Это кто переродился? - Сириус Дрейк

и все вместе они скатились с песчаной насыпи, за которой и прятались. Рядом лежал ящик с молниями, коих осталось ровно десять штук. Неподалеку из кустов выглядывали их мопеды.

— Будем ждать… — решился Коля.

— Чего ждать?

— Как чего⁈ Как только «ситуация выйдет из-под контроля»! Тупой что ли, Кочерга?

— Ааа…

— Крики, вой, визги и все такое! Босс же сказал, не высовываться, вот мы и будем ждать!

— А вдруг…

— А раз «вдруг», вот ты и ступай на разведку! Затаишься где-нибудь в трубе и будешь смотреть! Топай, чего встал⁈

И накинувшись на Кочергу, его быстро вытолкали за насыпь.

— Дуй! Увидишь, что дело плохо, дашь сигнал, и мы ринемся спасать босса!

— Хорошо. Дайте хоть фонарик, а то там…

На него посмотрели, как на идиота.

— Ладно-ладно… Иду…

* * *

Для обычного человека тут было мрачнее некуда, и если бы не дыры в «потолке», с которых капала вода, наверное, тьма была бы кромешной. А еще лужи — под ногами больше ничего другого и не попадалось.

— Эх, Иван, — хихикнул Игорь. — Я рад, конечно, что мы друзья, но давай в следующий раз я выберу место, где повеселиться…

— Принято, — отозвался я, заметив впереди летающий огонек, в свете которого показался и Щорс с Францевым. В бледном свете их лица напоминали белые пятна. Как ни странно, оба были трезвые, алкоголем от них и не пахло.

Как и золотом. Это меня немного напрягло.

Мы остановились.

— Не испугался⁈ — удивился Щорс. Эхо от его голоса гулко заскакало по трубе. — А в тебе есть что-то от аристократа, Обухов…

— Поменьше болтай. Или ты все же хочешь передо мной извиниться?

Тот мигом насупился. Глаза загорелись как факелы.

— Прошу не провоцировать его милость, — вклинился между нами секундант. — Все должно быть по форме официальной магической дуэли.

Игорь кивнул мне, и они с секундантом вышли вперед.

— Прежде чем драться, — сказал Илларионов, — я хотел бы зафиксировать готовность к схватке. Кто хочет пойти на мировую?

Он оглядел всех присутствующих. Никто не ответил.

— В случае поражения, какие условия сатисфакции? — задал он следующий вопрос.

— Будет моим слугой, — ухмыльнулся Ройс.

— Отдаст мне свою подружку, — кивнул Францев. — С которой он сидел в баре.

— Будет молить о пощаде, — сказал Щорс. — Лизать мне ботинки, есть из моей руки и так далее. Или умрет!

Их секундант нахмурился.

— Убийство, ваша милость? Я не соглашался на смертельный исход…

— Тебя никто не спрашивает, Петр. Делай свое дело, а то твоя сестра отправится обратно в бордель.

Вздохнув секундант, спросил меня:

— А какие ваши условия?

Я ответил:

— Золото. Все, что есть на счетах этой троицы.

Секундант покачал головой.

— Прошу прощения, но условия дуэли не должны касаться имущества рода. Дуэль подразумевает индивидуальную схватку. И договор должен быть строго индивидуален.

Что ж, стоило попытаться. Увы, зова от точно них не исходило, поэтому здесь и сейчас они не могли мне отдать ничего, кроме оружия и шмоток.

Немного подумав о том, как мне выудить из Францева мою собственность, я сказал:

— Тогда одно желание. На каждого. И оно не касается дел рода.

Секундант повернулся к троице.

— Согласны?

— Желание? — нахмурился Францев. — Какое⁈

Я пожал плечами.

— Пока не знаю. Придумаю, когда вы все трое будете молить о пощаде.

Секундант выдержал секундную паузу, а затем ответил:

— Требовать исполнения личных желаний в качестве сатисфакции не возбраняется дуэльным кодексом. Согласны, господа?

Двое неохотно кивнули, и мы поочередно коснулись перстнями. Они вспыхнули легким розоватым светом.

— Дуэльный договор заключен, — кивнул секундант, а затем посмотрел на Щорса, который так и остался стоять на месте. — Ваша ми…

— Нихера я не буду выполнять твои приказы! — рявкнул он. — Кто ты вообще такой, выскочка? Мой род насчитывает пятнадцать колен! Мой предок…

Я вздохнул. Ну началось… Сейчас придется выслушивать его липовую родословную во всех подробностях. Еще будучи крылат, знавал я одного Щорса — вчерашнего крепостного, торгующего борзыми щенками, которых он сам же и крал с поводка. Положение в свете он получил после того, как вытащил из болота светлейшего князя, куда тот рухнул по пьяни. Ставлю один золотой, что этот клоун его потомок.

Не собираясь слушать очередную «правдивую» историю, я вышел вперед.

— Отказываешься, Щорс, значит, умрешь. Давай, выходи, если не трус.

Тот сплюнул и вытащил свой меч.

— Смерть на смерть!

— Идет.

Мы сделали шаг друг к другу, а затем, вытянув руки, коснулись перстнями. Камни вспыхнули.

Затем настала очередь секундантов — они отошли подальше, а потом подняли ладони. Их глаза засияли, и на расстоянии в двадцать метров вокруг нас с Щорсом возникли голубые очертания барьера. Почти сразу они начали медленно смыкаться.

— За края заходить нельзя, — пояснил секундант. — Один шаг, и вас поразит молнией. Круг сомкнется через три минуты. Начинайте!

Я надел перчатки. Щорс ухмыльнулся, а затем, попятившись к краю, повернул камень на навершии своего меча. Тот вспыхнул ярко-голубым. Следом подо мной отчего-то стало легко. Я посмотрел вниз и осознал, что мои ноги… оторвались от земли⁈

А мой враг был уже близко — летел по воздуху.

— Защищайся, ничтожество!

Удар, и мы разлетелись в разные стороны как мячики: мой противник подлетел вверх, а затем мягко приземлился прямо на вогнутую поверхность трубы. Я же завис прямо посредине — невесомый как пушинка.

— Что такое, Обухов? Испугался⁈ — хохотнул Щорс, а затем снова прыгнул на меня.

Мы снова столкнулись. Обменявшись ударами, разминулись. На этот раз на стене стоял я, а Щорс примостился на «потолке». Вокруг нас летали мелкие камешки, травинки и капельки влаги. Меч Щорса разгорался все сильнее.

— Кажется, я знаю, что будет моим трофеем, — улыбнулся я, сжимая кулаки. Пламя вспыхнуло, озарив всю трубу.

Враг кинулся на меня и одновременно с его пальцев сорвались сверкающие стрелы. Летели они из рук вон плохо — видно, отсутствие силы тяжести сыграло тут свою роль.

Половину я сбил, а от других ушел вниз. Прыжок, очередная «сшибка», и нас вновь разбросало. На этот раз я едва не коснулся края, но тут же, ударившись о стену, полетел контратаковать. Пламя вспыхнуло еще ярче — и враг зажмурился.

Сказать, что Щорс удивился, значит, не