Прекрасное далёко - Юрий Ра

Тогда слова Андрея заставили задуматься, действительно ли правильнее не влезать в чужие разборки. Тем более, что в их веке законы таковы, что всё решает не здравый смысл, а адвокаты и прихоть судей. И видеокамеры на самом деле в каждом кармане. Это в Советском Союзе слово комсомольца на суде весит больше, чем слово алкаша и хулигана. Характеристика с места работы не пустой звук, а адвокаты… На самом деле Коля был далёк от этой стороны жизни, вдруг и сейчас этот народец может вывернуть всё взад пинком наизнанку и обозвать белое серо-буро-малиновым?

За всеми этими мыслями Николай чуть не сгорел на солнышке, которого, честно говоря, уже и не замечал. Вовремя опомнился, спасибо заурчавшему животу, проявившему неудовольствие от невежливого обращения с собой. Желудок он такой, старого добра не помнит, всякий раз нового требует. Подъезжая к дому, он посмотрел вокруг и остановился. Привычные зеленые сады, одноэтажные дома частной застройки, за которыми виднеются кварталы хрущевок. Дальше и выше серые конусы терриконов напоминают об основной специализации региона. Донбасс – это Донецкий угольный бассейн, хотя и кузница тоже.

Неужели можно лупить по городу снарядами, ракетами, «Градами»?! Вот просто по площадям, по жилым кварталам? Не ради уничтожения живой силы противника, а в наказание за то, что они не хотят говорить на чужом языке? Или есть какая-то другая причина? Как Селезнёва говорила: во всяком действии есть смысл и экономическое обоснование. В действиях правительств тем более. Если тебе кажутся глупостью какие-то решения, значит ты не видишь их глубинного смысла. И цели могут никак не быть связаны с интересами государства. Всё может уходить корнями в выгоду каких-то групп людей или других стран. Или еще глубже. Там, где мы с тобой видим один слой, эти наверху просчитывают три, а то и все четыре. Все дураки сидят среди нас, там одни умные.

Видимо, ей эта мантра помогает выжить и не съехать умом в том мире, где она живёт. А у Николая своя страна, свои законы и правила. Он может вообще никуда не возвращаться, он и так дома. Зачем только диски эти купил? Да и не страшно, будет кому-нибудь классный подарок. Будут же у его друзей дни рождения, будут праздники на их улицах. Сколько ему будет через сорок пят лет, семьдесят два? Так он может и не доживёт до этого возраста. Женится нормально, заведет детей… Вот им-то и достанется вся эта тряхомудия. Им, их родичам, их землякам, их домам придется в полной мере осознать, что значит война в твоем огороде.

Глава 26 Кальмиус

Мать уже на следующий день заметила вдруг накатившую на Колю грусть-тоску. И тут же отреагировала:

- Задумчивый ты у меня стал, Коля. Взрослый. Всё чего-то размышляешь, словно витязь на распутье. Поделись хоть мыслями.

- Да так. Ни о чём конкретном. Как жить дальше, думаю.

- Тут да, тут тебе никто кроме тебя не поможет. Главное, сынок, ты не слушай никого. И нас с отцом не слушай. Мы по своей родительской сути тебе добра желаем, а какое оно, это добро? Оно у каждого своё, тем более что ты вон как далеко от нашей яблони откатился. Так что живи своим умом, а самое главное: не слушай всякие умные слова красивые. Они чем красивше, тем хуже. Врать у нас научились здорово некоторые. Их послушать, так ночей не спят, только о благе радеют и всех учат этому самому благу. А как за забор к ним заглянешь, так и понятно становится, куда все эти блага текут. И заборы высокие у радетелей такие, чтоб, значит, через верх благо не переливалось с их усадеб. То самое, которое они для всех взращивают.

- Это ты сама догадалась, мама, или подсказал кто?

- Кто ж о таком вслух говорить будет? Мы люди простые, да только не глупые и с глазами. Народ всё видит, всё понимает, да только молчит.

- Может это и неправильно, что молчит?

- Ой, не туда у нас разговор, Коля, повернул. Я тебе так скажу, бог терпел и нам велел. Видишь, понимаешь – помалкивай. Кому надо, те знают, что делать и как. А к чему оно всё вывернется…

- В том и беда, что я знаю, куда вывернется, как ты говоришь. Видел.

- Ну видел. И что? Сможешь что-то поменять или только прозвонишь как колокол на ветру? А то и как консервная банка, что по мостовой катится.

- Да права ты, права! Сам знаю, что ничего не изменишь. А самое страшное, что непонятно, как и что переделывать надо. Одни вон попытались как лучше, а получилось как всегда.

- Это ты хорошо сказал. У нас всегда так, хотим как лучше, а получается, как всегда.

- Это не я. Политик один скажет. Потом.

- Ну тебе виднее, что и кто скажет. Ты только дел не натвори. Не натворишь ведь?

- Нет, мам.

- Обещаешь?

- Обещаю.

И жизнь после этого разговора не остановилась, и птички также беззаботно чирикали, скача по веткам. На человеческий взгляд выходило именно так. А какие дела у них на самом деле творились, какие разборки они устраивали по факту, про то нам не ведомо. Николай же продолжил кататься по утрам на речку. Кальмиус в том месте был вполне подходящим для купания после впадения в него Дурной и Бахмутки. Тяжёлые мысли в такие часы оставляли его почти напрочь, вот только та компания девушек не исполнила своё обещание, больше их Герасимов не видел на диком пляже. Не больно-то и хотелось! То есть хотелось, дело молодое, но не конкретно с ними. В один из дней Николай в очередной раз гоношился по хозяйству, когда услышал из беседки девичий голос, показавшийся ему знакомым. Выйдя на голос он убедился, что ему не показалось:

- Коля, познакомься, это Лариса. Невеста Димкина, она меня иногда навещает по-родственному.

- Привет, Лариса.

- Ой, здравствуйте! Так это вы. То есть ты. – Девушка явно смешалась.

- Я не поняла, вы знакомы что ли?

- Пересекались как-то недавно.

- Пересекались. Вы прямые что ли! Где ты таких словечек набрался нечеловеческих. Или у вас на Урале так говорят? – Пошла в атаку мать. В непонятных ситуациях она не тушевалась, предпочитая разведку боем всяким засадам.

- Тёть-Оль, я с подружками на речку бегала перед вступительными экзаменами, там