Быстрее империй (Тихоокеанская сага-2) - Сергей Фомичев

мы использовали для доставки леса баркасы, которые тащили плоты на буксире. Но такой способ требовал огромных усилий и большого числа людей, а лес часто терялся во время перехода. На шхунах же можно было перевозить не только стволы, но и пиломатериалы, дрова, древесный уголь, смолу и другие продукты, которые Тропинин собирался получать на месте в пиролизных котлах. Он планировал поставить там и пильную мельницу, поскольку речушке, что впадала в Эскимальт, уже не хватало мощности, чтобы покрыть все нужды.

Несколько шхун мы задумали превратить в военные корабли. Они могли понадобиться на случай столкновения с тлинкитами или испанцами, а со временем, когда на север Тихого океана рванут европейские и бостонские китобои с котиколовами, корветы пригодятся для патрулирования владений и защиты биоресурсов.

Шхуны несли по пять шестифунтовых пушек с каждого борта и нескольких вертлюжных фальконетов, поставленных на крыше казёнки и на носу.

— Десять орудий не ахти какая мощь, — говорил Тропинин. — Да и пушки невелики, но если спустить стаю из сотни таких корабликов, то не поздоровится и фрегату!

Сотня кораблей мне пока казалась нереальной задачей. И даже десяток слишком отягощал бы бюджет. Я выдал опцион на пять корветов и ломал голову, где набрать столько людей в их команды.

В конце концов, мы договорились держать в готовности только один боевой корабль. Причем морская команда имелась на нём всегда, а пушкарями и морской пехотой служили туземцы Ватагина, которые поднимались на палубу лишь для учений, в остальное же время продолжали исполнять роль наземного войска и гарнизона крепости.

— Компромисс на компромиссе и компромиссом погоняет, — ворчал я, провожая взглядом очередную шхуну, что отправлялась в дальний поход.

Капитаном на ней шёл едва сдавший зачёт по математике Чихотка.

— Что делать? Таковы наши темпы, — не унывал Тропинин.

Народ разъезжался, Виктория заметно опустела. Наверно впервые со дня нашего похода в Калифорнию.

* * *

Родная империя, несмотря на амбиции монархов, так и не стала серьёзной морской державой. Большинство её военных флотов базировалось в аппендиксах мирового океана, охраняя самих себя. Это было следствием неразвитости коммерческого флота, который только и мог являться базисом для военного. Именно торговля и промыслы создавали морские державы. Но Россия поспела к шапочному разбору. А на берегах Тихого океана, откуда империя ещё успевала совершить рывок и выбраться на мировой простор, она остановилась просто из-за нехватки людей.

В этом смысле мы опередили государство, и зашли несколько дальше. Мы колонизировали американские берега и развивали коммерческое мореплавание, но, в конце концов, столкнулись с той же самой проблемой — нехваткой населения, которое только и могло обеспечить товарооборот и развитие.

— А не попробовать ли продавать шхуны индейцам? — родилась у меня идея.

— Индейцы они, может, как дети, но бесполезную игрушку покупать не станут, — усомнился Тропинин.

— Значит нужно сделать её полезной. Только и всего. Ты можешь, скажем, оснастить кораблик гарпуном и лебёдкой, а ещё лучше гарпунной пушкой?

Я угадал, на что можно подцепить товарища. Против технического вызова он не устоял. А уж к оружию всегда питал особую приязнь.

В тот же день Лёшка вместе с корабелами взялся за тюнинг. Они подобрали подходящую для дела трехфунтовую медную пушечку и установили её на поворотный лафет, который надёжно укрепили на полубаке — его соорудили специально для этих целей.

Гораздо больше времени ушло на разработку системы из гарпуна и каната (или линя, если говорить по-морскому). Хитрость заключалась в том, чтобы привязь не мешала баллистике и не сгорала при выстреле. Канат свернули в бухту, которую поместили в специальную нишу перед пушкой. Такое устройство позволяло канату беспрепятственно разматываться на высокой скорости и оберегало ноги матросов от травм. Конец прикрепили к сетке с пустыми бочкам. Они должны были играть роль буйков и препятствовать длительному погружению загарпуненного кита. К бочкам крепился ещё один канат. Его можно было наращивать по ходу дела, держа кита на длинном поводке, если нужно. Кроме того, судно оборудовали лебёдкой для подтягивания туши к борту.

Не всё у Тропинина получилось сразу. Гарпун при испытаниях начинал кувыркаться, едва выходил из ствола, иногда его заклинивало, что грозило разрывом пушки, а уж в нужном направлении он не летел вовсе. Лёшка несколько раз менял конструкцию. Он добавил к тонкому кованному гарпуну сложное оперение, позволяющее тому ровно выходить из ствола, установил поддон, препятствующий прорыву пороховых газов, применил ещё какие-то хитрости из телевизора. В конце концов, он смог запустить снаряд в цель на дальности в десять саженей. Я было посчитал такой результат провалом, но Тропинин заверил, что большего можно достигнуть лишь стреляя из стального орудия особой конструкции, с увеличенной каморой, и с применением бездымного пороха.

Оставалась самая малость — создать новому товару спрос. Я и не надеялся вот так запросто впарить китобойную шхуну индейцам, но рассчитывал создать ажиотаж с помощью дорогого подарка. Нутка — первые китобои на побережье, и единственные, кто рискует промышлять кита в открытом море. На них я и построил расчёт.

Глава тридцать третья. Колесо прогресса

Глава тридцать третья. Колесо прогресса

К концу осени вернулись почти все. Яшка первым из наших посетил Гавайские острова, привезя оттуда много диковинок и привет от Беньовского; вернулись калифорнийские экспедиции без соли, но зато с лошадьми, пойманными и прирученными парнями Варзугина; вернулись шхуны с островов, из имперских портов с новыми поселенцами и пушниной, обмененной на на наши товары. Зерно, лес, даже кирпич нашли своего покупателя. Вот только продать сами шхуны пока не удалось никому.

Конвейер пришлось остановить — у нас не нашлось столько людей, чтобы заполнить все морские вакансии. В начале ноября внутренняя гавань была полностью забита старыми и новыми кораблями, даже традиционные соревнования по гребле теперь устраивали во внешней гавани. Её мы решили оборудовать для приёма приезжих торговцев, буде таковые появятся в наших водах. Поляну, на которой обычно устраивали осенние игрища, легко можно превратить в ярмарочную площадь, а места вокруг хватало для целого городского района. Есть у нас Сити, есть Эскимальт, будет и Ярмарка. А осенние торги можно совмещать с потлачом.

Наш регулярный Потлач давно превратился в нечто среднее между Олимпиадой и огромным съездом коренных народов. Гостей с каждым разом становилось всё больше. Звучали новые языки, мелькали необычные одежды и раскраски, меня представляли вождям, пришедшим из дальних стран по ту сторону берегового хребта, со среднего течения Колумбии и Фрейзера, с островов хайда и прочих, прилепившихся к материку и часто не отличимых от него.

Спортивная часть программы стала привычной для индейцев. Оттачивались правила, создавались постоянные команды, тренировавшиеся все лето, чтобы выступить на потлаче, появлялись фанаты. В свое время меня раздражала пропаганда, провозглашающая спорт проводником мира. Я-то на собственной шкуре познал, что спорт — это унижение, боль, интриги. За минуты наслаждения славой (да и то только тем, к кому она приходила) приходилось расплачиваться годами тупой работы. Но, как ни странно, именно здесь на краю земли, спорт действительно стал инструментом умиротворения. Состязания некоторым образом канализировали природную страсть к соперничеству и насилию. Они заменяли собой поединки, стычки стенка на стенку, так похожие на русские кулачные бои во время Масленицы. И я особо надеялся, что наши соревнования свели на нет войны. Во всяком случае пока на наш город так ни разу и не напали.

Конечно дело было не только в спорте. Серьёзных оснований устроить набег на окрепшую колонию не возникало ни у кого. Дальние племена отчасти побаивались нашей численности и современного оружия, отчасти не желали терять прибыль от посредничества, а местные вообще довольно успешно интегрировались в новую экономику. Они подрабатывали на фабриках, верфях, на строительстве, некоторые нанимались матросами, вступали в промысловые ватаги. Индейские семьи держали огородики, предпочитая, как и зверобои, те овощи, за которыми не нужно приглядывать. Они заводили птицу, свиней, которые паслись почти без присмотра, словно какие-нибудь дворовые собаки моего времени. Как результат, несмотря на то, что дичь в окрестностях почти полностью выбили, племя всанек больше не испытывало проблем с продовольствием. Они не зависели больше ни от хода лосося, ни от удачной охоты. Даже их мужчины, женщины и дети стали толще на вид.

* * *

На этот раз Тропинин подарил зрителям новинку — футбол. Ему удалось смастерить мяч из шкур,