Девять жизней - Квинтус Номен

простенький плуг и в сентябре с помощью шести «упряжных баб» получилось вспахать поле размером гектара в полтора. На самом деле баб было больше, в мероприятии чуть ли не половина деревенских женщин участие принимала, но вот в упряжку помещалось только шестеро – и они, меняясь после прохождения каждой борозды, поле и вспахали. В начале ноября поле перепахали еще раз, чтобы всякие сорняки, успевшие корни пустить, тоже на зиму загнулись, а все оставшееся до весны время было решено это поле удобрять. То еще развлечение, все же основным удобрением был свиной навоз (хотя и перемешанный с травой), и я боялся, что весной тут вообще будет не продохнуть – но особого выбора у меня просто не было. Впрочем, и человеческое «удобрение» отнюдь не розами благоухало – а им удобряли уже поле возле деревни: там тоже было решено кое-что посадить. Во-первых, лен: его люди уже «распробовали», и в переносном, и в прямом смысле (и пришлось мне даже специально забрать весь «семенной фонд» себе, чтобы его деревенские бабы и детишки за зиму не сожрали весь). А льняных семян было очень много: кроме тех, что я успел вырастить, деревенские тетки и на лужайках диких семян успели собрать с полведра.

Во-вторых, на том поле они сами уже решили посадить какое-то «крестоцветное», которое они летом массово в лесу рвали. Я, правда, вообще не представлял, что они там сажать решили, но мне сказали, что «трава очень вкусная и ее растет много». Ну а в третьих, там предполагалось посеять очень много морковки. Но чтобы ее посеять, им поле тоже требовалось по весне еще раз вспахать – и я занялся изготовлением еще одного плуга.

Плуг у меня получился… какой получился, такой и хорошо, другого-то всяко не было. Но по нынешнему времени, я думаю, такой как раз был оптимальным: он землю пахал на глубину сантиметров в десять – но тут и почвы относительно плодородной было не больше, к тому же и такой шесть баб с трудом за собой таскали. Но – все же таскали – и это стало «дополнительным доводом» к тому, что питаться бабами все же не стоит, живьем они куда как больше продукта дадут.

Всеобщего понимания данный тезис не встретил, но пока еда хоть какая-то имелась, его никто и не оспаривал. К тому же, раз котики считают, что человеков есть нельзя, то лучше уж с этим все же согласиться, по крайней мере «внешне» – но мне Важа сказал, что в деревне все же народ обсуждает вопрос: нельзя есть только «своих» или врагов тоже есть запрещается? Я попросил его передать деревенским, что людей есть нельзя никаких и на этом предпочел обсуждение закончить – хотя уверенности в том, что меня (котиков) народ все же послушается, у меня и не было. Однако, с другой стороны, тут вроде и врагов не намечалось: все окрестные племена, о которых я слышал, вроде котиков приняли всерьез и уж точно воевать нас не собирались.

А эти «окрестные племена, как я подсчитал, жили на территории примерно в сотню километров по долготе и сотни полторы по широте – и на этой земле людей было порядка трех тысяч, даже если со стариками и младенцами считать. Маловато будет… однако, если сельское хозяйство «взлетит», народ быстро прибавится. В деревне за лето народу прибавилось (если «пришельцев» не считать) почти на полсотни человек, и я очень надеялся, что минимум человек сорок из них все же доживут до возраста «самостоятельного передвижения ногами по земле». Просто потому, что в домах было тепло, народ спал на кроватях, а не на ледяном полу, еды тоже хватало, причем я кормящим матерям еще и соль выдавал – а это, как я еще в прошлой жизни выяснил, сильно сокращало число желудочных заболеваний. Правда, пока молочка деткам, кроме материнского, не доставалось – но и эту проблему, я надеюсь, вскоре решить получится: охотники (местные) сказали, что уже где-то неподалеку они обнаружили группу туров. А уж лосей я точно знал как ловить и как приручать…

Знал-то я знал, но заниматься этим мне было просто некогда, поскольку других дел хватало. Дурацких, но которыми заниматься было совершенно необходимо. В деревне-то уже было три десятка домов, в каждом круглосуточно печь топилась, и все эти печки сжигали фигову тучу дров. А в результате из дров получалась зола – и вот этой золы мне мужики (опять бабы все же) приносили ведер по пять в сутки. А я всю золу тщательно промывал в воде, жижу профильтровывал через тряпочку, затем в печке выпаривал, а получившийся поташ складывал в деревянные коробочки (которые тоже сделать требовалось). И эта тупая работа занимала меня на полный рабочий день – но если я этого не сделаю, то не сделает никто. Зато к весне у меня поташа набралось уже довольно много – и я, сразу после завершения посевной, приступил к выполнению следующего пункта моего плана.

Плохо делать мне не хотелось так как было возможность все сделать хорошо. Только до этого «хорошо», расположенного на самом юго-востоке «задонских» земель, было километров девяносто. Так что пришлось изрядно дополнительно постараться: я сделал еще четыре тележки. Не тачки двухколесные, а именно четырехколесные тележки, в которые я предполагал запрягать по четыре бабы – но «задонские» мужики, узнав о моей затее, сказали, что «обойдутся без баб» и сами пошли за песочком. Не потому, что женщин своих пожалели, а потому, что за время их похода эти женщины в деревне должны были сделать очень много всяко полезного. А заодно и известняка мне из ближайшего карьера натаскать огромную кучу: я-то не мог контролировать, как они в походе том надрываться будут, а с известняком все было понятно: минимум три ходки в день со стокилограммовым грузом в тачке…

Все же наивность нынешнего народа меня иногда удивляла: все же катить тачку по достаточно наезженной (и даже местами выровненной) дороге – это одно, а тащить телегу по лесу, причем местами ее перетаскивая через мелкие речки и овражки – это уже совсем другое. Но раз сами вызвались… А еще «сами вызвались» товарищи уже из «западного племени»: с ними я договорился, что они по пути от нас до своих стоянок построят восемь новых небольших поселков, и по крайней мере разметят нормальную дорогу. Пока что предназначенную только для пешеходов – но именно что пока. Потому что как «преодолевать водные преграды», я знал хорошо – а к