Учитель. Назад в СССР 4 - Дмитрий Буров

к дому собирать потерянные галоши. Через минуту вернулся, всучил растерянной Лизавете, которая так и стояла на туалетном порожке, позабыв и про то, что босым ногам холодно, и про то, что вокруг антисанитария, а она не в носочках.

Насчет грязи — эти Баринова приврала. Свой туалет я содержал не просто в порядке, а в идеальном порядке. И внутри, и снаружи.

— Егор! — торопливо засовывая ноги в галоши, запричитала Лизавета. — Ты невыносим! Ну, правда! Ну, подожди.

— Лиза, ты хотела в туалет. Туалет за твоей спиной. Закончишь свои дела, позовешь, провожу. А еще лучше — вот я тут оставляю палку, — с этими словами я прислонил костыль к стене туалета. — Ты самостоятельно справляешься со своими делами, выходишь, берешь костыль и топаешь к дому. Дома тебя будет ждать горячий чай и пирожки от теть Маши. Мы спокойно позавтракаем. Спокойно, — подчеркнул я. — Затем у тебя будет выбор: или я снимаю компресс сам по всем правилам, которые объяснила Оксана. Либо ты выбираешь второй шанс.

— Какой второй шанс? — вскинулась Баринова.

— Честно признаешься в том, что с ногой ты все наврала. Тогда и только тогда у нас с тобой есть шанс расстаться по-хорошему, без обид друг на друга.

— А если… — спокойным тоном поинтересовалась Лизавета, демонстративно сложив руки на груди, вскинув голову и пристально разглядывая меня возмущенным взглядом.

— А если я сниму повязку и увижу подтверждение тому факту, что ты сознательно все-таки водишь меня за нос сутки, я вышвырну тебя из дома со всеми вещами. Дальнейшая твоя судьба меня перестанет интересовать, — закончил я.

— То есть сейчас моя судьба тебя интересует? — уцепилась Баринова за последнюю фразу.

— Не в том смысле, который ты сейчас вкладываешь, — отрезал я. — Ты идешь в туалет? — не дал возможности задать Лизавете вопрос, вытекающий из моего ответа.

— Но, Егор… — Лиза попыталась продолжить разговор.

— Лиза, угомони свои таланты, будь добра. Сказано: чемодан, вокзал, Москва. Других вариантов нет. И, кстати, ты вроде очень хотела в туалет. Еще немного и уписаешься, — добродушно подначил я.

— Да ты! Ты! Ты стал просто невыносимым! — моментально вспыхнула Баринова, развернулась и влетела в деревянный домик в одну секунду, хлопнув дверью так, что конструкция могла бы и развалиться, если бы я не снес старый сортир и не установил новый крепкий короб.

— Ага, невыносимо нагл и вообще полный хам, — хмыкнул я вслед достаточно громко, чтобы некоторые не обольщались, развернулся и пошел в дом ставить чайник.

Баринова допекла меня до такой степени, что я сумел осадить моральные и душевные порывы Егора, полностью подавив остатки чужого эмоционального фона. Похоже, пришла пора окончательно расставаться с тем, кто раньше был Зверевым. Остаточные фрагменты личности раньше помогали. Но нынче начали раздражать. Вот честное слово, как с таким мягким характером, верой в добро и справедливость пацан выжил в армии? Заработал уважение и был, что называется, своим в доску парнем.

— Не понял? — удивился я, взяв в руки коробок спичек. — Черт, вчера уже был пустой, — буркнул себе под нос, доставая последнюю спичку и поджигая конфорку. — Куда делись все спички-то? — я повертел коробок в руках и выбросил в мусорное ведро.

В голове закрутились, завертелись какие-то мысли, я задумчиво смотрел на чайник, пытаясь вспомнить, что сделал со спичками, почему все-таки они так внезапно закончились.

— Спички… сера… — почему-то вспомнился салют, устроенный пацанятами-семиклассниками. — Да ну бред, — хмыкнул вслух. — Спички пацанва достала из дома, ко мне они явно тайком не пробиралась, но все-таки, куда они исчезли?

Я оглядел маленькую кухню, прикидывая, куда могли всыпаться чиркалки, причем сами по себе.

— И запах… — нахмурился я, вспоминая вчерашний вечер и странный запах серы в комнате. — Лиза похоже дьявол, — усмехнулся я. — Когда я уходил запаха не было…. Когда мы вернулись с Митричем и Оксаной, в комнате было свежо, но…

Я напряг память, припоминая вечер. Да, в комнате было свежо, но это объяснялось просто: форточку я не закрывал, когда уходил. А вот едва заметный аромат паленых спичек присутствовал. Точно! Я еще удивился, кто это на ночь глядя собирается палить костер. Потому решил, что пахнет от дядь Васи, он же всю дорогу травился своей папироской.

Я прошел в комнату и внимательно осмотрелся по сторонам. Так, расхристанная постель, в которой спала Лизавета. Вроде бы закрытые ящики стола, кажется, Баринова больше не покушалась на мои незамысловатые тайны. Форточка по-прежнему открыта. Впрочем, под таким одеялом, как у меня, можно даже зимой на улице спать в морозы, не замерзнешь. Что еще?

Я внимательно оглядел каждый угол. Что-то крутилось, вертелось в голове, но упрямая мысль не давала поймать себя за хвост. Спички, сера, коричневые головки, розжиг… Температура…

— А это здесь при чем? — изумился я, поймав последнее слово. — Температура… У Лизы температуры вроде не было… тогда почему я про нее подумал?

Засвистел чайник в импровизированный свисток, который я сделал своими руками из подручных средств. Собственно, ничего сложного тут не было. Две жестяных пробки соединил вместе, просверлил в них тонкое отверстие и свисток готов. Дешево и сердито, что называется. Зато удобно. В бытность мою молодую я столько чайников успел перевести. Когда увлекаюсь чем-то, забываю обо всем на свете, в том числе и о том, что на плите стоит чайник. Сколько выкинул за свою жизнь, пока не появился первый со свистком.

— Его-о-о-ор! — раздалось со двора.

Я скривился: весь колхоз поднимет на уши

Вот что за неугомонное вредное создание? Неужто сама дойти не может, без моей помощи? Ладно, черт с ней.

Снял чайник с плиты и пошел встречать несчастную хромоножку. Любопытно, что Лизавета решила? Дождаться, когда я сам обнаружу обман? Или все-таки сама признается за чашкой чая? «А бутерброды я так и не нарезал, — мелькнула мысль. — Ну да леший с ними. Придем — нарежу».

На порожке я остановился полюбоваться забавным зрелищем. Баринова изо всех сил хромала, шаркала по каменной дорожке великоватыми калошами.

— Егор! — увидев меня, воскликнула девушка.

— Что, опять на ручки хочешь? — не дав договорить, усмехнулся я.

Лиза вспыхнула, вскинула голову, но промолчала. Только активней зашевелила ногами, пробираясь к дому.

— Сама доковыляешь? — поинтересовался я.

— Егор! — возмутилась Баринова.