"Зарубежная фантастика 2024-9". Компиляция. Книги 1-19 (СИ) - Геммел Дэвид

С лица Логара исчезли все краски, и он схватился за рукоять сабли.

— А ну, сойди с коня, ублюдок! Я не позволю такому, как ты, оскорблять меня.

— Уже позволил. Делай то, что я говорю. — Чареос поскакал в деревню и привязал коня с подветренной стороны, чтобы дым его не беспокоил, а сам поспешил на помощь селянам. Амбар уже занялся. Чареос остановил человека, бегущего мимо с ведром воды. — Выносите, что можете. Амбар зам уже не спасти. — Подоспели солдаты и тоже взялись за работу. Три дома удалось отстоять, но амбар полыхал, как факел. Несколько мужчин с топорами прорубили заднюю стену, а другие принялись таскать оттуда мешки с зерном. Борьба с огнем затянулась затемно, но наконец пожар погас.

Чареос пошел к ближнему ручью, чтобы отмыть руки и лицо от сажи. Он прожег себе новые штаны и камзол, рубашка почернела от дыма, сапоги поистерлись.

Умывшись, Чареос сел на берег. Легкие горели, и во рту держался вкус дыма. К нему подошел какой-то юноша.

— Они забрали одиннадцать наших женщин. Когда вы отправитесь за ними в погоню?

— Я не солдат — простой проезжий. Тебе нужно повидать офицера — его имя Логар.

— Будь он тысячу раз проклят!

Чареос промолчал, но присмотрелся к юноше повнимательней. Тот был высок и строен, с длинными темными волосами и пронзительно-голубыми глазами под густыми бровями. Лицо было красиво, несмотря на покрывавшую его копоть.

— Поосторожнее со словами, юноша. Логар — первый княжеский боец.

— А мне все равно. Старый Паккус предупредил нас о набеге, и мы еще три дня назад послали к князю за помощью. Где же были его солдаты, когда мы нуждались в них?

— Откуда ваш старик узнал о набеге?

— Он провидец: он предсказал нам и день, и час. Мы пытались бороться с ними, но у нас нет оружия.

— Кто они такие?

— Надрены. Отщепенцы, торгующие с надирами. Работорговцы! Мы должны вернуть наших женщин. Должны!

— Тогда ступай к офицеру. А если тебе этого мало, обратись к князю. Скоро День Прошений.

— Думаете, ему есть дело до каких-то бедных крестьян?

— Не знаю. Где твой Паккус?

Юноша указал на развалины деревни. Среди пожарищ сидел старик, закутанный в одеяло. Чареос подошел к нему.

— Добрый вечер.

Старик поднял на него глаза, ярко блеснувшие при луне.

— Вот оно, начинается. Здравствуй, Чареос. Чем я могу тебе помочь?

— Ты знаешь меня? Разве мы встречались?

— Нет. Так чем тебе помочь?

— Один ваш юноша говорит, будто ты знал о набеге. Он сердит, и его можно понять. Откуда ты узнал?

— Я видел это во сне. Мне многое снится. Я и тебя видел на поляне за холмом — ты говорил злому Логару о пожаре. Логар и его люди стояли там весь день, но не стали вмешиваться в бой. Да и кто бы упрекнул их за это?

— Я. В армии не место трусам.

— Ты думаешь, дело в трусости, Чареос? Тот, о ком мы говорим, убил шестнадцать человек в единоборстве. Просто работорговцы заплатили ему. С тех пор как рабство в Готире поставлено вне закона, цены на людей возросли вчетверо. За каждую нашу женщину они выручат около пятнадцати тысяч золотом — а за Равенну еще больше.

— Большие деньги, — согласился Чареос.

— Надиры могут себе это позволить. Их сундуки ломятся от золота и драгоценностей, взятых в Дренае, Лентрии, Вагрии и Машрапуре.

— Откуда ты знаешь, что Логара подкупили?

— А откуда я знаю, что ты собираешься уехать из города в День Прошений? Откуда я знаю, что ты поедешь не один? Откуда я знаю, что в горах тебя ждет старый друг? Такой уж у меня дар — и сегодня я пожалел, что родился с ним.

Старик опустил голову, глядя на обугленную землю. Чареос встал и пошел к своему коню. Чья-то высокая фигура заступила ему дорогу.

— Чего тебе, Логар?

— Ты оскорбил меня. Сейчас ты поплатишься за это.

— Ты хочешь вызвать меня на поединок?

— Я не знаю тебя, поэтому правила о поединках здесь неприменимы. Мы просто подеремся.

— Да нет же, Логар, ты меня знаешь. Посмотри хорошенько и представь меня в одежде серого монаха.

— Чареос? Будь ты проклят! Ты намерен прикрыться уставом своего ордена или сразиться со мной, как мужчина?

— Сначала я должен повидать князя и обсудить с ним твое весьма странное сегодняшнее поведение, а уж потом я подумаю над твоим вызовом. Доброй тебе ночи. — Чареос прошел мимо и обернулся: — Кстати: когда будешь тратить заработанное сегодня золото, вспомни о трупах, которые здесь лежат. Я заметил среди мертвых двух детишек. Ты бы хоть похоронить их помог.

Жеребец стоял спокойно. Чареос сел в седло, оглянулся на дымящиеся угли деревни и поехал обратно в город.

— Я глубоко сожалею о том, что ты решил покинуть нас. — Настоятель, привстав, протянул через стол руку, и Чареос пожал ее.

— Я тоже сожалею, отец. Но мое время пришло.

— Время, сын мой? Что такое время, как не краткий вздох между рождением и смертью? Я думал, что ты поймешь суть бытия, постигнешь всеобъемлющую волю Истока. Мне грустно видеть тебя вооруженным.

— В пути оружие может понадобиться мне, отец.

— Я давно понял, что меч нам не защита, Чареос.

— Не хочу спорить с тобой, отец, но должен заметить, что монахи существуют здесь в мире и безопасности лишь благодаря мечам тех, кто их защищает. Я не принижаю твоих взглядов — я желал бы, чтобы все люди разделяли их. Но люди их не разделяют. Я пришел к тебе сломленным человеком, и ты исцелил меня. Но если бы все жили, как мы с тобой, дети бы не рождались, и род людской вымер бы. В этом ли состоит воля Истока?

— О, Чареос, как узко ты мыслишь! — улыбнулся настоятель. — Думаешь, в мире существует только то, что ты видишь? Ты недавно в ордене, сын мой. Лишь через пять—десять лет ты был бы готов к постижению настоящих Тайн, к проникновению в магию вселенной. Дай мне еще раз твою руку.

Чареос протянул руку, и настоятель повернул ее ладонью вверх. Старый монах закрыл глаза и застыл — казалось даже, что он не дышит. Медленно шли минуты. У Чареоса, сидевшего с вытянутой рукой, затекло плечо, и он высвободил пальцы из руки настоятеля. Наконец тот открыл глаза, потряс головой и потянулся к кубку с водой.

— Твое путешествие будет долгим, друг мой, и опасным. Да пребудет с тобой Творец Мировой Гармонии.

— Что ты видел, отец?

— Есть вещи, о которых заранее лучше не знать, сын мой. Но в душе твоей нет зла. Ступай теперь — я должен отдохнуть.

Чареос в последний раз прошел по монастырскому двору и направился к замку в центре города. Замок был построен несколько веков назад для защиты северной проезжей дороги, но орды Ульрика в первый же свой поход разрушили великий южный город Гульготир, столицу готирского королевства, и страна раскололась надвое. Беженцы устремились на север, через горы, спасаясь от надирского ига. На западном побережье океана построили новую столицу, а Тальгитирский замок стал крайним южным укреплением готирской земли. Тальгитир очень вырос за последнее время, и замок теперь являл собой маленький островок в середине большого оживленного города.

Большие ворота из дуба, окованного железом, были закрыты, и Чареос стал в очередь, медленно движущуюся через боковую калитку во двор. Это все были просители, мужчины и женщины, чьи жалобы мог разрешить один только князь. Здесь собрались больше двухсот человек, и каждый держал в руке плоский глиняный диск со своим номером. Когда номер выкликали, жалобщик входил в большой зал и излагал свое дело князю. Из всего этого множества князь примет разве что дюжину — остальным придется ждать следующего Дня Прошений.

Чареос поднялся по широким каменным ступеням. Наверху стояли двое часовых со скрещенными копьями, но и они пропустили его. До нынешнего дня Чареос уже трижды пытался пробиться к князю, чтобы сообщить ему о неблаговидных действиях его солдат, но каждый раз князь оказывался занят, и Чареоса отсылали прочь.

Теперь слуга провел его в столовую залу. Длинные столы убрали, и князь со своими придворными сидел там лицом к двери. Первый жалобщик уже рассказывал о своей обиде: за трех проданных быков ему уплатили половину, а вторую половину он так и не получил. Обидчиком был дворянин, дальний родственник князя. Доказательства сомнений не вызывали, и князь приказал покупателю уплатить все сполна, добавив еще пять серебряных монет в возмещение потерянного времени. Кроме того, князь наложил на дворянина пеню в двадцать золотых.