Простой советский спасатель 4 - Дмитрий Буров

Место оказалось облагороженным. Кто-то выстроил вокруг каменный заборчик, чтобы укрываться от ветра, с несколькими точками для закидывания удочек. И даже притащил на брег старое кресло. Красота!

— Все, понял, принял, — кивнул я. — У дерева оставил?

— Нет, чуть дальше, напротив Змеиной горки, — уточнил Женька.

Я отчетливо вспомнил это место. Однажды, уже встречаясь с Галкой, мы отправились туда вчетвером: я со своей и Пашка с молодой женой. Жена переехала с Дальнего Востока, все для нее в нашем городе было в новинку. Особенно рыбалка и ночевки на берегу.

Но оказалось, молодая супружница больше всего на свете боится мышей и змей. А последние в тех местах очень любят гнездиться. Визгу было на весь берег, когда Аленка увидела в воде черную голову… ужа, потому как никто другой в наших краях не водится.

Мы так и не смогли е убедить, что ужики милые и не кусаются, и бояться её больше, чем она их. После этого Алена кроме центрального пляжа нигде в море не заходила. Я не стал ей говорить, что и на городских пляжах змеи в воде тоже встречаются, хоть и редко. Так и живет до сих пор в неведение. Зато хоть купается вволю.

Собственно потому этот кусок местности и прозвали Змеиной горкой. Очистные расположились аккурат между двух склонов обрыва.

— И что, так просто оставил напротив Змеиной горки и ушел? — черт меня дернул задать такой глупый вопрос, у нас лодки спокойно стоят на воде, никто их не трогает.

— Нет, — неожиданно ответил Жека. — Кузьмич велел вытащить её на берег и оставить.

— Зачем? — моему удивлению не было предела.

— Не знаю, — в голосе друга зазвучала растерянность. — Я как-то не придал значения… Сделал, что Кузьмич сказал да и все. Слушай, а правда, зачем было вытаскивать лодку, чтобы потом затаскивать её обратно в воду? Он же, получается, на ней сюда пришел. Охота была возиться.

Мы задумались, прикидывая причины, из-за которых Кузьмич мог озвучить такую просьбу. В голову ничего толкового не приходило. Штормового предупреждения не обещали, так что даже если мичман не собирался выходить в море, лодка спокойно могла переночевать на воде.

— Да-а-а, загадка, — Жека вздохнул.

— Думая, отгадка самая обыкновенная. Может, перевезти что хотел на остров…

— Да ну, глупости, а потом с этим грузом ложку на воды выталкивать? Ерунду не говори, — напарник мазнул рукой.

— Ну, да ты прав… Слушай, а ты чего Василию-то об этом не рассказал? Я уж было подумал, криминал какой, а тут всего лишь ложку переправил в другую сторону да еще и по просьбе хозяина.

— Да ты что! Зачем мне лишние проблемы? Затаскают де потом, вопросами замучают, а когда, а что, а почему тебе, а не кому-то другому? А прикинь если Сидора на самом деле веслом того, по башке и в воду… Я же получаюсь самым удобным подозреваемым!

— Да какой из тебя подозреваемый! — хмыкнул я. — Ты со мной все утро был, а в самый ответственный момент мы на берегу оба торчали, слушая гороховую гражданку.

— Какую? — не понял Женька.

— Ну, тетку ту, которая суету навела, купальник на ней был в белый горох.

— А, точно. Да все равно, — Женька качнул головой, отказываясь признать мою правоту, помолчал и добавил. — Как ты думаешь, на лодке и вправду был Сидор Кузьмич?

— Да черт его знает, — протянул я, задумчиво глядя на море. — Не верится мне, что с нашим мичманом могли так поступить. Точнее, что он бы такое допустил.

Черт, сложно общаться с другом, когда не можешь всего рассказать. Ну не верю я, что Кузьмича могли так банально подловить, и кто этот второй, в кепке с длинным козырьком? Конкурент? Подельник? В смысле, тоже из заговорщиков или кем там они себя считают, искателями государственной казны? Или это из тех, с кем Кузьмич яшкается по своей пляжной линии?

— Вот и я не верю, — вздохнул Женька. — Что делать-то будем?

— Да ничего не будем. В том смысле, с дежурства нас никто не снимал. Работаем, Жека. Объявится Сидор Кузьмич— посмеемся вместе, а не объявится…

— Тогда что? — Жека глядел на меня круглыми глазами, ожидая ответа.

— Тогда не посмеемся. Тогда милиция будет разбираться, точно тебе говорю. Все, кончай волынку, работа не ждет. Слушай, а с лодкой-т что? — вдруг вспомнил я.

— А что с лодкой? — Женька глянул в бинокль. — Вон стоит.

— Да не с нашей, с Прутковской. Мы ж её возле своей так и оставили. Вот черт! Там же детвора все следы затопчет! Хотя какие следы после моря… Ладно, пусть милиция разбирается, а мы будем надеяться на то, что Кузьмич жив-здоров и скоро появится.

В этот момент я обратил внимание на знакомую фигуру, которая остановился возле лотка с пирожками.

— Жека, ты это… пирожков хочешь? — не сводя глаз с товарища, разговаривающего с Евдокией, поинтересовался я.

— Не помешали бы, — Женька похлопал себя по животу. — Уже лягушки рыдают. Я, когда волнуюсь, всегда жрать хочу, чисто волк. Перед экзаменами так совсем плохо, — пожаловался напарник. — Посидишь, сбегаю?

— Сиди, сам схожу, — отмахнулся я. — Не своди взгляд с горизонта, — улыбнулся я и бегом скатился с лестницы, успев расслышать, как хохотнул Женька, хватаясь за свой любимый бинокль.

Спустившись вниз, я не стал торопиться, неспеша огляделся, присматриваясь к отдыхающим, будет случайно мазнул взглядом по мужчине, который все еще топтался возле лотка расстроенной тети Дуси. Надо бы придумать, как ей помочь. Муж-мошенник в советском государстве, за которого взялась милиция — это крест на всю жизнь. От нее теперь практически все отвернуться Увы, но есть у нашего брата и сестры такая сучная черта характера. Не у всех, но у многих. Хотя, если он бывший, то Евдокии прямо-таки повезет, может, и по судам таскать не будут, и соседи пожалеют.

Минут через пять мужик отстал от Евдокии, и пошел в сторону набережной, на ходу жуя пирожок. Я стоял, смотрел ему вслед и уговаривал себя не ввязываться в это сомнительное приключение. Однажды я уже прогулялся за этим типом и получил по башке. Неизвестно, чем закончится моя слежка сегодня.

Но семейный дух авантюризма поднял голову и завел старую песню о главном: семьи нет, детей нет, что мне терять? Совесть взбрыкнула и напомнила про Лену и отца. Вот за отца-то я и ухватился: черт его знает, что это за тип, как он связан с Кузьмичом, комитетом, картами и прочей-остальной кладоискательной антуражностью. За каким лешим он меня подстерег и по голове приложил?

Борьба с разумом была короткой, победа