Квартирник (СИ) - Роман Феликсович Путилов

извлечен из антресолей, а супруга Клинова заняла позицию на пороге кухни со скорбным выражением на лице «А я его, паразита, предупреждала», я начал разговор с маленькой лжи.

— Вы, Семен Никифорович, какую обувь обычно носите?

Возбужденно подскакивающий на стуле гражданин Клинов, от такого коварного вопроса подскочил вверх:

— Да что случилось то?!

— Семен Никифорович, да что вы тут скачете? Хотите в чем-то признаться? Я же вам говорю — небольшая формальность. Так какую обувь вы обычно носите?

— Да сапоги кирзовые он на работу носит! — вклинилась в разговор жена: — Я ему говорила…

— А не на работу? В отпуске или по выходным?

— Да вон в коридоре ботинки чехословацкие стоят. Старые то чиненые — перечиненные, я на помойку выкинула — там уже подметка прохудилась. А эти месяц назад купила, крепкие, сносу не будет.

С рук купили? — с надеждой спросил я. Кража из квартиры гражданина Яковлева произошла три месяца назад. Ха это время уголовное дело было приостановлено, сдано в архив и вновь возобновлено, после того, как гражданин Яковлев ворвался к начальнику Следствия с криком «Вы тут сидите, ни хрена не делаете, а я узнал, кто мою квартиру обнес».

— Почему рук — оскорбилась гражданка Клинова: — Вы что, думает, что мы нищеброды какие-то? Семен у меня хорошо зарабатывает, хозяйство, опять же. В «Универсаме» два часа в очереди отстояла, шестьдесят целковых за чеботы отдала.

— А кто может подтвердить, что ботинки вы в магазине покупали?

— А зачем мне у кого-то подтверждать? У меня чек есть из магазина.

Я чуть не взвыл от разочарования. Вчера начальница, напутствуя меня на поездку, наказала — без жулика в Город не возвращаться. План по сдаче дел в суд горел синим пламенем, грозя подпалить крылышки всему руководству следственного отдела. Надо было срочно что-то быстро расследовать, хоть что-то, но добрать недостающие пятерку уголовных дел. Поэтому, кроме всего прочего, мне вручили инструкцию для родни предполагаемого злодея, какие справки и характеристики они должны доставить в Город для приобщения к материалам уголовного дела. В общем все серьезно, а тут такая неприятность.

Между тем, мадам Клинова, подставив табурет, уже тянулась на антресоль, обнажив аппетитные загорелые ноги из-под полы короткого домашнего халатика. Антресоль была заполнена коробками из-под обуви, разного размера.

— Ага, вот она — женщина потянула на себя одну из картонок, табурет зашатался…Так как бывший подозреваемый сидел не шевелясь, как соляной столп, вглядываясь в пустые строки бланка допроса, я бросился в падающей даме и успел подхватить ее …чуть выше талии впереди.

— Спасибо — лукавая улыбка молодой женщины обожгла мое, одинокое в данный момент, сердце.

— Только бы вас и ловил — тихонько бормотнул я, вглядываясь в пустую коробку: — а почему на коробку указан сорок четвертый размер, а у вашего супруга нога явно меньше?

— Вы, товарищ следователь, предлагали мне, после двух часов в очереди уйти не солоно хлебавши потому что остались только сорок четвертый и сорок пятые размеры? Ничего, с тепленьким носочком прекрасно на ноге держится, Семка у меня на улице теперь самый модный, а зимой — так вообще хорошо будет.

Еще одна дощечка моста надежды была сломана — из квартиры гражданина Яковлева была похищена импортная обувь сорок второго размера. Оставался последний шанс из тысячи — квартирные воры, противоправно завладев «цебовскими» ботинками, цинично оставили в квартире потерпевшего стоптанную в хлам пару туфель отечественного производства

Сейчас, фотографии этих уродцев, произведенных Городской фабрикой обуви «КУРЗ», снятых на фоне черно-белой криминалистической линейки, я и метнул на стол, как последний козырь:

— По имеющейся у нас информации, у вашего мужа ранее были такие туфли.

Где они находятся в настоящий момент?

Естественно, никакой информацией органы внутренних дел о обуви гражданина Клинова не располагали. Но, к моему удивлению, муж и его бойкая жена уставились на пару казенных картонок как кролики на удава.

— Желаете сделать заявление? — я боялся спугнуть момент и ляпнул первое, пришедшее в голову.

— Ой, Степа, что теперь будет?! — женщина обхватила шею мужа и завыла, как на похоронах.

— Мне Яковлев, урод, сто пятьдесят рублей должен, еще с того года. Я ему раз сказал, второй, потом третий раз предупредил, мол смотри, Бог все видит. А потом, как был в Городе, на майские, зашел к нему домой. В дверь стучал, стучал, никто не открыл. И тут меня злость взяла, что я тут за свои кровные, бегаю, а эта сука уже год в ус не дует. Пнул дверь пару раз, и пошел вниз. А у подъезда штучка металлическая лежала, ну я и подумал, что если ее в щель вставить, то замки и отжать можно. Решил попробовать, вставил, она как родная, вошла. Решил чуть давануть, а дверь и распахнулась, этот гадь меня в блудняк вогнал — замок на один оборот закрыл. Ну я быстро к квартире осмотрелся, взял магнитофон «Комета» и ботинки у порога. У меня таких хороших ботинок не было никогда. Цвет такой красивый, а подошва — ей Богу, ей сносу не будет. Ну и решил, магнитофон и ботинки взять в компенсацию. Хотел свою обувь с собой забрать, а внизу голоса раздались…Короче я запаниковал и про свои туфли забыл, так и убежал.

— А вы знаете, Семен Никифорович, что наличие долга перед вами на вашу ответственность за кражу никак в вашу пользу не влияет?

Клинов со вздохом опустил голову:

-Теперь знаю. Я в журнал «Человек и закон» вопрос написал, вот они в июльском номере примерно также и ответили. Я сначала то хотел Яковлеву сразу сказать, что отдам вещи в обмен на возврат моего долга, а потом забоялся. А как ответ в журнале почитал, понял, что попал по-крупному. А тут сестра двоюродная пришла к нам вечером и рассказывает, что выстояла в очереди туфли чешские, а они не «маломерки» оказались, в на ноге болтаются, вот я с ней и поменялся. Ну а че, мои туфли почти новые были.

— А магнитофон куда дели?

— Никуда. В сарайке стоит, я на нем иногда музыку слушаю. Что сейчас будет, товарищ следователь?

Я смотрел на потерянного мужика, с огромными, как лопата, ручищами, на его жену, что прижалась зареванным, опухшим лицом к мужнину плечу, на их трехлетнего ребенка, что увлеченно возил маленькой пластмассовой машинкой по старой, сотканной из старых цветных лоскутов, «дорожке» и не знал,