Рывок в будущее (СИ) - Марков-Бабкин Владимир

— Давай вечером. Ты ж не выгонишь меня в ночь из Ораниенбаума?

— Тебя — нет. Но, в целом, так чаще всего и бывает. Но, не для друга семьи.

Чай подан.

Ломоносов вдыхает аромат.

— Божественно. Как Лина?

— Вашими молитвами. Всё хорошо. Она скоро подойдёт. Пока разбирается с бумагами по Петербургским богадельням, а там, сам понимаешь, дел невпроворот. Матушка же там экономию навести хочет. Ищем вот ещё где взять денег на Сиротский дом. Мы-то дадим, но это же не вариант на постоянную основу. Нужно искать благодетелей среди общества. Меньше на балы и кутежи потратят. Уверен, что Лина рада тебя будет видеть.

— Жена моя передавала вам искренний привет. Она каждый день молится о вашем здравии.

Киваю.

— Спасибо, Миш. Ей тоже привет от нас с Линой. Так на чём мы с тобой остановились?

— На проблемах. Пётр, прости, но мы не готовы к открытию университета.

Вот тоже мне новость.

— В чём проблема? Только, прошу тебя, как друга, давай без фантазий типа «во всём». Ты бы не приехал ко мне, если бы не имел своего видения решения.

— Деньги и кадры. Студиозусы в первую очередь. Охочих-то, да разумных, и так, со всей страны везем. Но, сколько их возьмёшь на казённый кошт? Ассигнований нет толком. А богатая публика особо учиться не хочет. Как, минимум у нас. И в России вообще.

Пожимаю плечами.

— Только в деньгах вопрос?

— Не только, — вздыхает Михайло, — немало способных, но, малограмотны они. Сразу Университет не потянут.

— Эка невидаль, ты же сам этот путь прошел.

— Вот и хочу, чтобы учёба их, как у меня, надолго не затягивалась.

— Что предлагаешь? — смотрю на Ломоносова.

Он вздыхает.

— Школу бы какую для взрослых измыслить, чтобы мы могли там учить, а то, прости, не все как я, не готовы сидеть с малышами.

— Так, тебя же не это не остановило, Михайло?

— Меня да, но многим уже самим семью кормить, — досадует ректор, — даже на казённый кошт они учёбу с работой не потянут.

Да, вопрос. Нам нужны специалисты. Как можно скорей. И если с азов начинать, то до выпуска лет десять ждать придётся. А вот взрослые охотники, даже малограмотные, года за два-три в той же механике разберутся.

— Давай сделаем так, Миш, — решаюсь я, — посмотри сколько у тебя таких набирается, подумай кем они могут работать в университете или на наших предприятиях, и организуй вечерние подготовительные курсы, а потом вечерний факультет, денежку на их работу тебе казна выделяет, или я, допустим. В разумных пределах, понятно. Ну, если у кого будет с семьёй там совсем туго, то и жену его куда прими. Мало ли работы в наших пенатах. Хоть и полы мыть. Тоже деньги в семью. Даром деньги не раздавай. Я против такого. Со своей стороны, могу пособить продуктовыми пайками со своего хозяйства здесь. Обсчитай всё, — завершаю тему, — не шикуй, но и не скупись, включи и то, что этих по взрослой пайке хотя бы вечером кормить надо. Будущий учёный, как и художник, должен быть голодным. Это верное утверждение. Но, не до полуобморочного состояния и чтоб дети его не грызли подоконник от голода.

Михайло подобрел. Ему то детине двухметровому приходилось детскими порциями довольствоваться когда-то.

Потяну ли сие? Матушка денег не даст. Это моё баловство. Мои фабрики и мануфактуры только стали давать рост. Мои крепостные деревни под Москвой и Петербургом не давали столько наличности, чтобы я вот просто так мог выдернуть. Сумма, конечно, небольшая, но внеплановая. Их же там будет не два студента. Или переносить открытие «рабфака» на год, пока я не поднакоплю «жирка». А не хотелось бы, раз уж затеялся раньше плана. Повёлся на уговоры Ломоносова на свою голову. Знал же, что ещё год нужен.

— Ты только всё продумай, и не спеши, — остужаю порыв Ломоносова, — до начала занятий на дневном две недели, а вечерний мы можем и в октябре открыть, как раз и лаборатории поспеют.

Ректор кивает головой. Грустит. Но, довольная улыбка у него не сходит с лица. Ничего, вот сейчас ещё супруга моя его запросы проредит.

— Здравствуй, Миша.

Ломоносов тут же перешёл на немецкий.

— Здравствуй, Лина.

Они расцеловались.

— Как дома?

— Всё, хорошо, Лин, спасибо. Лиза передавала тебе привет.

— О, спасибо. Ей тоже.

— Передам.

— Отобедаешь с нами?

— С удовольствием.

Лина дала распоряжения и вновь вернулась к нашему гостю.

— С чем к нам?

— Денег хочу.

Моя жена лишь улыбнулась.

— Неожиданно. На балет, наверное?

— А на что же ещё. Только на балет. И башню хочу построить. До неба. Чтоб красиво было. И все чтоб завидовали. И солдата внизу. При орудии. Чтоб все знали, что обязательно надо завидовать сему факту.

Лина поглядела на меня.

— Бредит Миша? Что хочет? Переведи на нормальный язык.

Пожимаю плечами.

— Денег. На университет. И студиозусы голодные. Я пока не видел смету расходов. Уверен, что Миша не стал скромничать. Как, впрочем, и всегда.

Взгляд на Ломоносова. Тот зачастил:

— Лина, все бумаги есть. Пётр не пожелал их пока смотреть.

Усмехаюсь.

— Ну, ты ещё моей жене на меня пожалуйся.

— Возражаю! Я о науке и образовании пекусь!

— Ага. Исключительно. А то верну я тебя обратно в Итальянский Дворец и будешь там колбы мыть.

Кивок.

— И это тоже. Эх, душно мне!

— Окна открыты, если что.

— Прыгнуть?

Пожимаю плечами.

— Тут первый этаж. Твой эпатаж не произведёт на нас с Линой никакого впечатления. Ладно, давай свои бумаги. Ты ж не отвяжешься.

— За тем и приехал, Государь!

— Угу. Переться в такую даль… Денег все хотите или смерти моей.

— Я твоей смерти точно не хочу!

— Ты не один на белом свете. Давай уже опусы свои.

Получил. Посмотрел.

— Однако!

— Так, там ещё ведь и на лаборатории, и на оборудование. А так, там всё скромно.

Отдаю папку Лине.

— Жена, глянь и дай этому нахалу по голове этой папкой.

Великая Княгиня Екатерина Алексеевна бегло просмотрела бумаги.

— Миша, имей совесть. У тебя же есть запасной вариант? Давай его сюда.

Нехотя (с видом оскорблённого научного достоинства).

Горестно:

— Ну, есть. Вот. Без ножа, Лина, без ножа…

Лина пробежала глазами.

— Скромнее.

Вздох.

— Рвёшь по живому. Бог свидетель!

— Бога оставь в покое, Ему и без твоих причитаний есть чем заниматься. Если бы не моя дружба с твоей женой, я бы тебя уже удушила за такие запросы. Предокончательную бумагу можешь даже не показывать. И пару вариантов перед нею. Если ты не помнишь, то это наши с Петром личные деньги, а не казённые ассигнования.

— Понимаю. Вот.

Скептический взгляд.

— Не знаю. Посмотри сам.

Смотрю.

— Миша, тебя пчелы покусали на пасеке?

Короче говоря, через полчаса препирательств хмурый, но довольный Михайло Васильевич Ломоносов изволил повторно согласиться откушать, урвав искомое. Получил далеко не всё, что хотел, но и больше, чем рассчитывал.

Научный жук.

Обед был подан на четверых.

Ломоносов с любопытством смотрел, как я и Лина общаемся жестами с Катюшей. Наконец спросил:

— А как вы знаете язык для неё?

Каролина пожала плечами.

— Это Пети изобретение.

* * *

САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКАЯ ГУБЕРНИЯ. ОРАНИЕНБАУМ. 12 августа 1744 года.

Мы с Линой сегодня в роли садовников. Нет, у нас есть и штатные садовники, и, вообще, подаренный Матушкой, по случаю свадьбы, огромный дворец и необъятный дворцово-парковый ансамбль не испытывают недостатка ни в рабочих руках, ни в деньгах на его содержание. Дворцовое ведомство весьма-весьма щедро нас финансирует. Я даже большой ремонт и перестройку затеял. Но, я не об этом. Это наш с Каролиной сад и у нас сегодня огромный личный праздник — Зелёная свадьба, как сказали бы в моё время.

Первый месяц со дня нашего венчания!

Почему мы в саду, а не в ресторане? Ну, хотя бы потому, что ресторанов тут как-то нет. Почему в праздник копаемся в земле и возимся с кустами, деревьями и цветами? Можем себе позволить и такое, ведь праздник. Наш праздник. Наш сад. И наши цветы.