Тактик.1 - Тимофей Кулабухов

головами, какое-то количество фаерболов пришлось и по нашей позиции, взрываясь огненными сполохами, с треском и раскатами.

Наверное, не будь у нас окопа, нашу роту бы сейчас круто проредило, а смерть собрала бы первую жатву.

Красиво стоять под огнём шрапнели и держать строй. Мы прятались как зайцы в норах. Не красиво, не по Уставу военной службы и боевых действий Ордена, зато всё живые. И пошли все нахер!

Маги выдали своё и остановились. Маги, если отбросить мистическую составляющую в войне этого мира, могли бы сравниться с артподготовкой. Как положено арте, в какой-то момент они прекратили, чтобы дать возможность пойти в атаку своим войскам.

На несколько секунд звуки над Ржаными полями стихли.

А потом — земля задрожала.

Сначала это был глухой, низкий гул, который чувствовался скорее внутренностями, чем ушами. Потом он перерос в грохот, сотрясающий саму землю, в нарастающий, оглушающий топот тысяч копыт.

По сигналу рога с обеих сторон, словно две зеркальные волны цунами, хлынули конные лавины. Тяжёлые рыцари, закованные в полированную сталь, опустили на шлемы забрала с узкими щелями для глаз, выставили вперед длинные, как телеграфные столбы, копья и пустили своих закованных в броню боевых коней в постепенно нарастающий галоп. Солнце, на миг пробившееся сквозь тучи, отражалось от их доспехов тысячами слепящих, яростных зайчиков. Над ними реяли десятки знамён — алые, золотые, синие, с гербами львов, грифонов и драконов.

Украшенные плюмажами и бронированными наголовниками кони неслись вперёд, их мощные тела превращались в единую, неумолимую стену стали и смерти.

Зрелище было одновременно прекрасным и ужасающим. Я почувствовал, как по спине пробежал холодок — древний, инстинктивный страх перед этой смертоносной лавиной. Рядом со мной Рейбс тихо скулил, зажав уши ладонями, словно это могло защитить его от надвигающегося ужаса.

— Держись, пацан, — я положил руку ему на плечо, чувствуя, как оно дрожит под моей ладонью. — Ты не дрогнул в подземельях, не дрогнешь и сейчас. Сконцентрируйся на плане. Эти бронированные петухи не так страшны, как кажутся.

Обе лавины неслись прямо на нас, и в этот момент даже у меня, знавшего план, на секунду перехватило дыхание. Казалось, что через мгновение нас просто втопчут в эту землю, не оставив даже мокрого места. Но чуда не произошло. Вернее, произошло то чудо, которое мы и планировали.

Не доходя до наших позиций нескольких сотен метров, великолепная, как на параде, атака захлебнулась в грязи. Кони, несущиеся на полном скаку, вдруг начали спотыкаться, вязнуть по колено, падать с омерзительным хрустом ломающихся костей, сбрасывая своих закованных в железо седоков. Поле, которое ещё вчера разведка обеих сторон сочла идеально ровным и твёрдым, превратилось в вязкую, предательскую ловушку. Много дней мы, вместе с нанятыми крестьянами, тайно перепахивали его, превращая центр поля в топкое болото, а потом аккуратно маскировали свежим дёрном.

Разведчики обоих армий, которые осматривали поле вчера вечером, боясь подойти слишком близко к вражеским позициям (чтобы их не подстрелили с той стороны), не заметили подвоха.

Воздух наполнился отчаянным ржанием лошадей и яростными криками рыцарей. Я видел, как один из них, с гербом в виде чёрного орла на щите, отчаянно пытался выбраться из-под своего рухнувшего коня, который придавил ему ногу. Другой, в позолоченных доспехах, по пояс увяз в трясине и беспомощно размахивал руками, пытаясь найти опору. Третий, чьё копье сломалось при падении, сумел подняться на ноги и теперь, по колено в грязи, пытался вытащить меч, но его доспехи, весившие не менее пятидесяти килограммов, превратили каждое движение в мучительную борьбу.

«Ачивка разблокирована: Создать непроходимую трясину. Бонус к опыту: +100», — пронеслось в моей голове, и я почувствовал странное, почти извращённое удовлетворение.

Раздался сухой, щёлкающий треск, и огромный, окованный железом болт со свистом рассёк воздух. Мейнард, стоявший у одного из наших «тачанок», с немецкой методичностью и без тени эмоций на лице ударил по спусковому рычагу скорпиона. Болт попал точно в грудь одному из рыцарей Альянса, который, яростно ругаясь, пытался вытащить своего коня из грязи. Дорогой нагрудник лопнул, как яичная скорлупа. Рыцарь дёрнулся, словно его ударило током, и безвольно повис в седле, как сломанная кукла.

— Готов, — прошептал я так, что меня никто не услышал, только я сам. Иногда мы говорим что-то не для чужих ушей, а потому что слово должно быть произнесено.

Мейнард удовлетворенно кивнул, словно только что закончил сложный чертёж или решил математическую задачу. Его натруженные руки, которые в прошлом мире знали только автомобильный руль, клавиатуру и спортивные тренажёры в его немецкой качалке, уже заряжали следующий болт.

Эрик, наблюдавший за происходящим с холодным интересом учёного, изучающего редкий вид насекомых, повернулся ко мне:

— Ну что, идея работает. Честно сказать, я сомневался… А ничего так, работает.

— Пли! — мой голос сорвался на крик, полный адреналина и злого торжества.

И тут же грянул оглушительный, рваный хор. Полсотни тяжёлых арбалетов, которые мы с таким трудом и за такие деньги изготовили, выплюнула свою смертоносную порцию стали.

Задумка была до смешного проста, и я изложил ее Эрику с Мейнардом ещё когда мы только оказались возле Ржаных полей.

Я не изобретал порох или там, Америку… что там у нас с Америкой, её надо открыть? Я её не открыл. Часто, чтобы сделать что-то стоящее, не надо придумывать велосипед, надо его использовать.

Что я сделал? Просто вспомнил историю своего мира. Рыцарскую конницу, как главную силу на поле боя, похоронили дважды. Сначала английские лучники с их длинными луками при Креси и Азенкуре, а потом генуэзские арбалетчики. Мы не могли бы за месяц обучить роту стрельбе из лука, но сделать их эффективными арбалетчиками — вполне. Мы потратили почти все наши деньги, загрузив работой всех кузнецов в округе, но результат стоил того.

Каждый солдат получил тяжёлый арбалет, способный пробить рыцарский доспех, и по пять десятков болтов. Роту мы разделили на «двойки».

Пока один, более меткий, целился и стрелял, второй, используя специальный рычаг — «козью ногу», натягивал тугую тетиву и подавал заряженное оружие первому. Таким образом, мы обеспечили почти непрерывный, конвейерный огонь. Стрелял, разумеется, в «двойке» тот, кто был более метким.

Рыцари, завязшие в грязи, превратились в идеальные мишени. Они были как гигантские неповоротливые черепахи, которых можно было безнаказанно расстреливать. Наши болты с глухим стуком врезались в их доспехи, сбивали их с ног, находили уязвимые места в сочленениях брони. Крики ярости и боли смешались с отчаянным ржанием раненых лошадей и непрекращающимся свистом летящих болтов.

Я наблюдал