Чужой гость - Ярослав Маратович Васильев

– Не работает. И карты старые.

– Да карты прошить можно. И всё работало, там ремонта на копейку.

– Это в Городе на копейку.

Торговался Гном с азартом, явно из любви к искусству. Так что в итоге выторговал себе продажную цену навигатора раза в полтора меньше, чем вроде бы должен был заплатить. Но у Глеба настроение от этого наоборот подскочило, и в сторону территории «осьминогов» он шёл, насвистывая весёлый мотивчик.

Несмотря на кажущийся хаос и отсутствие формальных границ, нормально проходимых дорог среди развалин, холмов и барханов было ограниченное количество. Чужака встретили сразу на краю подконтрольной территории. Трое парней с татуировкой осьминога на ладонях. Но говорил их командир без наездов, со спокойствием, за которым чувствовалась сила. И хотя тут был не тракт, старший в группе «пограничников», увидев пустынника, спросил, причём вежливо:

– Доброй воды. С товаром или просто ночевать?

– И вам чистой воды в достатке. Передайте Багру. Человек пришёл, весточку притаранил. И такие слова: «Смиренный парус рыбарей, Твоею прихотью хранимый, Скользит отважно средь зыбей: Но ты взыграл, неодолимый, И стая тонет кораблей», – про себя же Глеб усмехнулся: всю учёбу терпеть не мог поэзию Пушкина, особенно когда эти древние стихи наизусть заставляли учить. А теперь паролем брат по сиб-группе выбрал именно Пушкина – его четверостишие про море посторонний на Опале точно никто не поймёт и не вспомнит.

«Пограничники» переглянулись. С одной стороны идти к помощнику самого бонзы им не почину. Но и пустынник шёл конкретно к Багру. Раздумывал командир тройки недолго.

– Щерь, запомнил? Тогда одна нога здесь, другая там. Скажешь, гость к самому Багру хочет попасть. И слова передашь. А вы уважаемый, пока с нами посидите, – и показал «караулку»: в груде камня то ли бывших развалин, то ли природного холмика, отрыли небольшую пещерку, укрепили и установили козырёк.

Паренёк оказался шустрым, конвой пришёл быстро. Глеба проверили, забрали пистолет и нож.

– Клянёмся на воде на выходе всё вернуть обратно.

– Верю слову перед водой и духом пустыни.

Территорию «осьминоги» контролировали не маленькую, мимо домов-контейнеров и развалин, приспособленных и перестроенных под жильё, идти пришлось больше часа. Бонза и его ближайшие подручные жили в неплохо сохранившемся бункере. Дверь с улицы представляла собой кожаную завесу, дальше простирался широкий не разрушенный временем коридор, облицованный шестиугольными плитками. Часть из них когда-то представляла собой световые панели, в настоящий момент коридор освещали лишь синие лампы аварийной системы. Но и тут за порядком следили, аварийные лампы сидели в штатных гнёздах, и по большей части работали. Вентиляция оставляла желать лучшего, зато перекрытия отлично держали жару, и пусть затхлым, но прохладным воздухом дышалось намного легче.

Багор ждал гостя в отдельном самом настоящем кабинете, разве что стол был грубо сварен из металлических листов, как и прочая мебель. Встречал один, сопровождающие остались в коридоре. Грузный, уже немолодой, хозяин напомнил Глебу земного зверя бегемота, которого он видел в учебных лентах. Вроде издали полный и неповоротливый – но только пока его не трогать, не давать повода показать свою неуязвимость, скорость и силу. Не просто так древние люди считали бегемота опаснее крокодила.

– Здравствуйте. Я смотрю, по Лисицыну можно заказывать отходную? И отлично, дрянь человек был. И не расстраивайтесь. Наоборот, у вас, смотрю, карьера рейдера закончилась не хуже моей.

Глеб похолодел, хотя внешне остался бесстрастен. Сделали его как щенка, вот уж точно без помощи Виктора он в интригах полное ничтожество. И не спишешь на случайность и что Багор, оказывается, тоже бывший рейдер. Мог бы и сам сообразить: не надо опознавать конкретно Глеба в лицо, достаточно сложить с информацией, какие группы уходили и не вернулись. Оставалось надеяться, что сдавать его Багор не станет. Пару лет назад он Вадиму обещал помощь перед духом пустыни, когда миротворец во время рейда в Первой полосе «закрыл глаза» и проверку арестованных провёл формально. Сына беглого рейдера не узнали, посадили в общую камеру для бродяг и обычных мелких воришек, парень смог бежать.

– Лисицын кормит падальщиков. Лично пристрелил, и жалею, что не сделал этого раньше. Из-за него подохла большая часть роты. Но всё я готов сказать только при вашем бонзе.

Оставалось надеяться, что если в тактике его переиграли, то общую ситуацию Глеб оценил всё-таки верно.

– Хорошо. Великий кракен готов тебя принять немедленно.

Подземными коридорами Багор вёл гостя самолично. Бонзой «осьминогов» был уже старик, невысокий, седой, коричневый от загара и жилистый как высушенный на солнце ремень. В синем цвете ламп татуировки осьминогов выглядели живыми, особенно если сидевший на коврике по-турецки хозяин делал движение. А ещё здесь запах пустыни и затхлого подземелья уступал место цветочному аромату: в уголке стояла немыслимая ценность, самый настоящий цветок в горшке.

– Хорошего пути и сладкой воды, – не вставая поприветствовал бонза. Сесть тоже не предложил.

– Долгой и спокойной жизни вам, Великий кракен.

– Багор сообщил мне, что ты принёс весть, которую хочешь мне передать.

– Я принёс дурную весть. Командир нашей роты Лисицын, уходя в рейд, знал, что мы найдём завроидов. Много. Тот, кому он продался, тоже знал – и скрыл от остальных. Мы должны были стать мясом, пока Лисицын удостоверится, что стая в нужном квадрате, а сам потом сбежит. Пусть завроиды выйдут к людям, поближе к Городу. Мы ушли, но большая часть роты осталась на клыках. Лисицын много чего сказал перед смертью, а ещё больше интересного мы у него нашли. Боялся, тварь, что его кинут, и таскал с собой компромат.

Багор и бонза переглянулись, глаза у обоих сейчас стали похожи на узкие щели. Они поверили и сразу. Старая бойня далеко, но зависит