Физрук на своей волне. Трилогия (СИ) - Гуров Валерий Александрович

Постепенно шум стих, и мысли поплыли в другую сторону. Надо будет утром глянуть расписание. Честно говоря, я уже и не помню, какие у меня завтра уроки – история, вроде, есть, и ОБЖ.

С историей будет туго, историк из меня, прямо скажем, никакой… Обществознание проще: там логика и чутьё, а с этим у меня порядок.

С этой мыслью я перевернулся на бок и уснул…

Мне ничего не снилось – и слава богу. После Чечни сны были редкими: чаще снились обрывки криков, выстрелов… Когда‑то даже пришлось пропить курс снотворных и успокоительных, чтобы хоть как‑то перехитрить память. Помогло, но не сразу.

А вот привычка просыпаться ровно в пять утра осталась навсегда. Хоть в горах, хоть в городе, хоть после суток без сна – я просыпался минута в минуту, словно по встроенному будильнику.

Я открыл глаза, за окном серело, а вот сожительница домой так и не вернулась. Ночью в дверь никто ломиться не стал. Ну‑у, молодёжь нынче свободная – гуляй, пока ноги держат. Так‑то оно так, но неприятный осадок остался. Когда живёшь с кем‑то под одной крышей, хочешь не хочешь, нужно хотя бы минимальные правила приличия соблюдать – предупреди, скажи, не жди до утра, чтобы человек не думал, что тебя уже ищут по каналам «Пропавшие без вести».

Я поднялся. Ноги были будто не мои, забитые, словно свинцом налитые. Вчерашний день дал о себе знать.

Первым делом я пошёл в ванную, включил душ и встал под струи. Контрастный душ оживил, кровь побежала быстрее, мышцы отозвались болью, но хотя бы ожили.

Я привычным движением попробовал обернуть полотенце вокруг талии, и оно… не сошлось. Я глянул вниз, приподнял бровь.

– М‑да, – протянул я, глядя на нестыковку. – Что ж ты так себя запустил, Вовчик.

Пришлось держать полотенце рукой, пока шёл в комнату. Там решил немного размяться. В тренировках, как и в жизни, важно не только давать нагрузку, но и уметь правильно восстанавливаться. После вчерашнего марафона по лестницам и крышам организм требовал снизить нагрузку.

Я встал перед зеркалом, размял плечи и начал работать – серия ударов в воздух, по воображаемому сопернику. Движения вышли мощные, но замедленные. Вес тела сказывался и вносил коррективы. Глядя на себя, я сразу понял, что если бы вчерашние хулиганы из торгового центра хоть что‑то понимали в единоборствах, они бы увернулись от меня с лёгкостью.

С такой скоростью я только замахнусь, а противник уже кругом меня оббежит… Впрочем, я не строил иллюзий. Форма – дело наживное, и я прекрасно знал, что путь обратно к скорости и выносливости не из лёгких. Зато путь знакомый.

Минут через двадцать боя с тенью из меня, как из ведра, тек пот. Когда я закончил, рубашку можно было выжимать. Пришлось снова идти в душ – уже второй раз за утро.

И вот после этого я почувствовал себя как заново родившийся.

План был простой: выпить стакан кефира, выйти на прогулку с Рексом и спокойно начать день. Я зашёл на кухню, открыл холодильник, уже потянулся к стакану, накрытому блюдцем, когда в замке двери послышалось шуршание.

Я ухмыльнулся – дверь не открывалась, потому что ключ‑то я оставил в замке изнутри.

Через секунду в дверь начали колотить.

– Вова! – раздалось возмущение из‑за двери.

Я неторопливо подошёл к двери, потянулся, делая вид, будто только что проснулся.

– Кто там? – спросил я максимально ленивым голосом.

– Свои! – отозвался с той стороны знакомый девичий голосок.

– Свои, – протянул я. – В начале шестого утра – уже дома.

– Вова, прекращай прикалываться! – возмущённо сказала Аня, стукнув кулаком по двери.

– Ладно, прекращаю, – отозвался я, вытаскивая ключ из двери и отходя в сторону. – Заходи!

Ручка опустилась, дверь дёрнулась… и ровно в тот момент мусорный пакет, который я вчера повесил на неё, с глухим шлёпком грохнулся на пол.

Пакет, натянутый до предела, лопнул мгновенно. Содержимое разлетелось веером: объедки, упаковки, салфетки… весь вечерний натюрморт оказался на полу.

Сожительница, не ожидав подвоха, зашла внутрь, зацепилась каблуком за пакет, споткнулась и, взмахнув руками, потеряла равновесие.

Я успел поймать её под руки – прямо перед тем, как она грохнулась бы лицом в мусор.

– Осторожней, хозяйка, – сказал я, удерживая Аню.

Она выдохнула, чуть отстранилась и, опустив глаза, прошептала:

– Ты… специально это сделал?

Я пожал плечами, не отпуская её сразу.

– Нет, что ты. Само вышло. Закон Ньютона: на каждое действие – своя реакция.

Я наконец поставил её на ноги и с самым невозмутимым видом направился на кухню, зевая так, будто меня подняли среди ночи.

Спиной чувствовал, как она стоит в коридоре – окаменевшая, с выпученными глазами, и пытается осознать, что вообще произошло.

Чтобы облегчить ей процесс осмысления, я, не поворачивая головы, бросил через плечо:

– Наверное, мусор забыла вчера выкинуть.

– Да я вчера спешила, – начала оправдываться

Аня, запинаясь. – А ты почему не выбросил?

Классика. Попытка мгновенно перевесить ответственность. Предсказуемо до скуки.

– А‑а, вот оно что, – протянул я, открывая холодильник. – А я, знаешь ли, подумал, что есть такая примета: мусор на ночь не выбрасывают. Чтоб счастье не выкинуть.

– Блин, Вова… и кто теперь всё это будет убирать?

Я не обернулся.

– Логичный вопрос, – сказал я, спокойно доставая стакан с кефиром из холодильника.

– Ладно, – сказала она после короткой паузы. – Неси веник и совок.

Я молча сделал глоток кефира. Кефир – отличный вариант завтрака, особенно когда ты «на диете».

На кухню буквально влетела моя сожительница – на каблуках, с растрёпанными волосами.

– Вова! – почти выкрикнула она. – Ты что, не слышал, что я тебя попросила сделать? Принести веник и совок!

Я с лёгкой улыбкой повернулся к ней и демонстративно отпил ещё кефира.

– Слышу. Просто кефир больно вкусный.

Аня аж дёрнулась. Вид у неё был, мягко говоря, не утренний – глаза воспалённые, губы пересохшие, голос с хрипотцой.

Ночь явно удалась.

– Кефирчик, значит, вкусный… блин, я бы тоже сейчас от кефира не отказалась, – пробормотала она, открывая холодильник.

Потянулась за упаковкой, схватила её, но тут же застыла. Пакет‑то был пустой…

– Я не поняла… Ты что, выпил весь мой кефир⁈

– Ага, – сказал я, допивая остатки из стакана. – Вкусный, между прочим.

– Ты… блин… какого хрена⁈ – сорвалась Аня, едва не хлопнув дверцей холодильника.

Я коротко пожал плечами.

– Так получилось, – ответил я и пошёл в комнату.

Интересно, до скольки тут надо считать – до трёх или до пяти, прежде чем начнётся фейерверк?

Моя сожительница молча пошла в ванную – туда, где, к слову, лежали и веник, и совок. Я закончил мысленный отсчёт ровно на «трёх», когда донёсся первый возглас.

– Вова!.. Это что за кошмар⁈

Пошло‑поехало.

В следующую секунду началась целая тирада – Аня набирала обороты, как турбина.

– Нет, я, конечно, понимаю, ты мужчина, но… ты вообще видел, что ты натворил⁈

Дело было не только в моих нарочито «разбросанных» носках и трусах – это было бы слишком просто. Основная трагедия ждала её в раковине.

Там, аккурат в центре, расползлось нечто, напоминающее болотную жижу с блёстками. Вчера она оставила свои тени, ватные диски и остальное в раковине, забыв убрать. А я, когда чистил зубы, включил воду и, естественно, вся струя пошла прямо на косметику.

Теперь это зрелище скорее подходило для выставки абстрактного искусства под названием «Мокрый кошмар визажиста».

– Вова! – визжала Аня, появившись в дверях ванной. – Ты что сделал⁈ Это же дорогущие тени!

– Да ладно, – ответил я, облокотившись о косяк.

– Не в деньгах дело! Они мои любимые! – возмутилась Аня.

– А, ну тогда другое дело… – я пожал плечами. – А что не так‑то? Я думал, им там самое место.

– Блин, Вова! – зашипела Аня. – Ты что, специально это делаешь⁈

Я снова пожал плечами, не теряя спокойствия.