Сердце Изнанки - Олег Валентинович Ковальчук

и в комнату вошла Луиза. Её взгляд, озорной и чуть насмешливый, скользнул по мне, и бровь изогнулась, а на губах заиграла хулиганская улыбка.

— Ну, здравствуйте, мой господин, — протянула она, и в её голосе мелькнула искра веселья.

С этими словами она скинула передник, (в котором сиял синим очередной артефакт), а следом и платье…

Оглянуться не успел, как девушка уже оказалась на кровати. Стоит ли говорить, что я решил отложить дела с артефактом в ее переднике на потом. Луиза сегодня была как огонь — страстной, неудержимой, и я, признаться, не успел даже задуматься, что её так взбудоражило. Может, новости в поместье, а может, просто её натура, но уточнять и разбираться я не стал. Момент был слишком живым, чтобы тратить его на вопросы.

Когда я опомнился, за окном уже сгустилась ночь, и комната тонула в полумраке, лишь слабый свет луны пробивался сквозь занавески. Луиза, вымотанная, спала рядом, её дыхание было ровным, почти неслышным. Я осторожно приподнялся, стараясь не потревожить её, и мой взгляд упал на угол, где лежал её передник. Оттуда исходило слабое синее сияние — артефакт, без сомнения, подсунутый Алисой. Кажется у нас зарождается маленькая семейная традиция. Артефакт был мощное, и с подвохом, способным доставить кучу неприятностей. Только я потянулся к переднику, как заметил кое-что ещё.

Мимо двери моей комнаты мелькнула яркая синяя аура, слишком насыщенная и при этом незнакомая — однозначно принадлежит кому-то не из домашних. Это точно не Александр Филиппович и не Татьяна — их ауры я знал. Других синих в поместье я не припоминал. Патрули? Но о ночных обходах гвардейцев мне никто не говорил, да и красться им незачем. Фигура замедлилась, шаги стали тише, словно кто-то старался остаться незамеченным. Я влил больше энергии в свою способность видящего, просвечивая стены, и напрягся: ещё четыре синие ауры двигались по дому. Две из них этажом выше направлялись к покоям Александра Филипповича и Татьяны, и в их движении чувствовалась цель.

Я нахмурился, ощущая, как усталость отступает, вытесненная холодной ясностью. Если это гвардейцы Пылаевых, они бы не таились. Что-то было не так. Я бесшумно поднялся, накинул халат, завязав пояс, и подошёл к двери, прислушиваясь. За ней — мёртвая тишина, но я знал, что она обманчива. Широко распахнув дверь, я шагнул в коридор, готовый к любому сюрпризу.

Я окинул взглядом коридор, на первый взгляд пустой, но моя способность видящего говорила иное. В четырёх метрах от меня мерцала синяя аура, яркая и чёткая, хотя обычным зрением я не видел ни души. Невидимка? Интересно. Я сделал вид, что ничего не заметил, лениво потянулся и зевнул, будто собирался вернуться в комнату. В этот момент за спиной, на кровати, завозилась Луиза.

— Господин, вы куда? — сонно пробормотала она, её голос был мягким, тёплым ото сна.

— Спи, девочка, — отозвался я, не оборачиваясь. — И впредь зови меня повелителем, так мне больше нравится.

— Хорошо, повелитель, — улыбнулась она, завернувшись в одеяло, и её дыхание снова стало ровным.

Я чуть повернулся к ней, но краем глаза уловил движение. Невидимка, решив, что момент подходящий, рванулся ко мне. Точно, как я и ждал. Его рука, окружённая синей аурой, потянулась к моему горлу, но я был быстрее. Перехватил запястье, резко вывернул его, и противник охнул от боли.

Не давая ему опомниться, я нащупал голову — ткань маски затрещала под пальцами — я с силой впечатал голову противника в стену. Раздался треск, стена прогнулась, оставив вмятину. Пылаевы-Пылаевы, пора бы вам укрепить… Я дёрнул невидимку на себя, и его лицо встретилось с моим коленом — хруст был громким, похоже, что-то сломал.

Пока противник пошатнулся, оглушённый, я нанёс еще два быстрых удара: один в челюсть, второй в висок. Он обмяк, рухнув на пол.

Красный кристалл, впитанный накануне, дал о себе знать — сила в моих руках значительно возросла. Невидимость начала спадать, и передо мной проступило тело, завёрнутое в чёрную ткань, с балаклавой на голове. Ассасин. Не гвардеец Пылаевых, это точно.

— Мой повелитель, что это? — раздался голос Луизы прямо у меня за спиной.

Я едва не дёрнулся, готовый ударить, но сдержался. Девушка, босая и завернутая в простыню, стояла в шаге от меня, её глаза округлились от ужаса.

— Ты что творишь, глупая? — зашипел я. — Кто так подкрадывается?

— Шум был, — оправдалась она, глядя на тело у стены.

— Это ваши гвардейцы так одеваются?

— Нет, — ответила она.

Я оглядел коридор.

— В доме ассасины.

Я выпрямился и рявкнул во весь голос:

— В доме ассасины! — затем, подумав, закричал иное: — Пожар!

Я принялся колотить по стене, чтобы поднять шум. Луиза, всё ещё растерянная, заморгала.

— Повелитель, какой пожар? Нет же никакого пожара!

— Не задавай вопросов, — бросил я, не прекращая стучать. — Кричи, что пожар, и громче!

Мой крик разбудил поместье, и ночная тишина разлетелась вдребезги. По всему дому загремели шаги, хлопали двери, люди, вырванные из сна, спотыкались в темноте, открывая ставни. В этой суете стало ясно, сколько душ обитает в доме Пылаевых — днём такой гул не замечаешь, но сейчас он был оглушительным. Я быстро вернулся в комнату, запер дверь и натянул штаны и рубаху, не тратя времени на пуговицы. Револьвер лёг в руку, а из ножен выпорхнул палаш, его клинок тускло блеснул в полумраке. Не теряя ни секунды, я рванул вглубь дома, туда, где моя способность видящего засекла ближайшую синюю ауру, мерцающую, как маяк в ночи.

В холле, освещённом лишь слабым светом настенных ламп, я столкнулся взглядом с Алисой Пылаевой. Она стояла посреди прохода, её волосы были растрепаны, а глаза горели насторожённостью. Окинув меня с ног до головы, она задержала взгляд на револьвере в моей руке.

— Ты с ума сошёл? Чего орёшь? — рыкнула она, и я заметил, как энергия закружилась вокруг её ладоней, готовая сорваться в любой момент.

Я не ответил, потому что за её спиной уже приближалась синяя аура, скользящая бесшумно, как тень. Невидимка. Не раздумывая, я вскинул револьвер, целясь туда, где должна была находиться голова ассасина.

— Эй, ты чего? — взвилась Алиса, её глаза полыхнули гневом. — Я же ничего плохого не сделала! Что ты удумал?

— Пригнись! — рявкнул я, но она лишь выпрямилась, гордо вскинув подбородок.

— Пылаевы ни перед кем не гнутся! — заявила она,