Эра Мангуста. Том 7 - Андрей Третьяков

ограничения для богов. Но мы добрые, даём тебе последний шанс передумать!

— Мой ответ вы слышали, — красавица не представляла последствия своего отказа. — И он окончателен!

В следующую секунду в комнате появился её любимый в обнимку с милой доченькой. А ещё через секунду они начали осыпаться пеплом. Последнее, что она восприняла до того, как потерять сознание — любящие прощающиеся взгляды тех, ради кого она жила.

Глава 28

Я вынырнул из чужих воспоминаний, не осознавая, что плачу. Беззвучно, тихонько, слезинки проделали мокрые борозды по моим щекам. А перед глазами стояли взгляды уничтожаемых божественной волей дорогих мне людей. Хотя, не мне, а тысячелетней девчонке, но для меня теперь разницы не было. Я побывал в шкуре той, кто любил их, искренне и беззаветно. И потерял.

Перемены в моём «настроении» заметили все и сразу, и уставились на меня с вопросом в глазах. Даже Кречет промолчал, внимательно меня разглядывая.

— Мне крайне жаль, — сказал я малявке под удивлёнными взглядами присутствующих. — Что ты пережила то, что тебе выпало. Но поверь, боги тоже разные. Как и люди. Я искренне соболезную твоей утрате, но виновны в этом не все. Я не защищаю их, и любить их не за что, по большому счёту. Но так устроен наш мир, что здесь симбиоз. Смертных и их тотемов. Кот же — не из нашего мира, и к миллионам богов нашего пантеона не имеет никакого отношения.

— Знаешь, — удивлённо и задумчиво протянула Евдокия. — Я признательна тебе за твои слова и сострадание. Я не знаю, откуда ты узнал о том, что говоришь, но вижу твою искренность. Благодарю. Но, однажды я услышала чью-то фразу: большая сила подразумевает большую ответственность. И это не про богов!

— Напомнить тебе про тебя? — чуть ли не шёпотом сказал Антон Сергеевич, склонившись к девушке. — У каждого из нас за душой море ошибочных решений и поступков. За которые часто бывает стыдно, и с которыми живёшь дальше всю свою жизнь. Свинякин, кстати, виртуозно этим пользовался. В плане, ошибками других. И потому прошу тебя, милая, не равняй всех под одну гребёнку.

— Не нужно говорить со мной, как с дитём неразумным! — неизвестно с чего вдруг сагрилась девочка и на её месте появилась зрелая и очень красивая женщина лет тридцати на вид. — Так тебе будет проще воспринимать мой реальный возраст, старик? Или визуально твоей ровесницей стать? Могу даже горб вырастить и нос крючком!

Блин, сначала цитатами из «человека-паука» сыплет, потом описание бабы-Яги из советского кинематографа вспомнила. В этом мире вообще не попаданцы есть? Хотя, она могла всё это достать из наших мозгов, с её-то силушкой магической. Но, спрашивать и уточнить, пожалуй, не буду. Лишнее это.

— Мы отвлеклись! — вдруг веско сказал император. — Боги, это, конечно, интересно и здорово, но давайте закончим обсуждение того, зачем я вас позвал. Итак!

Он устало почесал переносицу, смотря куда-то сквозь стол в одному ему видимые дали. Потом встряхнулся и уставился на меня, по птичьи не мигая.

— Итак, Андрей! Про этого странного кота мы ещё поговорим, с твоего позволения. А сейчас… так, стоп! — вдруг опомнился он. — Прошу всех подождать в приёмной, вам поднесут напитки и закуски. Мне нужно переговорить с Мангустовым лично! Учитель, ты можешь остаться.

Привставший было Сергеевич облегчённо плюхнулся обратно в кресло и заинтересованно посмотрел на своего воспитанника. Но император проигнорировал этот жест, впившись взглядом в меня.

— Мангустов, Мангустов… — с ленцой, которая никого не обманула сказал он. — Я сто раз пожалел, что не заплатил тебе за твоё тонкое место и не отдал под управление короны. Тс! — шикнул он на подорвавшегося было старика. — Я не закончил. Но сейчас я прихожу к выводу, что тогда я поступил грамотно, мудро и дальновидно. Но нынче я желаю подробностей!

— Подробностей чего именно, ваше величество? — немного растерялся я. — Про тонкое место? Про неместных богов? Про моё похищение и возвращение? Про войну со Свинякиным или его рабскую изнанку? Или ещё, возможно, о чём?

— Всё-то ты понимаешь, — усмехнулся глава государства. — Ты перечислил почти всё, что мне интересно узнать. Вот и давай по порядку.

И я начал говорить. Старик часто добавлял информацию с другой точки обзора ситуации, некоторые моменты были новы и интересны даже мне. В один момент император перебил нас:

— У меня создалось впечатление, что всё происходящее — звенья одной цепи. Не думали, что за многим, если не за всем, стоял именно Свинякин?

— Лично я очень даже думал, — усмехнулся старик. — Вот только допросить его не выйдет. Андрей его нейтрализовал своей подростковой магией, а Евдокия постаралась, чтобы на воскрешение и шанса не осталось. Зело зла была, он её, считай, под десяток веков взаперти продержал. Зачем, я так и не понял.

— Хорошо, — спустя ещё некоторое время задумчиво протянул император. — За спасение двух с половиной тысяч моих подданых жалую тебе титул князя. Чтобы крючкотворы не подкопались к твоей победе, прежде всего. Ну и, про невесту твою наслышан, я не зверь какой, с пониманием. Но не торопись!

Он взял бокал и пригубил.

— Выдаю задним числом, чтобы проблем не возникло, так что церемонии и праздника не будет. И это только официальная версия. На самом деле меня впечатлили подпольный аукцион и твои достижения на твоих изнанках. Но главное! В числе этих пострадавших мыл мой личный инженер-куполист со своей семьёй. В общем, есть за что. Вопросы остались, конечно.

Следующий глоток красного вина вышел немного подлиннее.

— Так вот. Тебя бы сжечь по-хорошему. Слишком много вокруг тебя богов появляется, нехорошо это. Да и прочие моменты вызывают массу вопросов. Но! В неуважении короны ты не замечен, и делаешь очень много на благо государства нашего. Так что не зазнайся, титул авансом всё-таки, можно сказать, жалую. Подведёшь, не вспомню про свои симпатии к тебе да заслуги былые! Гореть будешь ярко с обвинением в двоедушии! Мы друг друга поняли?

— Да, Петр Алексеевич, — склонил я голову. — Не подведу!

Всё это было слишком неожиданно. Внезапно, но приятно. А я-то рассматривал варианты покупки у неизвестных дельцов. Хотя, по закону, даровать титул такого уровня может только Кречет. И нарушать подобные условности — так себе идейка. А тут… уверен без старика