Три принца - Алексей Викторович Селютин

на мою просьбу. - А что это там такое? - внимание я переключил на винлимарский тракт, который тянулся метрах в двухстах от нашего пристанища. - Что происходит?

Громкие призывные звуки не прекращались, пробуждая всех и каждого в лагере. Паломники продирали зенки, испуганно оглядывались и, похватав свои пожитки, решительно направлялись к тракту. Буквально за несколько секунд образовался человеческий поток. А когда первые ряды достигли тракта и увидели нечто значимое, радостные вскрики подхлестнули тех, кто задержался. Поэтому паломнический поток вскоре превратился в лавину.

- Приближается очередная колонна, - зоркий Феилин рукой прикрыл глаза от уже набиравшего силу солнца и рассмотрел какое-то движение.

- Новые паломники?

- Вряд ли, - нахмурился Сималион. - С чего бы одним так спешить встречать других?... Смотри! Смотри, милих! Вдоль тракта стелются! На колени падают!

Эту картину уже рассмотрел и я. Толпы паломников сгибали спины. Практически одновременно. Словно домино. Они бились лбами оземь и что-то неразборчиво бормотали.

- Идём посмотрим, - Сималион отчего-то хмурился. - Прибыл кто-то.

Оставив Феилина за кашевара, втроём мы торопливо направились к тракту. Ещё издали действительно увидели приближающуюся колонну. Ряды конных храмовников с красным знаком на груди. Несколько повозок и телег позади. А впереди двигалась просторная дорогая карета. Не хуже, думаю, чем та, на которой Его Величество выезжал в город. Хоть особой вычурностью карета не блистала, всё же один элемент я отметил: на крыше кареты блестела в лучах солнца знакомая фигура-символ. Точно такая, которую я видел на обруче Эоанита. Точно такая, которая возвышалась на крыше Чуда Астризии, чуть ли не цепляясь руками за облака. Только эта фигура блестела жёлтым цветом.

- Из золота, что ли? - пробормотал я.

Карета приближалась, а мы торопились подобраться поближе и без всякого почтения переступали через склонившиеся спины. И добрались бы до первых рядов, если бы не злющий священник, заметивший нас.

- На колени! На колени, нечестивцы! - натурально прошипел он, ведь из всех паломников лишь мы оставались на ногах. - Прикажу высечь!

Угроза была так себе, но мы всё же выполнили просьбу. У дороги уже было тесно из-за паломнических тел, а потому нам пришлось немного потолкаться, чтобы выбить местечко для поклона.

Вновь кто-то затрубил. Двигающийся впереди гордый храмовник, далеко не в звании рядового, судя по одежде, небрежно кивнул святоше, который нам угрожал. Тот опустился на колени у обочины и пробормотал что-то благодарственное.

Затем на добротных лошадках проехал целый взвод храмовников. Крепких, уверенных в себе. С дорогими ножнами за поясами. И только потом с нами поравнялась карета. В едином порыве несчастные паломники попытались придвинуться к проезжавшей карете, но отпрянули, когда белая, вероятно шёлковая, шторка отдёрнулась.

Это лето в Астризии выдалось на удивление жаркое. Даже ранним утром температура, по моим приблизительным ощущениям, переступала порог в двадцать-двадцать пять градусов по цельсию. То есть неудивительно, что особа, перемещавшаяся в очень не дешёвой карете, не желала, чтобы жаркое солнце портило ей настроение. По себе знаю, в такой просторной карете лучше закрыть окна, пить прохладное вино и в ус не дуть.

Но пассажир, видимо, решил "подуть": шторка резко съехала по тонюсенькой верёвочке, открывая для обзора надменное морщинистое лицо с аккуратной бородкой, чистые седые волосы, перехваченные золотистым шнурком в хвостик, и умудрённые жизненным опытом глаза. Седовласый пассажир уделил осмотру открывшегося пространства лишь секунду времени. Затем, видимо, потянулся рукой на соседнее сиденье и что-то взял. А ещё через секунду немного правее от нас в коленопреклонённых паломников полетела жменя золотых монеток. И пока эта жменя летела, пассажир успел вновь закрыть шторку.

Адский... хм... пушистый зверёк принялся плясать в том месте, где монетки упали. Там началась такая давка, что мы едва успели отползти в сторону, чтобы нас не раздавили те, кто мчался к раздаче. Мы трое свернулись на земле калачиком и смогли пережить хаотичное передвижение табуна.

А затем, лишь бросив охреневший взгляд на происходящий передо мной ужас, я с удивлением уставился в глаза Сималиона. В глазах его ужас стоял не меньший.

- Эвенет, - одними губами прошептал он.

Бомба разорвалась в моей голове. Нет, я не переспрашивал. Я не тряс Сималиона, требуя повторить, что он сейчас сказал. Я и так это понял. До меня в мгновение ока дошло, кто пожаловал к завтраку. Кто тот седовласый мужик с ухоженной шевелюрой. Кто тот, кто мог позволить небрежно разбрасывать жмени золотых монет.

Негодующий вулкан начал просыпаться. Я прям почувствовал в груди начинавшую бурлить лаву. Эту зловещую гниду я давно хотел увидеть. Давно хотел до неё добраться. И даже в глубине душе лелеял надежду, что увижу её здесь. Что смогу подобраться близко, вцеплюсь стальными пальцами в горло и вырву кадык. Или рожу превращу в кровавое месиво. Или щитом ударю наотмашь. А может мой новый энергетический болт пробьёт морщинистый лоб насквозь.

Множество кар про себя я обещал этой твари. И вот она здесь. Удаляется...

Но всё же не недостижима.

- Нет, милих! Стой! - в мои ноги вцепились сразу двое. Едва я поднялся, пылая праведным гневом, Иберик и Сималион повалили меня на землю.

- Это он? Это он? Это действительно? - я не обиделся на них. Я просто закипал от проснувшейся злости и требовал подтверждения.

- В том-то и дело, что да, - испуганно прошептал Сималион. - Эвенет приехал домой. И здесь его власть абсолютна.

Я бросил быстрый взгляд, где десятки и сотни паломников продолжали топтать друг друга за пригоршню монет, и увидел подтверждение словам Сималиона. Даже узнав, что этих монет в карете Эвенета в сотни раз больше, они бы предпочли драться и убивать себе подобных, а не попытаться взять карету штурмом. В этом месте Эвенет был не просто первосвященником. Для этих людей он был Богом.

- Я должен до него добраться. Я смогу, - мысли лихорадочно метались в голове. Я хотел и мог покончить с этой проблемой раз и навсегда. Я бы смог пробиться через мечи храмовников. Смог бы распугать паломников, несомненно бросившихся бы на защиту. И снёс бы седовласую башку.

- Нет. Остынь, - видимо, в голове многоопытного Сималиона было намного больше здравого смысла, чем в моей голове на данный момент. - Мы не за этим прибыли. И не должны себя рассекречивать. Мы должны бежать отсюда немедленно. Сегодня же!

Позорное слово "бежать" раздражало. Но всё же здравый смысл, наконец-то, достучался и до меня. Не потому, что подействовали слова Сималиона. А потому