Позывной «Хоттабыч» 5. Кто к нам с мечом? - lanpirot

ответил я, переключаясь с Кромешного на Магическое Зрение. Я хотел еще раз убедиться, что в обычном Магическом Плане ничего из дьявольских знаков, начертанных на стенах Орденского Замка, не видно. Так оно и оказалось — значит, командир тоже ничего не видит и не ощущает. И как ему это объяснить, я не представлял.

— Что не представляю?

— Я не знаю, как тебе об этом рассказать… Но все стены здесь разрисованы какими-то «каббалистическими» Знаками…

— Я ничего не вижу…

— Знаю, я тоже смотрел Магическим Зрением… И эти… Знаки… они на меня негативно воздействуют каким-то непостижимым образом! Да я едва на ногах стою! — признался я своему боевому товарищу. — Будь другом, командир, держи меня под руку и не отпускай. Ноги совсем не держат…

Командир, улыбаясь подходящему к нам обергруппенфюреру во все тридцать два зуба, крепко ухватил меня под руку. А я, стараясь хотя бы не подавать вида и выглядеть бодрячком, почти повис на Головине.

— Зиг Хайль, господа! — вальяжно и всех скопом поприветствовал нас генерал.

— Зиг Хайль, герр обергруппенфюрер! — по-военному четко ответил Хартман, вытянувшись во фрунт и залихватски прищелкнув каблуками сапог.

— Здоровей видали, — ворчливо и по-русски выдал я в ответ.

— Гутен таг, герр обергруппенфюрер, — нейтрально произнес князь Головин.

— Давайте оставим формальности за стенами этого замка, оберфюрер, — произнес генерал, обращаясь к Хартману. — Мы тут не строевой подготовкой собрались заниматься.

— Яволь, камрад?.. — вопросительно уставился на обергруппенфюрера Роберт.

— Ах, да, — запоздало опомнился встречающий нас фриц, — разрешите представиться: Зигфрид Тауберт — комендант Вевельбурга.

— Роберт Хартман. — Слегка наклонил голову оберфюрер. — А это — наши русские друзья: князь Александр Дмитриевич Головин — Внеранговый Маг-Менталист и Гасан Хоттабович Абдурахманов — единственный в своем роде Маг-«Потрясатель Земной Тверди».

— Оу! — воскликнул комендант замка. — Премного наслышан о вас, господа, и о ваших, поистине немыслимых деяниях!

— Не такие уж они и немыслимые, — не выходя из образа ворчливого маразматического старика, презрительно процедил я.

— Я бы так не сказал, херр Абдурахманофф? — резонно возразил мне комендант.

А то я без него не знаю. Но из образа решил не выходить, еще крепче ухватившись за рукав командира — ноги отчего-то продолжали ощутимо подрагивать.

— Как вы находите наш Орденский Замок, господа? Не правда ли — он великолепен?

— Бесспорно, Зигфрид, бесспорно! — поддав восхищения в голос, восторженно отозвался Александр Дмитриевич, вращая головой по сторонам. — Можете мне поверить, как урожденному князю — восстановленных средневековых замков я в своей жизни повидал немало. Но ваш — просто поразителен!

— Мне пришлось немало потрудиться в свое время, чтобы замок не растерял своей средневековой привлекательности, — в довольной улыбке расплылся обергруппенфюрер от высокой оценки замка князем Головиным. — Но работы еще не закончены, если у вас будет желание, я могу показать вам архитектурный макет, чем будущем должен стать Вевельсбург. Вот это поистине будет настоящим чудом, достойным увековечиться в веках!

Как же, мечтай-мечтай, сволочь! Если у нас с командиром что-нибудь выгорит, я камня на камне не оставлю от этой противоестественной гадости! Вот только как-то не лучшеет мне совсем… Кажется, что мое состояние не стало секретом и для Тауберта. Неужели я так плохо выгляжу?

— Господин Абдурахманофф, вам нехорошо? — чрезмерно участливо поинтересовался комендант. — Вы сильно побледнели…

— Все со мной в порядке, — недовольно поджав губы сморщенный старческий «жемок», вновь желчно ответил я. — Просто растрясло старенького дедушку в машине за шесть часов езды. В моем возрасте такие длительные автомобильные поездки плохо переносятся…

— А вам, простите, сколько? — праздно полюбопытствовал фриц.

— Гасану Хоттабовичу сто два года, — видя мое печальное состояние, пришел на выручку командир, перетянув на себя внимание обергруппенфюрера.

— Оу! — вновь воскликнул Зигфрид. — Я бы вам столько не дал! Вы выглядите намного моложе. Мне шестьдесят два, а вы выглядите моложе моего камрада Виллигута, а ему семьдесят семь! Это настоящая Магия!

— Какая к еб. ям Магия? Просто наследственность хорошая, — ядовито буркнул я. — Может, хватит уже на улице языками чесать? И, надеюсь, кормить нас сегодня будут?

— Извините моего престарелого друга, Зигфрид, — вымучено улыбнулся князь Головин. — Старики они же, как дети малые — капризничают так же, когда устают…

— Все такими будем, — радушно произнес Тауберт.

«Если выживешь, сволочь недобитая!» — мысленно добавил я.

Будь моя воля, да пропавшая сила, я бы тебя прямо сейчас по самую маковку в землю бы вогнал! А пока, ладно — живи, я просто на будущее запомню.

— А сейчас — следуйте за мной, господа, — Тауберт величаво развернулся и зашагал в сторону виднеющихся неподалеку центральных дверей во внутренние помещения Вевельсбурга, — для вас приготовлен ужин. Повара у нас просто замечательные!

— Посмотрим-посмотрим, — проскрипел я и, поддерживаемый под руку командиром, поплелся за комендантом, шоркая ногами по брусчатке внутреннего двора.

Мордовороты охраны, до сего момента не проявляющие никакой активности, последовали за нами в небольшом отдалении, не выпуская из поля своего зрения. Похоже, боятся, падлы, и тихо ненавидят. Вона как глазенками сверкают, только дай команду — так сразу зубами нам в глотки и вцепятся. Видимо, тоже наслышаны о моих «подвигах» в Баварии.

— Зигфрид, а Фюрер уже прибыл? — поинтересовался у коменданта Роберт, идущий с нами бок о бок. — Не почтит ли он нас своим вниманием на ужине?

— Фюрер прибыл, как и Великий Жрец, — утвердительно произнес обергруппенфюрер, не оборачиваясь и не замедляя шага. — Но на ужине вы их не увидите — у высших руководителей государства много дел, которые не терпят отлагательств. Аудиенция назначена Фюрером на девять часов вечера, так что после ужина вы еще успеете как следует отдохнуть с дороги, — сообщил комендант Вевельсбурга.

— Вот это здорово! — обрадовано воскликнул я. — Вам, молодым, не понять, насколько тяжелым бременем давят на плечи прожитые годы…

— Ну, не такие уж мы и молодые, — усмехнулся Зигфрид. — Шестьдесят лет — это, конечно, не сто, но кое-какие старческие «прелести» мне уже вполне доступны. И даже высокоуровневые Целители не всегда способны надолго справиться с этими возрастными проблемами, — пожаловался Тауберт на свою тяжелую судьбу.

— Какие твои годы, милок, — усмехнулся я, нарочито тяжело поднимаясь по ступеням узкой винтовой лестницы, накрытой красной ковровой дорожкой, глушащей шаги. — Было бы мне сейчас шесть десятков, да я бы прыгал от радости!

— Не знаю, что и сказать, — произнес Таберт, останавливаясь на втором этаже перед массивной резной дверью, — не обладаю подобным опытом, чтобы с вами спорить.

Он распахнул дверь, и мы прошли в богато украшенный небольшой зал. В солидном камине потрескивали горящие поленья, забивающие идущим от них жаром запах стылой сырости и плесени. Вяло шевелились многочисленные штандарты и флаги с вышитыми на них причудливыми гербами. Ну, а