Кукла 3 - Мир

переместились в дом, а дома, кехе, были родители, кушающие за столом.

И смотрящие на нас совершенно непонимающими глазами.

— Где вы все время пропадаете, а дети? — сщурила глаза мать, и всем своим видом и голосом говоря «У вас проблемы, дети!».

В общем, нас ждала очередная отповедь от маменьки, к которой подключился на роль поддакивателя папенька «Да-да, именно! Так и есть». Но суть этой отповеди от меня в конечном итоге ускользнула, и я как итог её иначе чем фразой «Вы слишком много друг с другом третесь!» истолковать не могу.

Что, чего они там хотели… ладно хоть сестра не решила, что они подумывают нас разделить! А то была бы еще одна истерика, тихая, не так, как тогда, когда она в воде обнаружила что плавать не умеет, но зато… куда более страшная — незаметно, невидно, а отчибучить в таком состоянии сеструха может все что угодно.

Но сестра родителей почти не слушала, на деле демонстрируя что значит фраза «А Милка слушает, да есть» и кушала, несмотря на весь треп и эмоции предков, смотря на них словно на актеров телешоу.

Я тоже слушал и смотрел это все с примерно таким же чувством. Но не от того, что тупо не хотел слушать их отповедь как сестра, а просто потому, что никак не мог зацепится за мысль, ведь их речь, мелькала с темы на тему со скоростью переключения каналов телевизора.

Вот они говорят где мы были, вот спрашивают, о чем говорили, вот уже поминают работу охотников и судьбу детей охотников, как бы назначай интересуясь, «а мы планируем дожить до старости?». Но прежде чем мы начнем отвечать, или хотя бы успеем продумать ответ, спрашивают, а мы хоть где-то бываем не вдвоём? Не парой!

А причем тут вообще это⁈

Но я даже психануть не успеваю, как они начинают болтовню на левую тему о парных порталах подземелья у моста любви, словно бы на что-то намекая, играя бровями. Решаю спросить — вы хотите, чтобы мы сходили туда и все зачистили? Но в ответ получаю взрыв эмоций — вы вообще думаете о будущем, или планируете славно сдохнуть в подземелье по молодости лет?

В общем, разговор вышел крайне странным. Но зато обед — вкусным. Это опять были блинчики, на этот раз — с творогом. Но рецепт и начинки был каким-то не таким, непривычным, и от того — вкусным.

На вопрос откуда они, отец смущенно ответил, что оказывается сестра его коллеги работает на фабрике полуфабрикатов, и там работникам можно получать часть продукции в счет зарплаты и по себестоимости без наценок. И узнав о любви отца к блинам, тот припер купленные через неё замороженные блинчики на пробу. Понравятся — будут регулярные поставки.

Я на самом деле от такого напрягся — регулярные поставки хороши тем, что можно знать в лицо своего поставщика! Но я его не знаю! А если не знаешь поставщика — можно начать регулярно получать яд.

Мне сестрой не страшно — яд с маной дорогая штука, и нас, в нашем текущем состоянии, абы какой не возьмет — мы сейчас не трехлетки уже, чтобы от простых грибов с маной слечь! А вот родители… они обычные люди.

И пока я думал о том, чтобы придумать, чтобы защитить предков от напастей, отец, достав газету, решил сделать некое заявление, словно бы там написан выигрышный номер его билета в лотерею.

— А вы знаете детки, — развернул он газетку, — что администратор офиса ассоциации охотников в городе Сиэль, некая Бина Ай, очень любит мягкие булочки.

Мы похлопали глазами и переглянулись, а отец убрал газетку, словно бы это было всё, о чем он хотел нам рассказать и ради чего нагнетал. И смотрит так, выжидающе блин.

— Иии? — поинтересовался я, пытаясь понять, к чему он клонит.

— Да так, — развел руками отец, — ничего такого.

— Иии? — протянула уже сестра, и даже мать выразила заинтересованность.

— Дорогой, в чем дело?

Как бы говоря «Ну любит она мягкие булочки, и дальше то что?».

— Да ничего. — а взглядом разве что дыру в нас не просверлил! И ждет чего-то не пойми чего. — Просто эта фраза в разных интерпретациях уже побывала во всех средствах массовой информации города. Она уже и интервью давала с такими словами, и на сайте писала, и во всех газетах не по разу! — вздохнул отец, — Можно конечно подумать, что это она спор проиграла — она об этом тоже говорила и писала, однако… — и вновь внимательный взгляд на нас двоих.

Сестра, при этом продолжила играть дурочку «Я ничего не понимаю? Что? К чему? Как? Мама! Скажи папе!». А я вздохнул.

— Нам надо в офис.

— Я так и думал. — кивнул отец.

Сестренка продолжила отыгрыш, хлопая глазами, хотя словно бы в невзначай, стукнула меня локотком под ребра «Ну и зачем им об этом говорить, а?». Ну а мать была единственной, кто тут действительно ничего не понимал.

— Я бы не обратил внимание, честно, — пожевал губами отец, — Ну любит и любит? — посмотрел он на мать, и та кивнула, — С кем не бывает? — пожал плечами, — Но такое упорство… словно бы это шифр! Только отвечать на него почему-то никто не спешит, и бедолага вынуждена повторять зов снова и снова. — отец отвел взгляд к окну, — И опять же — ну и что? Мало ли какие есть дела у администратора? Вот только потом я вспомнил, — отец достал иную газету, развернул, и показал нам всем страницу, на которой Бина делал объявление о скоро прорыве подземелья шестого уровня, — когда еще было столь массовая подача объявление везде и всюду.

— И что? — поинтересовалась мать, непонимающе хлопая глазами.

— А то, что тут в одном заявлении, говорится о двух совершенно разных вещах, причем без расстановки приоритетов и без разделения объявлений меж собой. Как будто «прорыв» и «восстановление утерянных карточек» события равнозначные… или друг с другом связанные. — его взгляд вновь вперился в нас.

Я врубил режим непонимания «Вы вообще, о чем⁈», в пару к этому же режиму у сестренки — мы дети, мы дети! Мы ничего не смыслим! О чем вы вообще, дядя?

— А потом подземелье шестого уровня просто схлопнулось. — покивал отец сам себе и своим мыслям.

—