Нерушимый-10 - Денис Ратманов

Лига Европы, где нас точно будут ломать, и, если прознают, а они прознают, что нет толковой замены на правом фланге, будут прессовать Любомира. Нам нужен Мика.

То ли Витаутыч как-то гипнотизировал тренера и влиял на его решения, то ли Димидко и сам сомневался, но он махнул рукой.

— Ладно. Берем, пока не откроется заявочное окно. Не факт, что оставим! — Он погрозил Мике пальцем. — Не факт, что в поле выпустим. Про Европу вообще молчу!

Плевать было Погосяну на Европу, ему хотелось — к нам, где было все понятно и просто, и друзья всегда поддержат. Он сам это разрушил и хотел отстроить заново, начать с чистого листа.

— Никакого жилья! — продолжал Димидко. — Никаких премий! Но зарплата, как у всех!

Услышав решение Саныча, Мика аж подпрыгнул, расцвел и стал светиться. Захотел обняться с тренером, но вовремя спохватился. Микроб же засопел и демонстративно отвернулся.

После того, как взяли Мику, те, кто с ним раньше дружил, сторонились его, да он и не набивался никому в друзья, держался особняком, делал свою работу максимально качественно, старался не отсвечивать и не лез с откровениями даже ко мне.

На двусторонках его ставили к запасным. Как только он появился, дела у них пошли в гору, и это при том, что на позицию нападающего Мика не претендовал. Что сказать, профи высшего уровня.

Рине я, конечно же, сразу обозначил расклад и сказал, что в команду взяли Погосяна. Она свела брови у переносицы — думал, возмущаться начнет, но нет, кивнула и одобрила решение тренера.

Так прошла неделя. Старожилы, кроме Синяка и Клыкова, Погосяна демонстративно избегали. Левашов даже вещи свои перенес в другой шкаф, чтобы подальше от него, точно Мика был прокаженным.

Погосян терпел.

Видя, что основной состав сторонится Погосяна, молодняк тоже стал относиться к нему с настороженностью.

Мика мужественно это сносил.

На разборе полетов Димидко хвалил или критиковал только Бурака, а Погосяна будто бы не замечал. Любой другой на месте Мики давно психанул бы, но Погосян уперся рогом и поставил цель доказать всем, что он готов искупать свою вину любыми средствами. Он надеялся, что парням надоест его ненавидеть, и в отношениях между ними наступит оттепель.

Что касается меня и Мики, хоть я и относился к нему лояльно, он меня то ли избегал, то ли не хотел, чтобы у меня из-за него были проблемы, и в столовой садился за отдельный столик у стены.

Что касается Рины, они чуть не пересеклись лишь единожды. Издали увидев ее, Мика сдал назад и исчез из поля зрения моей жены.

Время шло, близилось четвертое марта и товарищеский матч сборной СССР с итальянцами в Милане. В газетах все больше писали о «Титане», сборной и обо мне в частности, и все активнее нас атаковали журналисты.

У Микроба установился контакт с Ольгой, которая брала у нас интервью. За несколько дней количество просмотров ее видео увеличилось до двух миллионов, а девушка стала популярным и узнаваемым журналистом и даже получила предложение о трудоустройстве от «Советского спорта».

Второго марта «Титан» дал большую пресс-конференцию, третьего планировалась более масштабная встреча с журналистами в Москве, но перед тем, вечером воскресенья, команда решила проводить меня, Сэма и Микроба на игру, как героев, отправившихся совершать подвиг — в ресторане и с салютом.

В числе приглашенных была Дарина, Маша, которой Клыков сделал предложение, и свадьба плюс медовый месяц у них планировались в июле. Димидко тоже не стал тянуть, и они с Оксаной решили пожениться в тот же день, что и Рома, сыграть общую свадьбу, а потом уехать в медовый месяц — благо в июле отпуск!

Привезу им что-нибудь эдакое из Америки. Левашов заказал настоящее сомбреро, Васенцов — истинно американскую колу, остальные с сувенирами не определились — не знали, что у них за бугром есть такого, чего нет у нас.

Рине очень хотелось бы поехать с нами, но в ее положении это было рискованно. Интоксикация девушку не мучила, изменений в теле не наблюдалось, и о ее беременности не знал никто, кроме нас двоих. Даже ее мать не знала, иначе уже квохтала бы здесь.

Мы арендовали весь ресторан, сдвинули столики буквой П, и мероприятие напоминало огромную свадьбу. Мало того, сотрудники ресторана слили журналистам информацию о том, что «Титан» провожает героев на бой в Италию, и нас внизу поджидала толпа, причем не только журналистов, но и болел, то и дело доносилось: «Титан — чемпион».

Димидко нервничал, поглядывая за стекло, и я его понимал. Поначалу радует, что тебя узнают на улице, но, когда не дают прохода, это уже напрягает. В последнее время я по магазинам старался не ходить — болелы достали, хоть на лысо стригись и усы отращивай для маскировки.

«Александр! Пожалуйста! Подпишите (мяч, тетрадь, нужное вставить) для моего сына! Это для старшего, а еще двое младших. И фото с вами на память».

«И нам, и мне! Ну пожалуйста! И автограф. Это корешу Коляну. Это Миле, у нее день рождения, она хотела новый телефон, но теперь обойдусь малой кровью! И маме. И бабушке. А передайте привет братанам с района… Эй, ты че это? Это куда-а ты меня послал?»

Димидко поднялся и свистнул, призывая к тишине. Все обратили к нему лица, а он прищурился и посмотрел на меня, хитро улыбаясь:

— Товарищи! Коллеги! Для начала хотелось бы поздравить наш коллектив с пополнением!

Микроб подумал, что речь пойдет о Погосяне, скрестил руки на груди и надулся, но ошибся.

— Александр Нерушимый! Дарина! Тихушники вы наши! — Он поднял газету и шлепнул по столу. — Поздравляю вас с прибавлением в семье! Понятно уже, кто будет, мальчик или девочка?

Рина раздула ноздри, покрылась красными пятнами, ее уши заалели.

— Кто это сказал? — спросил я, с трудом сдерживая злость.

— Ха. В газете пишут, а мы и не знаем.

— Медики слили, — прошептала Рина, скомкав салфетку. — Фамилия-то у нас приметная.

Я поцеловал ее в макушку, поискал взглядом Погосяна — он предусмотрительно не явился на торжество, где ему будет не рады.

— Тс-с. Они все равно узнали бы через месяц-другой…

— Родичи задолбают, — шепнула она и сказала громко, натянув на лицо улыбку: — Спасибо за поздравления, срок маленький, мы пока не знаем пол ребенка и еще месяц не будем знать.

Левашов встал, оскалился и зааплодировал — мы ж почти одна семья. Когда аплодисменты