингии - Илья Городчиков

вперёд, не смотря на удары, желая сокрушить обороняющихся. Я бил и бил, пропуская некоторые из ответных ударов. Благо, моя броня держала все попадания, а адреналин в крови не позволял боли получить контроль над сознанием. «Бить!», «Убивать!» - только две эти мысли сейчас были важны. Нельзя было пропустить этих уродов внутрь, а значит, придётся либо пасть самому, либо уничтожить всех тех, кто желает моего поражения.

Боевая ярость взяла надо мной контроль, и очнулся я, сдерживаемый четырьмя руками. На мгновение я подумал, что меня взяли в плен, но потом увидел, что эти мои офицеры. Позже стало понятно, что я рвался в атаку, когда рукав стал единой братской могилой для атакующих. Первый штурм для рюглендцев пошёл крахом, и всего за несколько часов атаки они оставили под стенами Конинбурга сотни тел. Рюглендцы практически смогли пробиться внутрь, но боевой задор атакующих закончился. Мои наёмники смогли сдержать первый штурм.

Я ушёл во внутренний двор крепости, отходя от боя. Меня трясло от уходящего из организма адреналина, а попытка продумать дальнейший план успехом не увенчалась. Бой был достаточно быстрым, но крайне кровавым. Офицеры доложили мне, что потеряли мы двадцать человек безвозвратно, и ещё стольким же какое-то время придётся отлёживаться под присмотром Фабриса. Да, соотношение потерь было на нашей стороне, но ещё несколько таких атак, и войско Домов просто растворится, а мы удержим крепость, но нормальная ли это цена за выполнение задачи? На тот момент я ещё не знал этого.

Рюглендцы, в первый раз обломав свои клыки, идею о штурме не отбросили. Они ещё несколько раз совершали аккуратные попытки прощупывания нашей обороны, но каждый раз пресекались моими воинами. Наши позиции с каждым днём становились всё жиже. Хоть я частично и успел набить часть закромов едой, однако этого было достаточно всего на три-четыре месяца, а лошади умрут через полтора. Рюглендцы же смогли организовать подвоз припасов, а потому осада стала для них была бы предпочтительней, ведь потребовала бы гораздо меньших человеческих ресурсов. Однако Кловис оставался опасностью. Неизвестно сколько он ещё будет сражаться с Сарой и её союзническим контингентом, но в любой момент он может привести войско, и Домам нужно успеть закрепиться на этом берегу притока.

Следующий их штурм оказался сложнее. На этот раз они смогли подвести четыре осадных башни к нашим стенам, до основания разрушив «нижний город». Это было большой проблемой. На стенах завязалась жестокая сеча. Наёмники с трудом держали стены против превосходящих сил противника. Им даже удалось взять один участок стены метров в пятьдесят шириной, и моим воинам пришлось отступать за прикрытие башен. С верхних их этажей из бойниц били по атакующим, заставляя тех метаться по маленькой полоске стены. Защищать башни было очень несложно. Они были узкими и хватало десятка человек, чтобы держать атаки противника часами. Постоянный обстрел вёлся из башен, и к ночи, не смотря на подоспевших воинов с большими деревянными щитами, рюглендцы всё же отступили. Их башни позже были просто сожжены, как тела убитых и раненных, кто не представлял из себя хоть какой-то ценности.

Два тяжёлых штурма стоили рюглендцам тысячи человек. Это была шестая часть всего их воинства, и такие потери были слишком значительными для компании супротив всего одного города. Наверняка на их месте я бы просто отступил, укрепившись на собственных рубежах, но нет. Они раз за разом нападали, а затем откатывались от наших стен. К концу седьмой недели осады потери рюглендцев достигли отметки минимум в полторы тысячи тел. Лучше подсчитать было нельзя, ведь зачастую до подсчёта тел павших, времени просто не было. Однако, мало по малу, они всё же разбивали нашу оборону. Если пуль и снарядов было ещё прилично, то запасы пороха быстро истощались при каждой атаке. Ещё пара таких атак, и всё наше пороховое богатство просто иссякнет. Бернд же с каждым днём всё чаще стал мне предлагать просто продать эту крепость и уйти в Рюгленд, а то и Тортас. Его слова в конечном итоге повлияли на меня, и в голове появилась небольшая идея.

Я приказал привести ко мне всех знатных пленников, которых удалось захватить за время всех штурмов. Их оказалось немало – целых двадцать четыре штуки. Все они принадлежали родам с разным уровням престижа, но каждый из них подходил для моего плана. Их притащили во внутренний двор крепости, где я ждал их ужасно долго.

- Приветствую вас, господа речные люди. – начал я, ходя вдоль неровного строя дворян, - Полагаю, что вам не особенно нравится правление Кловиса. Согласен, он жуткий милитарист, но так уже вышло, что я выполняю подписанный нами контракт. Лично у меня к вам нет никаких претензий. Сегодня мы проливаем кровь друг друга, а завтра можем стать с вами союзниками, так что пусть это будет моим подарком.

С этими словами мои бойцы распутали веревки на руках дворян. Они смотрели на меня с удивлением и толикой подозрения, но никакого подвоха в моём плане не было. Вскоре, всех дворян спустили на землю через стены с помощью верёвки. Пробираться обратно к лагерю им пришлось по горе сожжённых трупов под стенами, но это пережить было можно.

- Мы могли выручить за них кучу денег! – с наездом начал Бернд.

- Мы получим больше, чем деньги - мы получим от них услугу. Когда у нас закончилась бы еда, то их бы просто вырезали, а если мы окажемся в Рюгленде, то сможем рассчитывать на помощь их домов.

Похоже было, что в моих словах есть резон, а потому Бернд хоть и ворчал, но успокоился. Я же дождался того момента, когда отпущенные дворяне достигнут лагеря и приказал Рубену отправить ночью сокола в Орлаён. Если к нам не подоспеет подмога, то тогда придётся продать крепость и уходить на восток.

Ещё неделю в воздухе висело напряжение, а сокол Рубена так и не возвращался. Он долгое время служил нам верой и правдой, а потому переживали за птичку все бойцы. С каждым днём всё сильнее свербела мысль о продаже города, но ровно через неделю рюглендцы стали сворачивать лагерь. Чтобы уйти с насиженных мест им понадобились целые сутки, и всё это время я стоял на стене, забывая моргать. Как только последние роты рюглендев скрылись за горизонтом, то я рухнул на пол, где стоял.

Эпилог

Добудиться меня не могли три дня и всё это