Другие грабли. Том 1 - Сергей Сергеевич Мусаниф

связано, может быть, и нет. Но береженого бог бережет.

То, что темпоральный перенос может быть не только ментальным, я уже понял. Но я и не думал, что с собой и вещички проносить можно. Терминаторы и те голыми в наше время прибывали…

И вообще, это нечестно. Почему кто-то сумел протащить сюда айфон, а мой «самсунг» где-то во временных завихрениях потерялся? С другой стороны, мертвому трупу обладание телефоном счастья все-таки не принесло…

— Хорошо, я буду еще более осторожен, чем обычно, — пообещал я.

— Это обнадеживает, — сказал Петруха.

— Труп опознали?

— Нет. Документов у него при себе не оказалось, пальчики катают, но то такое, сам понимаешь. Вероятность присутствует, но она крайне невелика. А у тебя что за тема?

Я еще раз демонстративно посмотрел на часы.

— Ты уверен, что надо сейчас? У тебя там кот от голода и тоски не сдохнет?

— Не должен, — сказал Петруха. — Давай, выкладывай, не томи.

— Мне кажется, я придумал, как поймать того хронопидора, который майора в реанимацию отправил.

— Да ну? — он изумленно задрал левую бровь.

— Нужно заманить его в засаду.

— Это уже весь план или у него есть еще какие-то детали? — поинтересовался Петруха.

— Разумеется, есть.

— Вот с этого момента поподробнее, пожалуйста. Излагай.

Я изложил.

Когда я закончил, Петруха мелкими глотками допил чай, аккуратно поставил чашку на стол, встал и протянул мне руку.

— Приятно было с тобой познакомиться. Всего хорошего. Счастья, здоровья, удачи, денег побольше, передавай привет семье.

— Да не настолько все плохо, — сказал я.

— Нам это никто не согласует, — сказал он. — Даже генерал Кедров Владимир Петрович, который разделяет наши сомнения относительно чистоты намерений наших драгоценных товарищей из будущего.

— Так можно ему с самого начала все не рассказывать, а потом поставить перед фактом. Если будет какой-то факт.

— То есть, ты, уважаемый советский педагог, предлагаешь мне, офицеру секретного отдела КГБ, заняться художественной самодеятельностью?

— Почему бы и нет?

— Ага, — Петруха все-таки сел обратно. — Тебя расстреляют. А меня разжалуют, сошлют в Сибирь и там тоже расстреляют. Возможно, дважды. И это в том случае, если у нас все получится.

— Вы сколько с этой теорией носитесь?

— Годы, — сказал Петруха. — Вернее, майор с генералом — годы, а я чуть поменьше.

— И теперь есть реальный шанс сдвинуть дело с мертвой точки.

— Или самим стать мертвыми точками, — согласился Петруха. — Никого попроще в качестве приманки нельзя было выбрать?

— Этот самый простой, — сказал я. — И он в Москве.

— И он — член Московского городского комитета КПСС, — сказал Петруха. — Неприкасаемый.

— На это они просто обязаны будут среагировать, — сказал я. — Потому что в будущем он станет…

— Я знаю, — сказал Петруха. — Проходила такая информация. Поэтому нам даже думать в его сторону нельзя.

— Я же ему ничего плохого делать не собираюсь, — сказал я. — Ну, в исторических масштабах, я имею в виду.

— На простой блеф они могут и не клюнуть.

— Могу для достоверности колено ему прострелить.

— Из своего наградного, да? Ты можешь, я не сомневаюсь. А ты не думал, как это потом на нашей всеобщей истории отразится?

Я пожал плечами.

— Возможно, это сделает его мудрее.

— Или озлобленнее.

— Ну, до того, как он начнет оказывать влияние на историю, в любом случае еще больше десяти лет.

— А ты так далеко не планируешь?

— Я вообще дальше вторника не планирую.

— Сегодня как раз вторник.

— Вот и я о том же, — сказал я. — Так что, сделаем это? За себя и за Сашку?

Петруха нахмурился и почесал затылок.

— Если нет, я сделаю это один, — сказал я. — Но если вы будете путаться у меня под ногами, неизвестно, чем все это может закончиться. Может быть, не только простреленным коленом.

— А если я тебя прямо сейчас на урановые рудники закатаю? — меланхолично поинтересовался Петруха.

— Я сбегу.

— С рудников, может быть, и сбежишь, — сказал он. — Но есть у нас в стране такие места, откуда сбежать невозможно. За полярным кругом, например.

— Это ты меня еще просто плохо знаешь.

— Зато я начинаю понимать, откуда вокруг столько желающих голову тебе открутить, — сказал он. — Ладно, на секунду допустим, что гипотетически — только гипотетически, заметь — я соглашусь поддержать это твое безумное начинание. И в чем будет заключаться мое участие?

— Только информационное, — сказал я. — Явки, пароли, адреса. Все остальное я сделаю сам, чтобы ты не подставлялся. В случае чего, скажешь, что был не в курсе.

— Думаешь, если меня за профнепригодность расстреляют, это намного лучше, чем если бы за госизмену?

— Кто не рискует, тот не пьет шампанского.

— У меня от шампанского изжога, — сказал он. — Ладно, на секунду допустим, что гипотетически — только гипотетически, заметь — у тебя все получится. И что нам это даст?

— Более достоверную картину мира, — сказал я. — Информацию, исходя из которой мы сможем строить дальнейшие планы.

Он вздохнул, но это был вздох принятия, а не вынужденного отказа.

Я знал таких людей, как Петруха. Он еще не перегорел, и дело для него важнее званий, должностей, зарплат и риска лишиться всего этого из-за попытки докопаться до истины. Впрочем, думаю, другого человека в команде Сашки и не могло быть.

Карьеристы попытались бы извлечь как можно больше профита из статуса-кво.

— И когда ты хочешь начать? — спросил Петруха.

— Как только представится удобный случай, — сказал я. — Но чем раньше, тем лучше. Не люблю длинных пауз.

— А кто ж любит? — риторически вопросил Петруха. — Но, сам понимаешь, быстро такие дела не делаются. Я ж не могу по официальным каналам такую информацию добывать, меня запалят и сошлют в Сибирь.

— Понимаю, — сказал я. — Но ты уж постарайся. Если что, можешь опять в три часа ночи придти, я уже почти привык.

— Ладно, — он сгреб со стола до сих пор валявшийся там айфон. — Но обстановка вокруг тебя накаляется и без этого, Чапай.

— Такая, видимо, мне судьбина дадена.

— Планида, —