Цикл романов "Целитель". Компиляция. Книги 1-17 (СИ) - Большаков Валерий Петрович

— Надо им посоветовать не тужиться так сильно, — брезгливо поморщился я, — а то не только вонь пойдет… Хм… Кажется, до меня дошло. Ты опасаешься, что Лондон примет меры? Защищая цивилизованный мир от русских варваров, стяжавших инопланетные технологии?

— Ну, я ж говорила! — довольно воскликнула «Росита». — Ты всё понимаешь. Да, Мишенька, да! Давай в вашем административном блоке откроем фальшивый ИВК? А в «спецсекторе объектов невыясненного назначения» выставим муляжи и копии? Давай?

— И зазовем прессу на презентацию! — подхватил я.

— Да! — хихикнула Марина, блестя чернотою глаз.

— Принимается! Бедный Рустам… Джеймсы Бонды попрут без очереди!

— Ага! — развеселилась моя гостья. — Будут кричать: «Мне только спросить!»

Любуясь смеющейся женщиной, я погрустнел. Мне в этом году сорок пять стукнет, а ей — пятьдесят два… Проговариваю в уме эти цифры, и даже не верится…

Скрывая свои упаднические мысли, я бодро сказал:

— Будем считать, с первым делом порешали. А второе какое?

— Да так… — смутно ответила Марина. — В КГБ поступил срочный вызов с Луны. Там ждут-не дождутся одного ценного специалиста… Гарина Михаила Петровича.

Глава 3

Воскресенье, 3 августа. Утро

Туркменская АССР, Мирза-Чарле

Ракетодром «Мирза-Чарле» располагался на юге Заунгузских Кара-Кумов, в трехстах километрах севернее Ашхабада. Сам поселок всегда числился важным пунктом на караванных путях между Мервом и Хивой. Шоссе к ракетодрому как раз и проложили по следам верблюдов, набивших за века колею.

После того, как в двадцатых годах здесь перебили басмачей, Мирза-Чарле снова стал узловым центром — отсюда страна получала каракуль. А теперь, когда Байконур перегружен, со стартовых площадок местного ракетодрома взлетают супертяжи, а с орбиты прибывают «Бураны». Еще один узел затянулся…

В аэропорту меня подхватил крутобокий автобус, и я ехал, как на экскурсии. Унылые пески за окнами, хоть и встопорщенные вечно осенней порослью саксаула, не занимали моего сознания.

Память услужливо подсовывала пленительные образы «трех граций», дружно провожавших драгоценного Мишеньку, или обращала в сувениры долгие незабвенные дни в Центре подготовки космонавтов, где меня крутили и отжимали, как белье в «стиралке».

«Долгие дни!» — фыркнул я насмешливо, привлекая рассеянное внимание соседей.

Мои девчонки полгода готовились к полету, да и то по укороченной программе! А я, как тот Незнайка, чуть ли не тайком пробираюсь к ракете…

Врачи ЦПК огорченно разводили руками: «Здоров, как Гагарин!» Перегрузка его не берет, а невесомость доставляет удовольствие. Сердце ритмично отстукивает шестьдесят в минуту.

Годен…

…Из-за мутного горизонта всплыл «утопающий в зелени городок с обязательной высотной гостиницей на окраине», и пассажиры оживились.

За огромной сардобой — то ли подземной цистерной, то ли колодцем — по обеим сторонам дороги потянулись бетонированные арыки. Вдоль арыков густо росли пустынные акации, а в их зыбкой тени расплывались плоские белые домики.

И только ажурное плетение сетчатых параболоидов антенн, сверкавших выше развесистых чинар и пирамидальных тополей, напоминало о времени и месте.

Покидать кондиционированную прохладу автобуса не хотелось, но меня встречали — трое молчаливых и спокойных мужчин, одетых неброско, но былая военная выправка в них чувствовалась.

— Здравствуйте, Михаил Петрович, — вежливо поклонился средний встречающий. Левый с правым лишь кивнули. — Старт через четыре часа ровно, должны успеть.

Я молча пожал руки всем троим и, повинуясь жесту Среднего, уселся в «Татру» неприметного светло-оливкового цвета. И опять потянулось серое шоссе, красные песчаные дорожки, журчащие арыки…

Короткая остановка у шлагбаума. Кивок офицера в панаме — и машина заскользила в перспективу, рассекая пустыню по прямой.

А я перебирал давешние мысли, как бусины четок.

Признаться, до меня не сразу дошли Маринины речи — ее слова о вызове на лунную базу словно блокировались в голове. Разумеется, я верил «Росите», но совершенно не соотносил космос со своей особой.

Да, мне, как и всякому советскому мальчишу, мечталось о ракетах, подхваченных черным ветром пространства, о том, чтобы подняться выше неба, стать чуть ближе к звездам, но это значило отдать всего себя космонавтике, без остатка и на всю оставшуюся.

Я так не мог. И не хотел. А каково пришлось тем из отряда космонавтов, кто годами выкручивал себя на тренировках, но так и не услышал заветного слова: «Старт!»?

Забавно то, что я не слишком задумывался о причинах вызова. Знаю, что Федор Дмитриевич мне благоволит, да и с Борис Борисычем мы в хороших отношениях, но не настолько, чтобы ради моих хотений организовывать полет на Луну! Стало быть, повод у них по-настоящему серьезный. Прилечу — разберусь.

Да, именно так — отмахнулся мысленно, и заново копаюсь в себе. Навидался я всякого, даже в соседнем пространстве дважды побывал, но за атмосферу не заглядывал… О, только сейчас меня осенило, с чего это я старательно обхожу тему полета — боюсь!

Боюсь, что его отложат, отменят — и как тогда пережить разочарование? Сказка вот-вот переформатируется в быль…

— Михаил Петрович, — заговорил Левый, небрежно руливший «Татрой», — вы уж простите, что всё так скрытно, да окольными тропами. Не хотим светить ни вас, ни вашу командировку. Кому надо, тот знает, а прочим знать не обязательно.

— Так даже лучше, — солгал я. — Шума не люблю.

Левый кивнул, а Средний подал голос с заднего сиденья:

— Командиром корабля, которому скоро на орбиту, назначен Павел Почтарь. Он хорошо знает вас, а мы хорошо знаем его. Однажды Почтарь даже участвовал в секретной операции. До Луны и обратно отправится он же — в данном случае необходимая секретность сочтется с надежностью…

— Я понятия не имею, что там отыскали на Луне наши старики-разбойники. — Мой голос звучал в меру ворчливо. — Но может возникнуть еще одна необходимость — доставки артефактов на Землю…

— Без проблем! — забасил Правый. — Доставим спецбортом в Раменское.

Я поймал его спокойный взгляд в зеркальце, и кивнул. О’кей, не буду усложнять себе жизнь. Пускай за всё волнуются большие дяди, освободив мои мозги от сует…

…Ракетодром не возник вдруг — высоченные башни обслуживания постепенно вырастали за волнистой линией барханов, вплетая в выцветшее небо решетчатые кружева.

«Татра» заехала в гигантскую тень, отброшенную МИКом, и меня провели в обширное, очень чистое помещение, похожее на операционную для великанов — повсюду белый пластик, полированный металл и беспощадный голубоватый свет.

Мои сопровождающие куда-то пропали, зато откуда-то возник Пашка Почтарь.

— Здорово! — осклабился он, крепко тиская мою руку. — Вот и тебя на небеса, хе-хе…

— За грехи мои! — фыркнул я.

Отвеселившись, Паха подобрал мне мягкий спецкостюм, и торжественно вручил пакет с перчатками — эту деталь скафандра изготавливали персонально.

— Жаль, что ты не отлил на колесо автобуса! — захихикал он. Увидев в моих глазах непонимание, Почтарь изложил давнюю историю: — Это началось в Штатах еще… У нас Гагарин полетел, а янки всё хитрили — нормальной ракеты, чтобы разогнаться до первой космической, у них еще не было, а та, что имелась — «Редстоун-3», кажется, — еле дотягивала до ста километров высоты. Короче говоря, Алан Шеппард, первый астронавт, даже витка не накрутил над Землей — взлетел и приводнился. Только вот перед стартом бедняга намучился — четыре часа проторчал в консервной банке «Меркурия»! Помнишь, что Юрий Алексеевич сказал перед стартом? «Поехали!» А от Алана Бартлетовича услышали: «Don’t fuck up, Shepard…» Как бы это…

— «Не облажайся, Шепард…», — перевел я.

— Во, точно! Но это фигня! Не выдержал Алан четырех часов, приспичило ему! Но не отменять же «недополет»? И Алану скомандовали: «Мочись в скафандр!» Представляешь? Гагарин-то умней был, он по дороге на космодром из автобуса вышел, скромненько так притулился у заднего колеса автобуса — и сделал свое мокрое дело…