Сломанная корона - Андрей Львович Астахов

в синеву неба, прямо к солнцу. У меня закружилась голова, и я еще крепче схватилась за шпиль. Странный, странный сон. Он ведь глупый, правда?

- Нет. Я хочу тебя поцеловать.

- Поцеловать? – В глазах Меаль появилось непонятное мне удивление. – Поцеловать?

- Да, поцеловать, - я наклонился к ней и коснулся губами ее розовых безупречных губ. – Ты прекрасна.

- Что ты сделал? – неожиданно сказала Меаль.

- Поцеловал тебя. Это было…

- Ты раньше никогда так не делал, - ответила девушка-кукла.

До меня не сразу дошло, что она сказала. И когда я въехал в смысл ее слов, они поразили меня не меньше, чем ее сверхъестественная красота.

- Погоди, любимая, - в полном ступоре промямлил я, - ты хочешь сказать, что Жефруа… что я никогда тебя не целовал?

- Нет, - с самым наивным видом ответила Меаль. – Это что, новая игра?

Опаньки! Ятак разволновался, что аж взмок. Это что же получается – Жефруа эту красотку даже ни разу не поцеловал за все эти годы? Чем же они занимаются в дни, когда она оживает? Ну и дятел этот лансанский король! Форменный дебил…

- Постой, - лихорадочно заговорил я, - у меня что-то с памятью творится, я все забываю. Ты говоришь, родная, что я никогда не делал так, как делал сейчас. А что я делал?

- Ты читал мне красивые стихи, брал за руку иприводил к своим друзьям, чтобы они видели меня. Чтобы весь Лансан знал, что я здесь, с тобой. Мы смотрели празднество, которое ты устраивал. А потом ты гулял со мной в парке до утра, и мы смотрели на звезды. И еще, ты дарил мне подарок, - Меаль так лучезарно улыбнулась, что меня снова бросило в жар. - Мне очень хотелось оставаться с тобой всегда, но наступало утро, и меня одолевал мой сон. Но во сне я часто видела наши встречи.

- Понятно, - я закрыл глаза и несколько секунд собирался с мыслями. – Мне все понятно. Мы играли с тобой в игры, гуляли, я дарил тебе игрушки, которые ты приносила сюда, и которые лежат в прихожей, верно?

- Конечно. Ты такой милый.

- И больше ничего не было?

- Нет, ничего, - тут Меаль покраснела и опустила взгляд. – Однажды ты обещал показать мне настоящего дракона. Это было давно, в день Имболк, в год моего пятнадцатилетия.

- Два года назад?

- Три года назад, - поправила Меаль.

«Этой красавице восемнадцать, по крайней мере, она считает, что ей восемнадцать, - думал я, глядя на Меаль. - Жефруа, судя по всему, далеко за тридцать. И все последние годы он продолжает относиться к ней, как к ребенку. Дарит ей зайчиков и кукольную посудку, водит за ручку по дворцовому парку и травит ей байки. Рассказывает сказки восемнадцатилетней красавице, которой давно пора замуж. Правда, мозгов у нее как у блондинки, но это не главное. Ей снится белая башня, а это что-нибудь да значит, как сказал бы Зигмунд Фрейд. А этот имбецил все еще считает ее малым ребенком. Вот она какая, королевская любовь. Импотент чертов, слюнтяй! Правду об этом знал Альбано, потому-то он и лезет в Лансан и хочет заполучить эту красавицу, чтобы… Нет, Жефруа, ты не просто король и не просто идиот. Ты король идиотов. Я считал тебя извращенцем, влюбленным в куклу, но ты хуже извращенца. Все эти годы из-за твоей инфантильности Меаль продолжала оставаться куклой, гиблина полях сражений люди, эльфы, гномы, из-за тебя Мастер и Рискат получили возможность плести свои интриги, из-за твоей невероятной прекраснодушной тупости эльфийские пророчества до сих пор не сбылись. Вот и весь фильдеперс. Сукин ты сын, Жефруа! Сукин ты сын…»

- Ты приготовил для меня новое стихотворение? – внезапно спросила девушка-кукла.

- Стихотворение? – Я украдкой вытер взмокшие ладони о шелковое одеяло. – Да, конечно. Я приготовил тебе новое стихотворение.

- Хочу послушать! – Меаль откинулась на подушки иблаженно закрыла глаза.

Признаться, глядя на потрясающие изгибы ее тела, на тяжелые волны черных шелковистых волос, разбросанные по подушке и на крепкую высокую грудь, просто рвущуюся из декольте туники, я меньше всего мог думать о поэзии. Но девушка желала стихов, а желание дамы всегда закон. Откашлявшись, я продекламировал один из моих любимых сонетов:

Невольные грехи, былую грязь,

Пот всех трудов и грим комедианта,

И серость неуча, и яркий блеск таланта,

Любовь, как чистый дождь, смывает враз.

Она бельмо смывает с наших глаз:

Себя мы видим в ней без украшенья,

Переживаем новое рожденье,

Едва любовь из Тьмы выводит нас.

Так я блуждал в потемках, как слепец,

Но вспыхнул свет, и все переменилось,

Остались в мире только ты и я.

За муки мне сполна воздал Творец.

В живой воде Любви душа омылась -

Возьми ее себе. Она твоя.

- Как красиво! – сказала Меаль со вздохом, когда я закончил читать. – Aenne Lais Rel`yar soi Ferraien a mel twyen? Эту песенку ты посвятил мне?

- Конечно, мое солнышко, - я придвинулся к ней поближе. – Тебе понравилось?

- Я счастлива, мой милый, что ты так сильно меня любишь.

- Меаль, - решился я, - я хочу поиграть с тобой в новую игру.

- О, да! – Меаль радостно засверкала глазами, захлопала в ладоши. – Хочу новую игру! Что за игра?

- Тебе понравилось, что я сейчас сделал?

- Поцеловал? Наверное, понравилось. Только я немножко не поняла, что это значит.

- Я тебе объясню, - сказал я и, решившись, привлек девушку к себе и начал целовать. Да, это были изрядно позабытые ощущения! Уж не знаю, сколько времени мне целовались, но, когда я отпустил Меаль, в глазах у нее была такая гамма чувств!

- Что скажешь? – шепнул я, обняв ее за талию.

- Я чувствовала твой язык у себя во рту, - вздохнула принцесса. – Так забавно! А мне можно просунуть язык тебе в рот?

- Как пожелает ваше высочество, - сказал я и продолжил игру. Не выпуская Меаль, быстренько стянул с нее тунику и понял, что сейчас, переполненный желанием и тестостероном, взорвусь от переизбытка чувств.

- Как у тебя сердце бьется! – шепнула Меаль. – И зачем ты снял с меня платье?

- Сейчас увидишь…

- Милый, какие