Девять жизней - Квинтус Номен

что в попытках спасти стрелу двое деревенских просто в реке утонули), но с учетом тех, что я успел сделать, легких стрел со стальными наконечниками у меня было чуть больше сотни – а с этим шансы отбиться о ворога лютого точно было не нулевыми.

Так что, когда выпал снег, я относительно спокойно занялся переработкой полученного железа в что-то полезное, и определенных успехов все же достиг: смог сделать еще три лопатки и четыре топора (железных, не стальных). И три десятка железных же наконечника для стрел отковал, правда, пока без креплений, а так же десяток ножей. Насчет стали у меня идеи были, но их я решил отложить на будущее, мне хотя бы минимум нужного людям дать требовалось чтобы у меня жизнь стала поспокойнее и посытнее.

И все было вроде хорошо – но в начале февраля внезапно пришли соседи. Не прежние, те спокойно своими делами занимались, ожидая, как и было оговорено, наступления нового лета, а пришли соседи с левого берега Дона. И сходу выкатили претензии по поводу того, что «кто-то спал на их кровати». Вот странно: я там вроде не наследил особо, дичь не бил, а что орехов нарвал – так они в конце осени сами на землю осыпались. Я ведь даже костров там не разводил – но они как-то поняли, что именно с нашего берега туда кто-то ходил. Или не поняли, а просто решили на понт наших взять: ведь наша-то деревня и мои дома стояли почти что на самом берегу.

И пришли соседи, как я сообразил, с явно нехорошими намерениями: они прислали какого-то старика (из тех, кого не жалко), а сами на том берегу затаились. Ага, их через лес-то довольно густой даже увидеть нельзя, но вот дым от их костров, думаю, видно было километров за десять минимум. То есть не мне его видно было, местные мальчишки о нем рассказали, причем, по их словам, костров было не меньше пяти, а то и больше. И мальчишки же сказали, что старика отпускать нельзя: его наверняка послали чтобы узнать, сколько нас тут – чтобы потом напасть и всех убить, а добычу отнять. Главным образом, отнять запасы еды: сам-то я не заметил, а вот тетки из деревни, видать, опыт в этом деле имели и сообщили, что старик-то чуть ли с голоду не падает – а его вряд ли специально голодом морили, значит у пришельцев с едой очень все плохо…

Да, тяжело жить сытому и счастливому когда вокруг все несчастные и голодные: соседи спят и видят, как бы тебя ограбить. А когда таких соседей много, то жизнь приобретает очень специфический оттенок – но вот что я так и не понял, так это причины голода у левобережных соседей. Ведь там в лесу на самом деле дичи было внавал! Впрочем, и тут картина резко поменялась, когда деревенские меня на встречу со стариком позвали, а я пришел туда с котиками на плечах.

Все же одна вещь для меня осталась совершенно непонятной: котиков у меня было – если потомком Тимки и Таффи считать – буквально многие десятки, но вот так, у меня на плечах только эта парочка любила путешествовать. Правда, так они перемещались только в пределах села (ну, или в пределах Столицы), а на охоту они ходили сами по себе и на меня в лесу, если я их там случайно встречал, внимания вообще не обращали. А тут – тут они таким манером сопровождали и во время моих хождений в деревню – и снова оказалось, что эти две милых зверушки способны буквально перевернуть мировую политику (хотя бы в пределах одного района). Старик, когда я вошел в дом с котиками на плечах, только что в ноги мне не бросился – а через пятнадцать минут он уже трусцой бежал к своим: я сказал, что «котики готовы мирно договариваться с его начальством».

Тоже специфика нынешнего менталитета: если кто-то сказал, что кого-то он убивать пока не будет, других доказательств данного тезиса уже и не требовалось. И через пару часов я уже беседовал с вождем соседского племени. И много интересного узнал: оказывается, напротив нас был «временный заповедник», в который соседи уже действительно несколько лет не ходили чтобы дичь людей опасаться перестала. И еще бы пару лет не ходили бы, но осенью у них разом погибло четверо охотников, которые умели «большую дичь» добывать и они решили откочевать сюда, чтобы зиму птицей прокормиться. Но оказалось, что теперь тут птица людей с луками к себе не подпускает (из чего они и вывод сделали, что кто-то в их угодьях браконьерил), но я его уверил, что птицы, свободно через реку летающие, людей с луками на нашей стороне опасаться научились. А что у них действительно голод наступил страшный (такой, что они уже начали употреблять «наименее ценных членов коллектива»), так с этим я пообещал помочь. И сразу, и на будущее – но при условии, что они передадут все свои территории «под покровительство котиков». И что будут делать то, что им котики скажут…

Разговор велся у меня в доме, все же в деревне в домах темень была хоть глаз коли – и на соседского вождя сильно подействовали и светодиодные лампы, и два котика, сразу забравшиеся на второй этаж детской кровати и поглядывающие на гостя с явным подозрением. Причем мне показалось, что Тимка с Таффи для него были даже страшнее, чем яркие фонарики – но он почти сразу согласился со всеми предлагаемыми мной условиями. Почти – потому что язык его племени все же отличался от языка, используемого в деревне, немного, но заметно – и кое-что ему пришлось довольно долго разъяснять. Но в конце концов мы достигли взаимопонимания – а к вечеру я смог и с вождем в деревне обо всем договориться. Последнее мне далось труднее: все же я предложил с «пришельцами» запасами продовольствия поделиться и разрешить им в новеньких домах зиму провести – а «пришельцев»-то было чуть меньше полутора сотен человек. Однако, когда я пообещал, что в «новых угодьях» мы добудем много свежего мяска, высокие договаривающиеся стороны пришли к консенсусу.

И хорошо, что здесь пока что самого понятия лжи не было: а я ведь наврал соседям, что это котики мне сообщили, что за рекой всяких оленей и прочих лосей с зубрами очень много. Впрочем, им хватило и того, что я в этом точно был уверен – а как