Коммандер (СИ) - Коллингвуд Виктор

Тут к подмастерью подошли два покупателя, и я счел за благо тихонько уйти.

Новость поразила меня, как удар кувалды. Тереллин! Мой покровитель арестован! А что ждет теперь меня? И, самое-то главное: не связан ли арест с тем поручением, с которым меня послали?

Так. Надо все выяснить. В Андтаг мне пока нельзя. Нужно подумать, кого послать туда, разузнать обстановку. Впрочем... ответ-то лежит на поверхности!

Я вернулся к повозке Хёфля. Он как раз аккуратно заматывал проданный доспех в промасленную льняную ткань. Покупатели — похоже, претенденты на места в городской страже — стояли наготове, отсчитывая рейксталеры.

— Сколько еще у тебя тут оружия на продажу?

— Да все, вот, последний доспех остался.

— Отлично. Знаешь, Хёфль, давай-ка я у тебя этот доспех куплю, и езжай, Света ради, в Андтаг. Я передам тебе письмо для мастера. Только отдай его прямо в руки и не болтай лишнего ни с кем. Вообще не говори никому, что видел меня, понял?

— Хорошо, герр Андерклинг, все сделаю, как вы скажите!

— А я не буду распространяться про маленькое нарушение цеховых правил. Сейчас я приду.

Поспрашивав людей, я вскоре нашел на рынке книжную лавку. Хозяин за небольшие деньги оказывал услуги писаря — мог написать письмо, прошение, даже грамоту или другой официальный документ.

— Любезный, мне надо небольшую записку примерно на пять строк!

— О, проще простого! Пять крейцеров и стоимость пергамента сверху. Вам телячий, овечий или козий?

— Какой дешевле.

Лавочник приготовился записывать, достав чернильницу и затасканное гусиное перо.

«Любезный мастер Кан!

Рад сообщить, что нахожусь в добром здравии. И в основном все это благодаря вашей броне. Она выдерживает сильнейшие удары, хотя и не совсем беспоследственно для тела, но намного лучше простой кольчуги.

Сообщаю, что ввиду обстоятельств я не смог попасть к мастеру оптики. Сожалею, но вам придется посетить его самому.

До меня дошли сведения о странных и непредвиденных событиях в монастыре и диоцезии. Знаете ли вы о причинах и последствиях произошедшего? Я был и остаюсь беззаветным слугой церкви. Но клевета способна разрушить любую репутацию.

Пишите мне нарочным на адрес „лагерь воинства у юго-западных ворот Теофилбурга, коммандеру“. Также посылаю пять гротенов Ландра на оплату ответной почты».

— Получилось не пять, а девять строк! — сообщил писака. — Итого двенадцать крейцеров.

Не став спорить, я расплатился и поспешил к Хёфлю.

— Вот. Отдай в руки. И вот еще пять гротенов мастеру. Он знает на что. И двигай напрямую домой, понял? По кабакам не шляйся!

— А за доспех-то, за доспех-то отдайте!

— Держи. Да не складывай доспех, прото давай его сюда скорее!

Решив это дело, я в раздумьях побрел к возу, где Клаус торговал нашим железом. Он распродал почти все, оставалось полосовое железо и лом — обломки орочьего оружия, бочарные обручи, старая наковальня.

— Знаешь, Клаус,— сказал ему я, сгружая купленные доспехи в телегу, — я передумал. Не надо торопиться с продажей. Мы на некоторое время остаемся здесь!

Глава 47

Глава 47

Из-за ярмарки снять сколько-нибудь приличное помещение в Теофилбурге оказалось невозможно, так что ночевали мы в лагере. Ворочаясь на охапке свежей пшеничной соломы, я думал о том, что же случилось с Тереллином. Если его забрала внутренняя инквизиция, скорее всего он свою жизнь самым жалким образом — быстро сгорит на костре, или, тоже не очень-то долго, сгниет в одиночной камере. И, само-собой, никогда уже не сможет рассказать мне то, что меня так интересует. Возможность возвращения в свой мир, и так довольно призрачная, становится совсем утопичной.

Люди в черных сутанах... Inner Inquisition. Это они, нет сомнения. И что-то мне подсказывает, что меня они тоже ищут. И что, скажите, теперь делать? Мне нельзя попадать к ним в лапы! Если они узнают мою историю, мне конец. Приравняют к демонам и сожгут ко всем чертям! Здесь у нас это запросто.

Ах, как все неудачно получилось...

Под утро еще пришла мысль, что, наверное, я дал маху с письмом. Слишком долго мне придется ждать ответа! Пока этот олух со своею подводою доберется до Андтага, пока мастер ответит, пока до меня доедет его посланник.... А все это время мне придется оплачивать наемников! А я хотел отпустить их раньше, чтобы сэкономить на оплате.

Наутро я пересчитал свои средства. В целом, можно было расплатиться с наемниками и оставалось бы еще два десятка монет. Только вот, мне эти двадцать дублонов ничего особенно-то не дают. Явно не хватит ни на возврат в свой мир, как бы это не выглядело на практике, ни на жизнь здесь.

Когда же я вызвал Линдхорста и Рейсснера для разговора об отставке, выяснилось совсем интересное обстоятельство.

— По условиям договора мы оплачены на полгода, — заявил Рейсснер. — Вы, конечно, можете нас распустить, но деньги придется уплатить в полной сумме, и плевать нам на дату отставки!

Я перечитал договор и убедился в правоте ротмистра. Грамотеи из канцелярии подсунули мне знатную свинью! Впрочем, так всегда.

Пообедав в лагере, я было собрался заехать в город, разведать, возможно ли отправить письмо в Андтаг другим, более быстрым способом. Еще лучше было бы написать не только Кану, но и кому-то еще, чтобы, так сказать, диверсифицировать источники информации. У меня была еще пара знакомых, которым можно было бы довериться, но в подробности церковной политики они были посвящены еще менее, чем мастер Кан.

— Герр коммандер, — в мой шатер заглянул Птах, — вас там ищут очень важные господа!

Внутренне чертыхнувшись — наверняка это опять господа Шульман и Клегг явились клянчить плату за аренду подвод — я выскочил из шатра в самом неблагоприятном для названных господ настроении. Но, как оказалось, ошибся.

У входа в лагерь, представлявшего собой простую рогатку, перекинутую между двумя возами, стояли совершенно незнакомые мне и, похоже, действительно важные господа.

Я внимательно оглядел их. Невысокий, улыбчивый старикан, и мрачный тип средних лет. Первый, видимо, главный, здесь это нетрудно определить по одежде. В моем мире все намного сложнее — и большой начальник, и мелкая сошка могут носить одинаковые по крою костюмы, и нужен очень набитый глаз определить, у кого пиджак из миланского бутика, а у кого — с местного рынка. А здесь — пожалуйста, все на виду. Подчиненный никогда не будет одет лучше сеньора! Вассал всегда выглядит скромнее, так тут принято.

Несмотря на седину, старик был румян и крепок. Длинные волосы и растрепанная, спутанная седая борода делали его очень похожим на известный автопортрет Леонардо Да Винчи. Одет так, будто решил нарушить сразу все законы о роскоши в известной части этого мира. Значит, не торговец, и не из шеффенов или фогтов — те, даже если головокружительно богаты, выглядят скромнее, да и мечей не носят. Сам визитер, несмотря на преклонный возраст, подтянут и бодр, живые серые глаза весело и ернически смотрят мне прямо в лицо.

— Герр Андерклинг? — напористо спросил он скрипучим, старческим голосом, скорее утвердительно, чем вопросительно.

— Коммандер Андерклинг. Да, это я.

Старик, огорченно разведя руками сделал вид, что сконфузился.

— Конечно, я ошибся. Коммандер. Да, коммандер Андерклинг, прошу великодушно, простите мою бестактность!

И лучезарно улыбнулся, показав отличные ровные зубы. На мгновение мне показалось, что в этом щербатом мире я встретил инопланетянина.

— Мы рады наконец-то видеть вас, коммандер! Нам пришлось проделать долгий путь, чтобы встретить вас. Поверьте, это было непросто. Но, волей Света, мы наконец-то вас нашли и имеем счастье беседовать. Не так ли, Ролло? — продолжая учтиво скалиться, пожилой герр обернулся к своему мрачному спутнику.

Тот медленно кивнул, не сводя с меня пристального взгляда темных глаз. Никакого счастья он явно не испытывал.