Угнетатель 4 - Юрий Ра

новую бабаху, а ты догадался ею не пользоваться. В результате я не лишился двух таких замечательных сподвижников. Хвалю.

Уже оба стоят как оплёванные, не знают, я их всерьёз похвалил или поглумился. Вот и пусть думают. А я сейчас пойду на двор, постреляю по мишеням их коротышей. Не совсем коротких, а из седельных. Надо восстанавливать навык стрельбы с обеих рук от пояса. Для начала не на точность, а просто потренироваться испарять воду в казенниках, не глядя на оружие. Снаряженный патронташ на пузо, стволы Доркину в зубы, пошли развлекаться! То есть, на тренировку. Ого, Доркин-то, тоже вооруженный парострелом вышел — ему тоже сделали магические жезлы. Прав ван Шелл, расползается оружие по обществу, эдак скоро в меня самого из такого же лупить начнут.

Эй, народ, а чего так темно стало⁈ Как это поздно уже? Я не наигрался, требую продолжения банкета!

— Ваше сиятельство, так готово всё! Только веления вашего ждем. — Вот только что не было Дальки под ногами, а вот она уже рядом, и бокал вина в руке держит. Кубок, если точнее говорить.

— Ты про банкет? А и правда, велю банкет! — Кубок в моей руке после трех глотков изрядно облегчился. — Ух, хорошо как! Что это?

— Вашего батюшки новинка, игривое вино из подвалов Пристов. По душе ли, ваше сиятельство?

— А что, сами не пробовали?

— Как можно! Хранится под замками, на особом учете, самолично пересчитываю еженедельно. Пятьдесят бутылок всего. Вам одному, и то не хватит. Только на первое время разве что.

— Ну да, если одному пить, то на пару месяцев не хватит. Даже нет смысла начинать.

— Но вы начали.

— Но я начал. Теперь хрен остановишь. Наливай еще, если осталось. И вели накрывать, подавать горячее, я поднимаюсь в залу.

Да, в моём замке пиршественный зал, он же зал приёмов, он же переговорная — не чета тому, что в замке Пристов. Строил так, чтоб не тесниться. Стол на двадцать человек — для самых ближних, еще место для лавок прочих умных и полезных. Я очень надеюсь, что когда-нибудь все эти места будут заняты. Да уже сейчас чуть ли не все посадочные места возле стола будут в деле. Бароны со своими подручными, управляющий, оруженосец, начальник охраны, на днях Витор дер Прист приедет… Расту, однако.

Глава 25

Срединное море

Просыпаться в собственной постели здорово, особенно, если ты только вчера вернулся домой из долгого путешествия, если с вечера выпил бутылку шампанского, если под боком заботливая красивая женщина… Которой доверяешь, которая прикроет спину и при надобности воткнет нож в спину твоего врага, не спрашивая, что за это будет. Короче, быть графом здорово, а мной — тем более, но не всегда, а изредка. Когда я никуда не бегу, никого не преследую, не отбиваюсь от очередного нападения всяких бесчестных людей. Впрочем, от честных тоже отбиваться приходится изредка, и с ними воевать сложнее. Надо соответствовать статусу, следить, чтоб не пострадала репутация. Ага, шкура пускай страдает, жизнь не жалко, а репутацию подмочить — ни-ни! Вот и выкручивайся, пробуй играть по своим правилам на чужом поле. Это как победить на шахматном турнире: выиграть все партии с битой в руке легко, сложнее сделать это так, чтоб твою победу признали прочие гроссмейстеры.

Может, не плыть никуда, остаться в замке, получить удовольствие от жизни, а потом еще раз, а потом снова… Сам знаю, что нельзя, мой первый порыв, как, впрочем, и второй — покарать всех, кто хотя бы косвенно причастен к гнусности в отношении меня, он самый верный. Только так здесь можно реагировать на оскорбление, умаление прав, сомнение в твоей чести или честности. Любое деяние, которое по понятиям двора в далеком детстве, требовало удара кулаком по сопатке, здесь требует той же реакции.

Мир юный и наивный, по-простому честный, здесь интригуют, спрятавшись за портьеры, прикрывая рот ладошкой. И пока стыдятся своих же хитростей и интриг. Высшая знать стыдится. А торговое сословие юридически стоит на одной ступеньке с ремесленниками и крестьянами. Ему пока не разрешается в открытую прославлять власть денег, эта власть вообще еще не признана, как в моем первом мире.

Так что дождусь обоза, загружу «Угнетателя», перетасую абордажную команду и пойду карать и пресекать. Карать злодеев, пресекать несправедливость, как я её понимаю. Раз уж меня посвятили в рыцари, приходится соответствовать. Опять же моим людям приятно, что они вместе со своим сюзереном за всё хорошее против всего плохого. Как это понимает сюзерен, а значит и они.

Отец, он же Витор граф дер Прист Крушитель прибыл в мой замок в сопровождении моего сводного братца Марти барона дер Приста Крушителя. Крушитель был мелок, слегка соплив, в меру ползуч и уже чуточку побегунчик. Парень активно агукал, но разговаривать со мной нормальным человеческим языком отказался. Видимо, еще не выучил мерсальер. Я не понял, зачем отец его притащил с собой, разве что для закрепления моих родственных чувств к мальцу? Так я и сейчас ему вполне сочувствую, такая подстава от родной мамаши сама по себе повод пожалеть сиротку.

Главное, чтоб он однажды не решил по непонятной причине, что именно я всему виной. Из тех, кто в курсе истории моих сложных отношений с усопшей мачехой, сейчас в живых три человека — я сам, отец и Далька. Все прочие, как то наёмники, Снежка и сама дамочка уже не с нами. Может история когда-нибудь всплыть? Может. Буду я что-то делать в свете данной вероятности? Нет. До того времени еще столько лет пройдет, что совсем не обязательно всем нам дожить до него. Если он человек с головой, то правильно всё поймёт и будет винить во всём саму мать или отца. А если мозг юного барона откажется принимать реальность — выкрутимся как-нибудь. Одна героиня книжки про гражданскую войну в таких случаях говорила: «Не буду думать об этом сегодня».

Тем более, отец тоже не поднимал щекотливых вопросов. Вместо краткого описания событий моей жизни, о которых он знал из письма, я дал развернутое описание истории от первого лица. Мол, не сам я поперся во все тяжкие, судьба-злодейка кинула. Помолчали потом, как у мужчин водится. Да чего особо обсуждать, когда Витор в том бою участвовал как простой мечник. Мог не я в пучину кануть, а он. Огневикам тогда категорически было запрещено магией шарашить — нам корабли были нужны, а не героическая смерть в прибрежных водах.

Я покидал свой замок с