Шарлатан IV (СИ) - Номен Квинтус

Я об этом узнал, когда после нашего общего с близняшками для рождения заехал в Вареж на праздник «начала бетонирования первого водовода», и мне заводчане со смехом об этом рассказали. Ну, я тоже посмеялся и забыл, но люди-то ведь всерьез спрашивали! И, как видно, не только заводчан: в самом конце июня ко мне обратилась Зинаида Михайловна со странной просьбой:

— Послушай, потомок… сам придумай, чей, ко мне тут народ обратился со странной просьбой. Совет промышленных артелей, межобластной совет, между прочим, пишет вот, что в Вареже для увеличения выпуска барж металла не хватает.

— Да всего им хватает, просто сейчас половина заводского эллинга занято трубами для водоводов. Но они уже через месяц эллинги уже освободят и снова начнут эти баржи как на конвейере строить.

— Это-то артельщики сами выяснили, но Вареж в год сможет максимум десяток барж изготовить. И это мы с тобой тоже прекрасно знаем…

— Я не знал. Но что металла им хватает, я точно знаю.

— Ну так я тебе говорю: максимум десяток. Это же не «Красное Сормово» и даже не Навашинский судостроительный… ты все же дослушай. Металла им хватает, но впритык, а то, что твоя сестра творит, на народ впечатление производит очень сильное. И народ желает… сам смотри, вон, они мне планы свои очень подробно расписали.

— Это что?

— Это то, что артели сами сделать собрались. Причем вообще все сами, все станки и оборудование они тоже самостоятельно сделать собрались. И ведь сделают, а потом рыдать будут… или не будут, но это пока совершенно непонятно. Я поэтому тебя прошу как можно быстрее все их планы просчитать, ну, с помощью системного анализа, и ты мне, скажем, через неделю-две ответь: будут они плакать или нет. Просто у нас никого, кто мог бы это быстро просчитать нет, а у тебя же у жены каникулы, и в институте тебе сейчас лекции не читать.

— А то, что мне готовиться нужно…

— Это жене твоей готовиться нужно, ты уже свое дело сделал! Молодец, конечно, но очень надо: я уже просчитала, шлюза на Волге с увеличением судопотока справятся. А вот все остальное…

Вообще-то артельщики собрались выстроить новый судостроительный завод. Вариантов у них было три, но вроде в качестве основного они рассматривали завод в Касимове. И против этого завода лично у меня (как и у Зинаиды Михайловны) возражений не было, но ведь строить они его собрались не для того, чтобы он был, а чтобы на судах возить что-то людям очень нужное. А конкретно — камыш, а чтобы его возить, камыш требовалось сначала накосить. И для этого артельный план предусматривал и строительство завода по производству камышекосилок: хитрых плавающих тракторов. Тоже машины лишними не выглядели, как и примерно два десятка мелких заводиков, производящих для всего этого разные детали. Но был в плане один существенный изъян: вообще-то камыш дорастал до «товарных кондиций» где-то ближе к концу сентября, а — как мне немедленно подсказали институтские биологи — оптимальные сроки его косьбы начинались с октября и заканчивались где-то в декабре. А зимой баржи по замерзшей реке что-то плоховато плавают…

Собственно, это и было основной причиной, по которой Зинаилда Михайловна сочла, что мужикам продется просто плакать после завершения строительства своих заводов: камых в потребных сельскому хозяйству объемах там, в районе Волжской дельты, просто хранить до весны негде. И вся затея мгновенно превращалась в глупую шутку…

С «производственной» точки зрения превращалась, но Валька-то, готовясь собрать по сорок центнеров пшеницы с гектара, вовсе не шутила! И я зашел к ней кое-что уточнить. Уточнил, долго плевался (но про себя), затем позвонил товарищу Коробовой и сообщил, что затею артельщиков стоит похоронить, а если они упорствовать станут, то пусть меня на свой следующий съезд позовут и я им все объясню. Очень просто объясню: Валька сказала, что биологи институтские камыш просто в качестве некоего «эталона» взяли, и он нужен только для очень ускоренной мелиорации. И вообще они рассчитывали, что колхозники сбором и переработкой камыша просто на досуге займутся…

Так что я на всю эту затею просто плюнул. А потом вдруг вспомнил, что когда-то в далеком (или не очень далеком) будущем, вроде как при Хрущеве, но возможно, что уже и при Косыгине в Нижнем Поволжье был построен целлюлозно-бумажный комбинат, сырьем для которого как раз камыш и должен был стать. Комбинат, не заводик какой — а значит, люди придумали, как и собирать камыш, и как его хранить. Но если точно известно, что где-то когда-то это было сделано, то то же самое и снова придумать можно. Но бумажников можно не беспокоить: в конечном итоге на тот комбинат начали дерево для переработки на бумагу аж из Сибири возить. А вот тех, кто болотный трактор для косьбы камыша придумал и каких0нибудь специалистов по дикой растительности… да хоть бы мужиков, которые еще помнят, как из камыша крыши ставили…

Сам я заниматься больше этим делом все же не стал, а постановку задачи возложил на старшекурсников института системного анализа. Им же всего два семестра отучиться осталось, как раз тема для дипломного проекта подходящая получается.

Июль в этом году был сухим (то есть дожди всего два раза прошли, разве что один был чуть ли не тропическим ливнем) и теплым. Очень теплым, начиная с пятнадцатого температура днем держалась в районе тридцати — так что уборочная в области началась несколько раньше обычного. Ну и закончилась тоже раньше, если про зерно говорить. Так что у меня осталось больше времени на подготовку отчета, который я пообещал сделать товарищу Сталину. Мне отчет самому очень понравился: на показательном поле Грудцинского колхоза было собрано по сорок одному центнеру пшеницы с гектара, а на втором, «менее показательном», то есть где камышовые пеллеты не запахивали, возле той самой деревушки Бочеево, собрали чуть больше чем по тридцать два центнера. Там в землю просто торфа много добавили и перепахали поле больше чем на полметра в глубину — и, опять же, с удобрениями все правильно сделали. Точнее, даже «больше чем правильно», на эти сорок примерно гектаров еще поле за лето три раза раствором карбамида с самолетов опрыскали. Ну и с навозом тоже не поскупились, но, как мне Валька сказала, основным «почвоулучшающим» моментом там было то, что после всей пахоту и подготовки почвы «вообще» в прошлом году там еще и рожь посеяли в качестве сидерата. Она мне еще рассказала, какими матюгами ее специалистов местные мужики крыли, когда они эту рожь в июне начали перепахивать — а вот теперь, после уборки зерновых, тамошние мужики прислали в институт целую делегацию, чтобы «за прошлогоднее извиниться» и привезли биологам целый грузовик подарков. Простеньких, крестьянских — но от души.

Я все это в отчет тоже включил (ну, кроме матюков, конечно, хотя и отметил, что «колхозники были недовольны»), а так же отметил, что в этом году сразу после завершения уборочной страды местные крестьяне сами бросились поля «по агрономической карте» перепахивать и сами же приготовились и оставшиеся поля сидератами засеять. А еще отметил, сколько потребовалось самолето-вылетов, сколько ушло органических и химических удобрений, сколько бензина и масла при обработке полей сожгли — и в конце указал, почем нынче пшеничка на таких полях получается. Причем, поскольку результату я и сам не поверил, все это трижды пересчитал, но оказалось, что и в первый раз не ошибся: зерно в нашем районе получилось на четверть дешевле, чем, скажем, на Полтавщине…

Вообще-то я отел отчет этот товарищу Сталину лично доставить, но пришлось его отправить через Светлану Андреевну: Лиле как-то внезапно поплохело. То есть, по нашим прикидкам, ей вроде уже и рожать время настало, но как-то у нее «не рожалось» — и врачи решили, что это не очень хорошо. И забрали ее в районную больницу, где она провела почти две недели, действуя мне на нервы. То есть не она мне действовала, Лида как раз мне каждый день (утром и вечером, а часто и в обед, когда я прибегал ее навестить с работы) как раз говорила, что у нее все хорошо и чувствует она себя великолепно — а вот врачи с таинственными мордами сообщали, что «они за пациенткой Кирилловой внимательно следят и если что, то меня сразу же и известят». А вот о чем известят — молчали как рыба об лед, делая морды еще более таинственными.