Сильная кровь: выбор истинной (СИ) - Ясенева Кира

— В последний раз мы видели ее вчера вечером, ваша светлость.

— Как вчера вечером? — не понял Вэон.

— Босую и с вином, — уточнил один. — Она направлялась к вам и больше в этом крыле не появлялась.

Куда она могла уйти — без вещей и в одном халате зимой? Что-то тут было не так. В конце коридора показалась фигура служанки Анны со сменой постельного белья, она шла и мурлыкала какую-то песенку себе под нос. Увидев мужчин, девушка замолкла. Подошла к дверям, присела в поклоне перед Повелителем и деловито потянулась к дверной ручке.

— Постойте, — остановил ее Вэон. — Вы видели сегодня госпожу? Она должна была уехать утром.

— Она не появлялась сегодня у себя. Постель нетронута, приготовленное платье тоже, все вещи и дорожные саквояжи на месте. Я думала, она до сих пор у вас, — чуть смутившись, ответила девица. — Ах, вспомнила! Одна из служанок за завтраком говорила, что госпожа утром искала вашего деда.

— Зачем он ей? — спросил Вэон.

— Не могу знать, — прозвучало в ответ.

Дед его ждал, и, по правде говоря, терпение у него заканчивалось. Внимательный взгляд из-под седых бровей изучал Вэона, пытаясь найти в нем какие-то изменения. Внук медленно прошел, сел в кресло напротив и ответил не менее пристальным взглядом.

— Зачем Анна искала тебя?

— Просила о помощи, — подумав, ответил дед.

— Что такого ты мог сделать для нее, что она обратилась к тебе, а не ко мне?

Дед тяжело вздохнул, поднялся и прошел к окну библиотеки.

— Прежде чем я скажу, ты должен знать: это была полностью ее идея, я и сам удивился, увидев ее здесь сегодня. Честно говоря, такого поступка от обычной наложницы я не ожидал. Но она оказалась куда умнее, чем я предполагал. Нужно отдать должное силе ее характера.

То, что дед начал сходу выгораживать себя, вызывало у Вэона тревогу. Что-то действительное серьезное должно было произойти между ними, если даже такой жесткий человек сейчас боялся того, какой может быть реакция внука. Старый император обернулся и посмотрел на него:

— Анна ушла через портал, который выбрала сама. Она просила у меня зеркало, и я дал его ей.

Наступила гнетущая тишина. Дроу сидел в кресле и не мог пошевелиться. Она ушла из этого мира? Вот так, хладнокровно и без объяснений? Он больше не дышит с ней одним воздухом, их не греет одно и то же светило? Это конец? Если она планировала побег заранее, что тогда было ночью? Обман?

— Зачем она это сделала? — наконец, смог произнести.

— Она хотела вернуть тебе магию. Уход из этого мира возвращает вспять любую клятву, данную богам. Я не знал. Дора сказала ей об этом.

Вэон разжал положенные на подлокотники ладони и сосредоточился. Темные, наполненные ненавистью сгустки начали клубиться в них. Он настолько был занят мыслями об Анне этим утром, что совершенно не обратил внимания на изменения в силе. За столько лет он перестал замечать ее, как течение крови по венам. Он поднялся и прошелся, разглядывая темноту, словно взвешивал ее мощь. Магия не просто вернулась, ее стало больше.

— Проклятье! — глубокие трещины паутиной разрезали каменную плиту пола. — Будь проклята эта сила! — второй сгусток разнес на осколки стоявшую столетиями у окна каменную статую, обдав деда облаком белой пыли и крошева.

Старый император вздрогнул:

— Ни к чему разносить дворец на куски. Она ушла в хороший мир, туда, где живут подобные ей. Это ее выбор, и ты должен смириться с ним. К тому же… Я готов поклясться, она не просто так искала это зеркало. То самое, что ты привез от Норга, — уточнил дед. — Она словно знала, куда идет, знала, как им пользоваться. Будто уже делала это.

Вэон смотрел на деда, и его накрывало ужасающей догадкой. Зеркало было найдено там же, откуда он забрал Анну. Как оно могло туда попасть — в пустошь из камней и песка, если только кто-то не использовал его для перемещения? "Твоя истинная в одном из миров Великой темноты" — звучали в голове слова Видящего. Все вставало на свои места — странности в поведении Анны, ее непохожесть на остальных, непонятная тяга к ней. Ведь тогда, у клетки, он не смог прочитать ее мысли. Потому что разум посланной богами пары читать невозможно! Как он не подумал об этом сразу? Решил, что она сумасшедшая. А отражение в Источнике истины, лента, упавшая к ее ногам… Боги столько раз посылали ему подсказки. Слепой глупец! Истинная была у него в руках, и он сам отказался от нее.

***

На этот раз все было по-другому. Обволакивающая темнота резко выплюнула ее на свет, и первое, что почувствовала, пока глаза привыкали к нему — обжигающий ступни лед. И все же твердая почва под ногами куда более приятное ощущение, чем нахождение в невесомости. Сколько продлилось перемещение, трудно было сказать, но все это время она крепко сжимала в ладони кусочек хрусталя, словно он был спасательным кругом. Сначала выплыли очертания желтых обшарпанных домов, черные ветви деревьев, болтающееся на веревке белье и холодный белый снег вместо земли. Какой-то внутренний двор с протертой до черноты колеей выездов.

— Оп-па! А ты здесь откуда?

Анна подпрыгнула от неожиданности, обернувшись на голос. Мужчина тащил из рефрижератора машины какую-то коробку и с интересом разглядывал ее.

— Где я? — спросила, перетаптываясь замерзающими ногами.

— С похмелья, что ли? — мужчина остановился и потянулся к ее лицу, принюхиваясь.

— Вчера выпили немного с подружками, — схватилась она за идею. — Как здесь оказалась, не помню.

Грузчик присвистнул, опустив взгляд до ее босых ступней.

— А еще говорят: мужики много пьют. Обувку-то где потеряла? Ай, ладно! Иди за мной, — мотнул ей головой и направился в сторону открытого дверного проема. — На вот, — кинул под ноги потрепанные жизнью черные мужские сланцы. — Улица Молодежная, Питер!

— А месяц, год?

Мужчина еще больше насторожился, но дату назвал. Анна облегченно выдохнула.

— Ты бы поосторожнее с этим делом-то. До дома-то доберешься?

— Телефон дадите подруге позвонить?

— Ну, ты и наглая, — помотал головой мужик и вытащил потертый мобильник.

Номера близких Анна помнила хорошо, и это спасло. Задержка сигнала, долгие гудки на том конце и до боли знакомый голос:

— Слушаю!

— Лизавета?!

Секунды тишины в трубке, которые показались ей ужасно долгими, и неуверенный тон подруги:

— Анна? Анна, ты? Что у тебя с голосом?

— Лиз, выручай. Я в сложной ситуации. Забери меня отсюда. Я все тебе объясню, потом.

Уговаривать подругу долго не пришлось. Услышав заветное: «Сиди там, щас буду», Анна облегченно вздохнула и протянула телефон обратно. Поблагодарив грузчика еще и за обогрев в закутке подсобки этого небольшого магазинчика, пошла навстречу подъезжающему вишневому авто.

Лизавета выглянула и поправила очки, всматриваясь в ее силуэт. Совсем не изменилась: приятная полнота, экстравагантно-короткая стрижка на высветленных в ровный блонд волосах и деловой стиль с характерным для нее шиком. Подруга медленно приблизилась к ней и еще минуту стояла, вглядываясь во внешность. Сняла очки:

— День рождения мой когда?

— Второго марта тысяча девятьсот семьдесят шестого, в один день с моей дочерью, — спокойно произнесла Анна. — Ну, здравствуй, Лизавета, она же Ветка, она же Атаманша, — дополнила сведения школьным прозвищем.

Лиза не выдержала и крепко обняла ее:

— Я чувствовала, что что-то не так, — всхлипнула.

— Ну, как там мои?

— Нормально все. Садись, — кивнула на машину.

Всю дорогу молчали. Лиза рулила и иногда поглядывала на нее.

— Мы разве не едем ко мне? — спросила Анна, когда машина свернула в сторону дома подруги.

— Тут такое дело, — замялась Лизавета, — ты там уже есть.

— Как это? — не поняла Анна.

— Ну, копия твоя, которая старше. А как — это, я надеюсь, ты мне и расскажешь.

И Анна рассказала. Уже ночь, а они все сидели на кухне и беседовали.

— Ты уж не обижайся, но я не готова во все это сразу поверить, — призналась Лизавета. — Хотя, другая Анна первое время тоже все про какую-то магию говорила, ничего и никого кругом не узнавала. И имя твердила, вроде похожее, но не твое — Аннет. Мы все поначалу думали, что это у тебя, нее то есть, от удара о бордюр в голове помутилось. Врач говорил, восстановится память. Она и правда на поправку пошла. Павла с дочкой твоей вроде как признала. А, может, сделала вид, что признала. Только я смотрела на другую тебя и не узнавала. Ведь, повадки, походку, темперамент не изменишь. То чашку ты не так держишь, то вдруг чай перестала любить. И перед Павлом, словно собачонка ручная, все ходила. Каждого его движения боялась — как посмотрит, что скажет, и все угодить пыталась.