Великая Война - Владислав Афинский

я подстраиваюсь под конкретного врага. Конечно, он ещё может меня удивить, шанс этого есть всегда, однако… в какой-то момент сценарий нашего сражения стал предельно очевиден. Мат в пять ходов, конец партии.

Удар шашкой слева, наши клинки сталкиваются, сразу же генерал вкладывает ещё больше сил, меняет направление импульса, дабы не потерять равновесия и не упустить инициативы. В этот момент ещё одна ментальная атака его слегка замедляет, тут же выставляю протез впереди себя.

Немец пугается, не зная, что патронов у меня нет. Я же делаю второй удар шашкой, снова сталкиваются клинки, но в этот раз мой враг теряет равновесие, его кисть, затем локоть и рука улетают назад.

Вот он мой шанс, но в последний момент генерал улыбается. Лязг, сталь, искры и разрыв дистанции. Победно встаёт немец, покрывшийся искрами. Он принял на мгновение стихийный облик и увеличил свою скорость.

Он также понял, что удар шашкой является отвлечением, а сам я схватил своего врага, после чего тот сразу же отрубил мне руку. Так он и стоит, довольный, что всё просчитал и лишил меня конечности. Только вот мой протез всё равно не разомкнул пальцев.

И теперь улыбнулся уже я, активировав ментальный канал, после чего протез взорвался. Оторвав генералу руку.

– Ожидал большего, – победно произнёс я, вонзая в сердце своего врага штык-нож Кристины.

Того сразу же объял плющ. Поглощать разум генерала я не стал, потому что такого противника в волевой схватке вряд ли потяну. Тем более вокруг гремит бой, а последствия поглощения порой могут сильно ударять по мозгам, вплоть до лишения боеспособности.

– Самсонов прорывается! Ему нужна помощь! – отдал новый приказ Смоленко. – Победа близка!

Глава 29

– ПОБЕДА БЛИЗКА!!! – ревел во всю глотку Самсонов, возглавляя сокрушительное наступление.

Однако с неба лился стальной дождь, резервы немцев казались неистощимыми, а Гинденбург раз за разом закрывал собой бреши в обороне. Трупы усеяли поля, и смердящая вонь горящих тел перехватывала дыхание. Атака началась утром, время приближалось к полудню, но положение сторон начало казаться патовым.

– В укрытие! – рявкнул Смоленко и сбил меня с ног, после чего мы вдвоём улетели в траншею.

В следующую секунду прямо над нами спикировали самолёты и десятки бомб разорвали очередной взвод.

– Твою же мать… – устало произнёс я, начав уже немного теряться в хаосе битвы.

Столько часов неустанных сражений, я начал уставать. При чём если физическую усталость ещё можно перекрыть магией и препаратами, то вот психическая нагрузка начала сказываться. Находиться в полной концентрации на протяжении такого длительного периода очень тяжело. А ведь мне ещё нужно держать в уме не только то, что находится перед глазами, но и в принципе всё поле боя в радиусе пятидесяти метров.

– В этот раз совсем всё плохо… – с бессильной злобой в голосе произнёс Смоленко, вынимая из плеча осколок. – Мы даже из траншеи вылезти не успели!

– Нужно уводить солдат, – ответил я, оглядывая магическим сонаром поле боя. – Операция провалилась.

– Уводить?! Это переломный ход войны! Мы не отступим.

На правом фланге снова раздались взрывы, но в этот раз ещё звучало и ржание лошадей. По всей видимости кавалерийская атака провалилась, что, впрочем, неудивительно. У немцев уже танки имелись.

– Господин Смоленко… – к нам подбежал солдат, а вместе с ним ещё взвод.

– Да какой я тебе господин?!

– Нас отправили на доукомплектование роты.

– Просто, бляха, отлично! – снова вспылил Смоленко, попутно накладывая себе жгут на плечо.

И понять командира я мог без каких-либо усилий. Стоило только взглянуть на наше подкрепление… Это те самые зелёные юнцы, которые ещё недавно тренировались за Варшавой. Пару недель подготовки и всё, их уже бросают в ад. При этом судя по лицам, многим из них нет и двадцати. Толку от них в бою?

– Смоленко! – расталкивая новобранцев, к нам прибежал ещё один солдат. – Самсонову нужно взять этот километр любой ценой! Важность абсолютная!

В этот раз Смоленко уже побелел от злости, он хотел высказать всё, что думает, однако из-за гнева потерял дар речи. Только через долгих десяти секунд он смог перевести взгляд на меня.

– Саш, нужна твоя помощь.

– Ага, сейчас… – я послал ментальный запрос Кристине, после чего прямо из тел вырос плющ, обвивший мой левый локоть и попутно создав щит. – Ещё повоюем… только в этот раз без тумана. Там на флангах что-то ситуация тяжёлая.

– Нет, Саш, нужна другая помощь. Ментальная.

– Ментальная? Признаться, я даже в твоём спокойном состоянии не особо мог что-то сделать, а сейчас ты на эмоциях и…

– Не нужно меня успокаивать. Наоборот, сними все ограничения, – едва слышно попросил Смоленко, меня охладительный кристалл в своей винтовке. – Если они в моём мозгу ещё остались.

– Ты понимаешь…

– Да, понимаю! И не люблю повторять дважды! Делай и бери командование на себя!

Смоленко уже всё решил, никакого смысла отговаривать не было. Поэтому я сделал то, что должен, в очередной раз. Барьеров в сознании моего командира осталось немного, кроме того, снимать я их и не стал, лишь наоборот подлил масла в огонь, вывел на первый план самые сокровенные моменты жизни, которые вызывали больше всего боли и страданий.

Считанные секунды и Смоленко уже начал буквально сгорать заживо, увеличивая температуру и в траншеи. Сразу же новобранцы начали кричать, отходить, они боялись и не понимали, что происходит. Однако воля нашего командира роты, вернее уже батальона, была сильна и он смог направить весь свой гнев в нужное русло.

Мощный поток пламени достал до немецких траншей, за чем огонь начал расти вширь, а сам Смоленко уже побежал в атаку, разгораясь словно факел.

– ЧЕГО ВСТАЛИ?! ЭТО НАШ ШАНС!!! – рявкнул я, также вкладывая в свой крик собственную волю, воздействуя тем самым на сознания новобранцев и убивая внутри их трусость. – ЗА МНОЙ!!!

Следующим из траншеи уже выпрыгнул я, помчавшись вперёд. Чёрный дым и пламя прикрывало нас, однако шальные пули то и дело разрывали плоть и бились в мой багровый щит. Барьеры я настроил против магии, а затем снова продолжил жатву.

Я убивал и убивал, враги не кончались, а моя шашка продолжала свистеть. В какой-то момент мне уже стало плевать на