Дух экстаза (СИ) - Greko

Отдохнувшие, загорелые до черна, мы вернулись в середине сентября в Нью-Йорк. Я немедля бросился на Биржу.

Тишина.

Наступил октябрь. Ничто не предвещало бури. Сделки у Денежного Столба текли вяло, не принося мне удовлетворения. Все меньше денежных брокеров появлялись около него с 12−00 до 14–15 — в традиционное время кредитования спекулянтов. Когда я остался в пункте выдачи кредитов в гордом одиночестве, до меня наконец-то дошло — что-то серьезно изменилось на Бирже. Представители банков не собирались у столба. Они шмыгали по залу, вылавливали клиентов и о чем-то приватно договаривались. Путем осторожных расспросов выяснил, что родилась новая система. Денежные брокеры и финансисты предлагали игрокам самим назвать процент кредита. И он доходил до 150%!

Я тут же бросился на телеграф и отправил сообщение в Экс-ле-Бен, на курорт, на котором прохлаждался Ливермор:

«Онкольные займы — все!»

Через неделю, в воскресенье 13 октября, Джесси был в Нью-Йорке.

— Я планировал завершить свой отпуск в Париже, а потом вернуться в Америку на корабле со всеми удобствами, плывущим три недели. Но получив твою телеграмму и почитав биржевые газеты, понял, что нельзя медлить и секунды. Сел на быстроходный лайнер, и вот я здесь.

— Джей Эл, что происходит?

— Представь себе мышь, которую поместили под вакуумный колпак. Из него откачивают воздух. Мыши нечем дышать. Она синеет, падает, издыхает. То же самое сейчас происходит на Бирже. Денег нет!

— И что это значит? Нас ждет гигантский обвал, как я и говорил?

— Да!

— Пришла пора продавать?

— Да!

— Я в доле?

— Ну что ж с тобой поделать. Ты оказал мне услугу. Я отвечу тем же.

И Джесси собрался вести себя по-медвежьи. А в понедельник 14 октября пришел Отто Хайнц и все испортил.

… Большие дяди в цилиндрах, братья Отто и Фриц Август Хайнцы, потомки немецких и ирландских эмигрантов, «медные короли» Монтаны, прибыли в Нью-Йорк одновременно со мной. За полтора года эта веселая парочка развернулась так, что подмяла под себя шесть банков национального уровня, десять региональных банков, пять трастовых и четыре страховых компании. Пользуясь отсутствием государственного регулирования и нормативов, они занимались агрессивным поглощением. Захватывали одну финансовую организацию, заставляли ее выдать им кредит, который использовали для скупки контрольного пакета следующей. Аппетиты их росли, особенно, когда к ним присоединился банкир Чарльз Морс.

Отто, как один из владельцев «Юнайтед Купер», решил проучить медведей. План его был прост: загнать цену вверх на акции своей медной компании, чтобы держатели коротких позиций без покрытия не смогли найти живых акций и были бы вынуждены выкупить их по задранной до предела цене. В случае с Джесси Хайнц не учел, что Джи Эл не был чистым медведем. Если он видел, что какой-то фонд ведет себя по-бычьи, он с легкостью переворачивался. Что мы, собственно, и проделали. Каждое повышение котировки на «Юнайтед Купер», оплаченное деньгами Отто, приносило нам новую бумажную прибыль.

Ближе к вечеру 15 октября, когда рынок медных бумаг раскачался так, что цена на акции выросла с 39 долларов до 60, я почувствовал тревогу. Почему? Непонятно. Все ждали, что на утро последует новый скачок.

— Джесси, — взмолился я. — Давай избавимся от «Купера».

— Почему так думаешь?

— Помнишь свою аналогию с мышью? Что, если у Хайнца не окажется денег на момент, когда мы решим продать? Может такое случиться? Мы продадим, но наша прибыль останется на бумаге. Чек так и останется не обналиченным, как вышло с хозяином брокерской «лачуги».

— Мистер Хардинг! — тут же отреагировал Джесси. — Закройте нашу позицию и выпишите нам чек на получение денег в Gross Kleeberg братьев Хайнц.

В том, что покупателями наших бумаг окажется именно эта компания, Ливермор не сомневался. С чеком на руках мы бросились на угол Бродвея и Уолл-стрит, где в доме № 42 «медные» быки устроили себе «загончик» с поилкой, кормушкой и десятком телефонов.

— Зачем тебе наличка, Юный Хват? — попытался отвертеться Морис, отвечавший за финансы в консорциуме Gross Kleeberg.

— Не играй со мной, Чарли. Хочешь, чтобы я ославил вас на всю Биржу? Вы неплатежеспособны?

Угроза подействовала. Деньги мы получили. И решили взять паузу до завтра и даже утром ничего не покупать и не продавать. Очень разумное решение. Ибо в среду за короткую сессию United Copper обвалился. Рухнул, как брошенный с вершины «Утюга» камень, разнеся кучу голов. С 60 до 10 баксов. С последующим закрытием или банкротством аффилированных лиц, банков и компаний, с персональным запретом для Хайнца и Мориса появляться на Бирже и даже с самоубийством президента третьей по величине трастовой компании Нью-Йорка.

Вся эта турбулентность случилась за пять коротких дней. Кто в ней был виновен? Конечно, не мы выдернули табуретку из-под ног Gross Kleeberg. Наша добыча — так, мелочь. Нашлись дяди посерьёзнее. Поговаривали, что руку приложили сам Джон Ди Рокфеллер и еще несколько очень влиятельных тузов.

Так или иначе, Биржу лихорадило. Наступил тот любимый Ливермором момент, когда большое колебание приносит большие деньги. Мы продавали и продавали. Джесси с алчным азартом вспоминал саквояж с наличкой, который я оставил себе, вернув ему взамен виртуальный эквивалент в виде записи в журналах конторы Хардинга.

— Ну же, Базиль, нельзя над златом чахнуть! Пора пустить прибыль от «Купер» в дело.

— Еще не время, Джи Эл. Я знаю, как поступлю с саквояжем.

Как? Я задумал дерзкую аферу. В духе скупщиков золота в начале 90-х, которые парковали машину у вокзалов, ставили на крышу таблички с предложением и по дешевке выгребали драгметаллы у населения, отчаявшегося от безденежья.

В четверг 24-го октября настал подходящий момент. Об этом я догадался, когда в контору Хардинга, где я практически поселился, с утра пораньше начали заглядывать все подряд с одним и тем же вопросом: «денег нет?» Спустился в зал. Народу тьма, и все заняты поиском кредитов. Ни одного представителя банков или денежных брокеров. Ни одного! Меня стали сразу дергать, так как я примелькался за год как трейдер, занимающийся онкольными займами.

Вышел на улицу.

Перекресток Уолл- и Брод-стрит кишел брокерами с поребрика. Иголку не протолкнуть даже у входа в «Корнер», помпезное здание банка Моргана. Не подняться на ступени Федерал-Холл и на площадку под памятником какому-то мужику в парике, тычущему бронзовым пальцем в толпу. И никто не торговал. Предложения на покупку отсутствовали. На векселя и долговые расписки все смотрели как на мусор.

Бросился к телефону и вызвал парней. Они ждали моего звонка в ближайшей от дома аптеке, попивая газировку. Там стоял аппарат, и аптекарь за десять баксов разрешил нам им воспользоваться. Чертов крохобор! Ему бы не лекарствами торговать, а с кистенем на углу поджидать клиентов.

Изя и Ося добрались быстро. Оба были вооружены, так как несли с собой то, за что их могла порвать на мелкие клочки толпа на Уолл-стрит — наличку.

Дальше действовали по плану.

В темном неприметном углу Биржевого зала каждый день зачем-то сидел серенький клерк, занимавшийся никому неинтересными делами. Его стол всегда игнорировали. Но только не сегодня. Он с радостью уступил мне место на пару часов за сотню баксов. Ося устроился за столом, я встал перед ним, а Изя помчался к Денежному Столбу.

На него сразу обратили внимание. Засыпали вопросами и предложениями.

— Ответы на все вопросы в северном углу зала!

Немедленно толпа устремилась в указанном направлении. И наткнулась на меня, растопырившего руки и не пускавшего никого к столу, за которым сверкал золотой улыбкой Джо. Он выглядывал из-за таблички с надписью «20 %», выведенных крупными красными буквами, и демонстрировал всем желающим тугую пачку «бизонов».[2]