Меченый. Том 3. Жребий брошен (СИ) - Савинков Андрей Николаевич Funt izuma

Подобные налеты повторялись еще несколько раз в течение месяца, однако решающего перевеса в подобной стратегической конфигурации Франции добиться было сложно. Еще сложнее лягушатникам стало, когда позицию в Тунисском проливе занял советский средний разведывательный корабль проекта «Меридиан» и стал работать в качестве ДРЛО для ливийской ПВО. Французы, конечно, возмутились, завалили наш МИД гневными нотами по поводу вмешательства в конфликт, однако реально сделать ничего не могли.

Тут еще нужно отметить, что французы одновременно с военным воздействием пытались давить на Ливию дипломатически и экономически. В ООН попытались протащить резолюцию об осуждении Ливии и наложении на нее санкций. Только вот ничего из этого не вышло. В Совбезе СССР просто наложил вето, а резолюцию Генассамблеи Парижу протащить не удалось, голосов не хватило. Ну какое реально может быть эмбарго страны, поставляющей на мировой рынок около 1,7 миллиона баррелей нефти в сутки? При том, что цена на черное золото продолжала болтаться в районе 55–60 долларов за баррель, такой дипломатический афронт мог просто привести к коллапсу части не самых крепких мировых экономик. Дураков стрелять себе в ногу ради интересов Парижа не нашлось, и Генассамблея проголосовала против санкций, высказавшись за мирное дипломатическое решение конфликта. Тем более что компенсацию по решению французского суда лягушатники и сами отжали себе из числа замороженных ранее в собственных банках активов, на что было указано прибывшему на заседание ООН в Нью-Йорке главе МИДа Жан-Бернару Рамону.

Короче говоря, после нескольких налетов на Ливию, которые не привели к каким-то серьезным последствиям, а только к большим жертвам среди гражданского населения и некому смещению точки мнения СМИ с представления Ливии как мирового зла на недоумение действиями французских военных, все и произошло.

29 сентября Франция в полном согласии с действующей тогда концепцией frappe d’avertissement — то есть ограниченного ядерного удара-предупреждения — бахнула тактическим ядерным снарядом по базе ливийских ВВС близ города Себха, что в самом центре Ливии.

Концепция frappe d’avertissement была озвучена еще в 1981 году главой французского генерального штаба генералом армии Жанну Лаказом. Она заключалась в том, чтобы продемонстрировать некой стране-дебоширу всю серьезность намерений, прежде чем переходить к всеобъемлющему ядерному удару с полным уничтожением. Понятное дело, что относилась эта доктрина не к СССР, а ко все той же Ливии, с которой у Парижа терки случались регулярно. В 1981 году одно только вот такое ядерное предостережение заставило Каддафи уйти из союзного тогда Чада, однако прошло пять лет, и уровень напряженности в мире вырос настолько, что потенциальный одиночный ядерный плевок уже перестал быть работающим сдерживающим фактором.

В результате удара, нанесенного свежепринятой — только 4 месяца до описываемых событий — на вооружение французских ВВС крылатой ракетой ASMP с бомбардировщика Мираж IV, военная база оказалась полностью разрушена. Было уничтожено полтора десятка самолетов, погибло полсотни человек летного и технического персонала, а также сколько-то случайно оказавшихся рядом гражданских. С военной точки зрения ущерб был неприятным, но, мягко говоря, не смертельным, а вот с пропагандистской…

Если ядерный удар по Рас-Тануру хоть и приписали Саддаму — ну просто, а кому еще? — но конкретных доказательств этому не было, то в данном случае фактически имел место прецедент. Впервые с 1945 года одна из официальных ядерных держав целенаправленно и с полным пониманием ответственности нанесла ядерный удар по другому — неядерному, на секундочку — государству.

Сказать, что подобные действия Миттерана — он впоследствии в интервью говорил, что на использование ЯО его толкнуло в том числе и полное безразличие союзников по НАТО, которое в критический момент французов фактически «кинуло» — имели далекоидущие последствия, — не сказать ничего.

Во-первых, окончательно оказался разрушен некий сакральный статус ядерного оружия. Долгое время применение ядерной дубины и вообще оружия массового поражения считалось чем-то невероятным, выходящим за рамки… Но, судя по всему, благодаря мне и моему «Саудовскому гамбиту», история в этой точке окончательно свернула не в ту сторону. Если раньше я искренне считал, что вероятность полноценной Третьей мировой в обозримом будущем невелика, что такого сумасшедшего, который нажмет на «красную кнопку», просто не найдется, то теперь оказалось, что нас как минимум двое. Я и «полусоциалист» Миттеран. Узнавать на практике, кто еще может присоединиться к нашей честной компании, на собственной шкуре очень не хотелось. Очень!

Во-вторых, на такие действия Парижа остро отреагировали все вокруг. Администрация Буша, которая как раз в это время продолжала войну с Ираком по примерно такому же поводу, ограничилась только осуждающей нотой, признающей, впрочем, право французов на ответ за потопление «Клемансо». Достаточно нейтрально к произошедшему отнеслись в Лондоне, а вот в Мадриде, Риме, Бонне и прочих европейских столицах реакция оказалась куда более нервная. Европейская деятельность НАТО оказалась фактически заблокированной, несколько стран отозвали из Парижа свои военные миссии, пошли заявления об отмене совместных учений. Впрочем, опять же, реальных последствий, кроме дипломатического демарша, Париж и тут не понес.

Мы, конечно же, использовали ситуацию в пропагандистских целях, вовсю поливая дерьмом не столько даже французов — что, кстати, впоследствии было замечено в Париже и должным образом принято, — сколько всю западную военщину. И опять же, экономические связи между Восточной и Западной Европой были достаточно невелики, чтобы всерьез могла пойти речь о каких-то санкциях.

А вот кто принял Себху близко к сердцу, так это арабы. Уже 2 октября последовало срочное заседание Лиги арабских государств, на котором Парижу была фактически предъявлена «черная метка». Черная — в данном случае нефтяная. В том смысле, что арабы все вместе приняли решение не торговать с Францией нефтью. При спотовой цене в 60–65 долларов за баррель — как уже отмечалось раньше, это был такой себе потолок, выше которого потребление черного золота резко просаживалось, поэтому, несмотря на все события 1986 года, биржевая цена на данный ресурс в итоге так и не улетела за 100 долларов, чем пугали трейдеров некоторые эксперты-алармисты — Франции впоследствии приходилось покупать нефть еще дороже.

В среднем премия была на уровне 10 долларов за баррель, что в итоге давало цену литра бензина на АЗС в умопомрачительные 20–22 франка. Для примера: еще в 1984 году цена колебалась вокруг отметки в 12 франков, а в иной реальности она и вовсе просаживалась до 6–7 франков за литр. Более того, даже цену в 22 франка — при курсе к доллару в 6,5 это давало 3–3,5 доллара за литр бензина, кризис 1973 года на этом фоне уже натурально выглядел детским лепетом — удавалось держать только резким снижением налоговой нагрузки. Правительству Ширака пришлось срочно снижать акциз на бензин с 60% до 20%, и даже эти действия не могли радикально исправить ситуацию.

Кроме того, Ливия и Каддафи как ее персонализированный представитель мгновенно обрели некий мученический статус в глазах мусульман. Будем честны: удар, призванный запугать бывшие колонии, устроившие «праздник непослушания», фактически привел к противоположному эффекту. В Ливию тонкой струйкой потянулись желающие воевать за веру, соседние страны, впечатленные — естественно, в негативном ключе — действиями Парижа, начали активно вооружаться и помогать в этом процессе Ливии. С учетом того, что и Алжир, и Тунис, и Египет были вполне нашими клиентами в плане вооружений, нам на этом деле удалось еще и неплохо заработать.