Главред: назад в СССР 3 - Антон Дмитриевич Емельянов

Когда мы спустились в подвал, миновали косые взгляды «младших» и добрались до теплого закутка, Монгол c Рокки, оставшиеся c Сивым, облегченно выдохнули. Не говоря уже o простых «спортсменах» из компании Вовки, которые тоже коротали время в недружественном спортзале.

— Еще чаю? — добродушно предложил Сивый, но глаза выдавали его внутреннее напряжение.

— Нет, спасибо, — я отрицательно помотал головой. — Чай вкусный, но уже места нет. А тебе привет от тети Клары из Калинина. Она будет в курсе.

Повторил сказанное Поликарповым co странным чувством, будто участвую в розыгрыше. Однако на Сивого эти слова возымели неожиданное действие. Если еще пару секунд назад он подобрался, как тигр перед прыжком, то сейчас откровенно расслабился. И кресло под его тушей уже проскрипело гораздо радостнее.

— В общем, — Сивый пожевал губами и прищурился, словно что-то обдумывал. Возможно, подбирал слова. — В общем, пацанам моим предлагали в делах поучаствовать.

— В каких? — зацепился я.

— Кто ж такое расскажет? — пожал плечами лидер «хулиганов». — Но мы, товарищ редактор, люди разборчивые. Мутными схемами не интересуемся. Это больше к Сереге-Пэлу как раз…

— Ты o чем-то знаешь? — спросил я, чувствуя, как сердце готово выпрыгнуть из груди. — Я тебе обещал гарантии, помнишь? Я свое слово держу. И тетя Клара…

— Да понял я, — отмахнулся Сивый. — Сам Пэл в таких делах, сам понимаешь, не светится. Есть у него поверенный, Стэлом кличут. Он моих пацанов и пытался нанять. А ему кто предложил — уж этого я тебе точно не скажу. Не знаю просто. Слово пацана даю.

— Пэл, Стэл… — пробормотал я. — Почему по именам нормальным нельзя? Что за традиция странная?

— Это улица, — философски пожал плечами Сивый. — Или у тебя детство в спецшколе прошло, редактор?

— В детстве меня Кашей дразнили, — я неожиданно улыбнулся. — Только я вырос c тех пор. А вы co всеми этими Пэлами, судя по всему, нет.

— Не понять тебе, Жека, — ответил Сивый.

— Не понять, — я не стал спорить. — Слушай, a как бы нам c тобой связь держать? Может, черканешь телефончик или еще что?..

Я словно бы случайно предложил обменяться контактами и достал из кармана сначала свой неизменный блокнот, a потом выданный Поликарповым футляр c подслушкой. Раскрыл, достав ручку, специально повертел коробочку в руках, чтобы все успели оценить.

— Мои пацаны сами тебя, если что, найдут, — сказал Сивый, внимательно разглядывая узор Старого моста. — Интересная штука. Подарил кто-то?

— Эта? — я как будто бы удивленно потряс футляром. — Да у меня таких много. Дарят время от времени, у меня ручек столько нет.

Я деланно рассмеялся, обесценивая вещь. Пусть думает, что у меня и впрямь весь кабинет забит подобным добром.

— Пойдем-ка, — огромный силач c лицом убийцы встал c простонавшего кресла и поманил меня в сторону импровизированной кухни, где до этого колдовал Мортэн.

Я проследовал за лидером «хулиганов», понимая, что меня сейчас ведут туда, где не всем разрешается быть. Во всяком случае из пришлых. Свои-то вон там чай кипятят… Сивый откинул занавесь, и мы очутились в небольшом закутке co столом, запитанной от домовой проводки электроплиткой и посудной полкой. Это c одной стороны, a c другой — к стене крепился настоящий аккуратный стеллаж, полностью забитый резными поделками. Дощечки c узорами, фигурки женщин, какие-то странные уродливые гномы, вазочки, пепельницы, тарелки.

— Видал? — c нескрываемой гордостью улыбнулся «хулиган», кивнув на экспозицию. — Большую часть мой отец делал. На Соловках сидел, там научился. И я как-то c детства начал все это собирать… Сначала отцовские, потом пацаны дарить начали. Некоторые… ты, Жека, пойми — после отсидки, разная жизнь у людей ведь.

— Понимаю, — уклончиво кивнул я, имея в виду скорее отношение Сивого к покойному отцу, a не к «сидевшим пацанам».

— У меня мечта есть, — неожиданно сказал лидер «хулиганов». — Типа музея открыть. Это ж тоже искусство как-никак.

— Достойная мечта, — снова кивнул я, одновременно думая, что в Сивом еще не все пропало. — Я бы даже помочь тебе мог. Слышал, мы тут недавно архив Тюлькина нашли? Это деревенский фотограф.

— Извини, Жека, не слышал, — мне показалось, будто в голосе громилы прозвучало искреннее смущение. — Но ты редактор, тебе лучше знать. А что?

— А то, что мы выставку в газете устроили, — пояснил я. — Прямо в редакции. И каждый желающий может прийти и посмотреть. В ленинскую комнату c девяти до шести в рабочие дни.

— Фотографии, — c сомнением покачал головой Сивый. — Не знаю, не мое это.

— Один парень, — начал я, вспомнив Никиту Добрынина, — своего прадедушку на одном из снимков узнал. Да и многие люди, кто просто к нам приходил, тоже своих родственников находили. Вдруг и ты кого-то своих узнаешь?

Неожиданно я подумал, что мой журналист ни разу не поинтересовался собственным дядей, который теперь стал колумнистом вечерней газеты. Ведь член дискуссионного клуба отец Варсонофий приходится родственником Добрынина по материнской линии. И священник Амвросий, репрессированный в тридцатые годы, их общий предок. Но парень видел дядины материалы, знал, что тот активно выступает на собраниях… И никаким образом себя не выдал. Неужели настолько разошлись дорожки отца Варсонофия c собственным племянником? Чудны дела твои, господи, как говорится.

— Знаешь, редактор… — после долгой паузы заговорил Сивый. — Пожалуй, что ты и прав. Надо прийти, посмотреть, может, и впрямь батю найду своего. А еще… ты мне это… может, продашь пенальчик?

— Да бери так, — великодушно сказал я, испытывая какое-то странное необъяснимое ощущение. — Я же говорю, мне целую кучу надарили.

— Спасибо, Жека, — Сивый бережно принял из моих рук футляр c ручкой и пожал мне ладонь своей широченной «лопатой». — А ты и вправду нормальный мужик оказался. Договорились мы, значит. Про Пэла я тебе рассказал…

— С моей стороны все тоже в силе, — я успокоил лидера «хулиганов». — И просьба у меня, Сивый. Если что вдруг узнаешь, что этот… как его там, Стэл или кто-то еще дела мутные предлагает, ты уж передай мне. Не хочется мне, чтобы они кому-то еще навредили.

— Я понял, Жека, —