Физрук на своей волне. Трилогия (СИ) - Гуров Валерий Александрович

– Да хрен её знает… Мелкая, уши торчат, вся трясётся.

– Чау‑чау, что ли? – попытался угадать Кирилл.

– Да чтоб я знал! Может, она самая.

Через минуту в мессенджере пришло фото – комок шерсти с моськой, будто вечно чем‑то недовольной.

– Ну? – написал Кирилл.

– Вот, вот! – ответил я. – Похож.

– Отлично, – ответил он. – Тогда делаем так.

Пришлите мне фото вашей комнаты.

– На хрена тебе моя комната? – нахмурился я.

– Просто пришлите. Поверьте, Владимир Петрович, так надо.

– Погоди, – вздохнул я. – Щас пришлю.

Я сделал пару снимков невпопад. Не бог весть что, но Кирюхе хватит.

Отправил.

Прошло секунд двадцать, и на экране мигнуло уведомление:

«Мгновение», – написал Кирилл.

Я не успел даже спросить, что он задумал, как телефон завибрировал. На этот раз пришло сообщение от Ани:

«Вова, скажи честно… что случилось с моим малышом?»

Глава 13

Через минуту телефон снова пискнул – пришло сообщение от Кирилла. Я открыл его и едва не выронил мобильник от изумления. На экране была моя комната. Та самая фотография, что я ему только что отправил.

Но теперь на снимке, прямо у кресла, где валялась моя куртка… сидел Рекс. Обычный, живой, с тем самым нахальным прищуром и чуть наклонённой головой.

Даже тень от него падала правильно! Так, будто действительно стоял в комнате, а не был добавлен на скорую руку.

Я выдохнул, несколько опешив.

– Ни хрена себе… – пробормотал я. – Это что за фокусы такие?

Нет, в мистику я, конечно, не верил. Но выглядело это чертовски убедительно. Значит, Кирюха не зря просил фото комнаты – наверняка подставил собаку с помощью какой‑то программы. Ловкость рук и никакого мошенничества.

Я быстро переслал снимок Ане, которая всё это время продолжала долбить меня сообщениями:

«Где он?»

«Ты врёшь!»

«Я сейчас приду сама!»

Через секунду набор текста остановился. Три точки мигнули, потом исчезли. И наконец появилось уведомление – сердечко, поставленное на фото с псом.

«Вова, почему ты сразу не мог послать фотографию?» – написала Аня.

Я усмехнулся и набрал в ответ:

«Хотел, чтобы получилась красивая. Видишь, вышло как в журнале?».

Аня что‑то писала, затем, похоже, стирала, затем опять начинала писать. Прошла с минуту, и она наконец ответила:

«Большое спасибо. Не забудь его покормить. Можно дать вкусняшку – в холодильнике у него жидкий корм. Я специально купила».

Ещё одно уведомление пришло следом:

«Пожалуйста, если тебе не сложно».

Я посмотрел на экран и улыбнулся.

– Мне не сложно, – сказал я вслух. – Только, дорогая, вместо твоего жидкого кошачьего корма твой пёс теперь будет жрать сырую говядину. И не просто жрать, а становиться бойцом.

Я откинулся на спинку стула, глядя на экран телефона, где на фото Рекс выглядел довольным, как ни в чём не бывало. Вот только, как я уже понял, это был никакой не Рекс…

Я глянул на часы – до десяти было ещё далеко. Как говорится, кто рано встаёт, тому Бог подаёт. И время у меня есть с запасом. Можно и для приличия заглянуть в учебник, понять, чем дышит современная школа.

Я нашёл среди своего барахла учебник по ОБЖ, пролистал пару страниц, прочитал начало введения.

– В одиннадцатом классе молодой человек решает задачу выбора дальнейшего жизненного пути и устройства самостоятельной жизни… Ага, – пробормотал я. – Уже интересно.

Почитал дальше, постукивая пальцем по плотной белой бумаге:

– Молодёжь должна осознавать ответственность перед обществом и стремиться к духовным и нравственным ценностям… Вода, – хмыкнул я.

В восемнадцать лет, если парень ещё «решает задачу жизненного пути», значит, он уже безнадёжно опоздал. В моё время к этому возрасту ты либо пахал, либо пахали тобой. И тут особо без альтернатив.

Это в Союзе все жили, как у Христа за пазухой. Думали, что стабильность будет до конца жизни. А потом хренак – и нет ни стабильности, ни страны.

Перед глазами всплыли полупустые прилавки, очереди, люди, которые ещё вчера были инженерами, а сегодня торговали сигаретами у метро.

Тогда, когда Меченый разваливал Союз, все тоже думали – демократия, свобода, Европа…

– Хорошо хоть сейчас начинают понимать, что Европа – да ну её в жопу, – это правильно, – вздохнул я. – Всё это ОБЖ – бабка надвое сказала, лучше бы учили, как выживать, когда вокруг всё летит к чертям.

Ну, стало интересно, что за тема урока мне предстоит. Но прежде чем дальше, я пошёл на кухню, сделал себе кофе и, ударяя ложкой о кружку, вернулся к учебнику. Пролистал до первой главы и прочитал заголовок:

«Пожарная безопасность. Права и обязанности граждан в области пожарной безопасности».

– Так, – протянул я, отхлёбывая кофе. – Начинаем за здравие.

Начал читать: причины пожаров, требования законодательства, федеральные стандарты, ответственность за нарушения… всё то, что обычно влетает в одно ухо и тут же вылетает из другого.

– Бла‑бла‑бла… – прокомментировал я.

Понятно, что каждый гражданин обязан соблюдать правила пожарной безопасности… вопрос в том, что делать, когда вот так конкретно у тебя под боком полыхает?

Я перелистнул пару страниц – дальше шёл раздел про личную пожарную безопасность. Вот это уже интереснее. Я пробежал глазами по строчкам.

– Ну, хоть что‑то толковое, – кивнул я. – Тут хотя бы не философствуют.

Я задумался. Вещи‑то писали правильные, спору нет. Только вот вся беда в том, что читают их те, кто в жизни ни разу не видел, как горит настоящий дом.

А ведь когда стоишь в подъезде и тебе в лицо валит дым, никакие «пункты 3.4 и 3.5» не помогут – только инстинкт и холодная голова.

– Ладно, – сказал я сам себе. – Материал усвоен.

Я захлопнул учебник, понимая, что в теории всё красиво, как в министерском отчёте. А на деле – спасайся кто как умеет. Всё, что касается личного выживания, – это навык, в первую очередь практика, а не теория.

Следом я достал здоровенный том по истории – кирпич страниц под пятьсот, не меньше. Пахло типографией, как будто его ни разу не открывали. На обложке застыло скучное фото Кремля и герб Российской Федерации.

Полистал… тут тебе и послевоенный СССР, и холодная война, и уже родная нам современная Россия. Я открыл раздел, посвящённый позднему периоду Союза. Заголовок крупный, жирный, чтобы бросался в глаза:

«Перестройка. Гласность. Реформы М. С. Горбачёва».

– О, вот и Меченый, – усмехнулся я.

Положа руку на сердце, я думал, что этого мутного товарища уже вымарали к чёртовой матери отовсюду, откуда только можно. Ан нет – целая глава. Посмотрим, что нынче про него пишут.

Я начал читать:

– Михаил Сергеевич Горбачёв, избранный Генеральным секретарём ЦК КПСС в 1985 году, инициировал масштабные реформы, призванные демократизировать советское общество и повысить эффективность экономики…

Улыбка застыла в уголках губ. Смешно же, блин, «повысить эффективность». Повысил он так, что страна потом по кускам развалилась.

Я пролистал дальше:

– В результате политики гласности советское общество получило беспрецедентную свободу слова… Свободу слова? – повторил я. – Ну да, зато работы – ноль, полки пустые, люди в очередях стоят. Зато разговаривай сколько хочешь.

Дальше было всё в том же духе: про реформирование политической системы, усиление демократических процессов… Понравилось мне вот это: в обществе пробудилось чувство личной ответственности за судьбу страны…

– Пробудилось, – хмыкнул я. – А потом и отрубилось лет на десять, когда народ понял, что его просто кинули. Потом стало ясно, что демократия – это когда тебя кидают с улыбкой.

Всё было красиво написано, мягко. Только одно забыли добавить – как именно вся эта гласность и перестройка обернулись простому народу.

– Так, – пробормотал я, перелистывая страницы. – Научно‑технический прогресс радикально изменил картину мира… отсутствие компьютеризации…